А дальше потянулись больничные будни, медленно, лениво, неспешно. Но, что оказалось удивительным для всего местного белохалатного персонала, недолго. Уже через несколько дней затянулись все мои раны, даже пришлось поторопиться и снять швы, чтобы нитки не вросли. Выдирай их потом с мясом. Ну или ещё что-то этакое, я не вникал. Лишь понял, что врачи как-то спешно засуетились после очередного обхода, даже пошумел кто-то в коридоре по этому поводу на кого-то там. И покатили меня на каталке в перевязочную. Тогда-то я в коридоре и встретил своего компаньона. Идёт, поганец, девушку в белом халатике под локоток придерживает, склонился к маленькому ушку и шепчет что-то доверительно. А тут меня катят. Это нужно было видеть, как Паньшин отреагировал. Чуть было не подскочил на месте. Локоток тут же из своих цепких ручонок выпустил, к каталке метнулся, справляться о моём самочувствии принялся. Ну-ну…

А, с другой стороны, кто я для него? Клиент? Средство для зарабатывания денег? Причем возможных денег, да ещё и не прямо сейчас, а когда-нибудь в будущем. И суетится сейчас только потому, что опасается потерять уже вложенное в мои будущие идеи. Компаньон же, туды его растак. Ладно, Бог с ним…

Ну а потом уже и я начал вставать потихонечку с помощью Карловича. В первый раз медсестричка мне помогала с кровати подняться, ну а потом я Паньшина на помощь привлёк. Почему? А потому что! Очень справные тут сестрички. Пусть просторные платья и белые передники с косынками тщательно скрывают прячущуюся под ними фигуру, но руки-то не обманешь! Всё они чувствуют, руки-то. А сёстры вдобавок то ненароком грудью прижмутся, то округлым бедром, то вообще всем своим упругим и горячим телом, когда помогают из ласковых объятий кровати выбраться. И, как будто этого мало, ещё и потом поддерживают за талию при ходьбе. Ну и мне приходится их приобнимать по мере возможности и опираться на округлые женские плечи, потому что передвигаться самому первое время очень тяжело было. А я же не железный…

Так что лучше без них всё-таки…

Нет, я и раньше пытался активно шевелиться, но располосованная бочина заставляла лежать на кровати. Ещё бы, от бедра до шеи, словно ножом распахали.

Что интересного ещё произошло? Буквально на второй день моего здесь пребывания в палату завалилась целая делегация! Вошли, растеклись вдоль свободных участков стен, в проходе между кроватей выстроились. Кто-то из гостей присел, было, на одну из пустующих кроватей, да суровое покашливание сопровождающего гостей врача заставило нарушителя порядка сразу же вскочить на ноги и тихим голосом извиниться за свой проступок.

А я лежал и выслушивал аккуратную приветственную речь Жуковского. Да, того самого, основоположника гидро и аэродинамики и всей русской авиации!

Разговор закономерно затянулся. Начался с ожидаемого вопроса о моём самолёте, о том, откуда я идею постройки именно такого аппарата взял? Никто же не верил, что такой молодой человек, как я, да ещё и без должного технического образования, мог придумать что-то такое. Планер, да ещё и самолёт с мотором, которые успешно поднимаются в воздух и мало того, на удивление всему миру довольно-таки продолжительное время на него опираются, летают. Пришлось доказывать в разговоре своё право на изобретение. Ух и разговорились мы в процессе этого доказательства с профессором. Нет, выпендриваться и поражать всех присутствующих своими передовыми для этого времени знаниями, сыпать формулами и приводить свои расчёты я не стал, всё равно сейчас никто мне не поверит. Без долгой и успешной практики и плотного общения. И формулы мои будут пустым звуком. Ну кто сейчас поймёт, что такое фокус крыла или коэффициент подъёмной силы? Не говоря уже обо всём остальном?

Насколько я помню, он вроде бы только-только начинает строить свою первую аэродинамическую трубу? И формулу подъёмной силы Николай Егорович вроде бы как выведет чуть позже, после многочисленных испытаний и исследований как раз в этой трубе?

Поэтому отнимать открытие у этого замечательного учёного я не буду. Ни к чему. Подтолкнуть, подтолкну…

Так, приоткрыл немного свои знания и на этом остановился. Потому что и этого, как мне показалось, будет достаточно. Про аэродинамику упомянул, в практическом её применении, при этом сослался на якобы свои долгие наблюдения за полётами птиц. И очень этим заинтересовал не только профессора, но и всех остальных. Настолько, что мне предложили не заниматься ерундой в виде учёбы в военном училище, а ехать в Москву.

Ответить на столь лестное и, главное, неожиданное предложение не успел. В коридоре зашумели, забегали, потом дверь входная приотворилась и в палату заглянул офицер. Сверкнул погонами и аксельбантами, оглядел всех нас строгим взглядом и скрылся. Не успели мы вернуться к прежней беседе, как разговор снова прервали. На этот раз вошли жандармы и вежливо попросили всех визитёров покинуть палату. Потом осмотрели всё помещение, даже под каждую кровать заглянули. Я уже догадался, кого в гости ожидать, и не ошибся.

Его Императорское Величество быстрым шагом вошёл в палату через предупредительно распахнутую дверь, остановился возле моей кровати. А я уже принял горизонтальное положение, успел даже одеялком накрыться. Потому как не знаю, как мне в данной ситуации императора приветствовать! Времени на принятие решения не было от слова «совсем», поэтому сделал первое, что в голову пришло — плюхнулся на кровать. И выражение лица постарался сделать этакое отрешённое, мол, лежу, страдаю из-за обыкновенной человеческой глупости.

Но попытку привстать всё-таки сделал при виде входящего в палату государя. Слабую такую попытку. В надежде, что меня тут же остановят. И не ошибся!

— Лежи-лежи, не вставай, — оправдал мои надежды Александр Александрович. А сам добродушно улыбается в усы.

Похоже, разгадал мою маленькую хитрость. И как-то мне неловко стало. Это же государь! Наверняка ему уже всё о моём нынешнем состоянии здоровья доложили. Скривился, чтобы хоть немного соответствовать задуманному образу и всё-таки ослушался, поднялся с кровати. Кланяться только не стал, так поприветствовал, словами.

— Что живой остался, это молодец, — не стал обмениваться любезностями государь. — Рассказали мне, как ты свой аэроплан в сторону от гуляющей по площади толпы уводил, жизни человеческие сберегал. Сей самоотверженный поступок мною отмечен. Вдобавок ты под обстрелом побывал, ранения получил. Можно сказать, боевое крещение огнём прошёл успешно, при этом и личное мужество проявил. Ну а то, что не неприятель, а свои тебя обстреляли, так то и на войне часто случается. По поступку и награда. Носи с честью!

Смотрю, как на больничную пижаму сам государь прикрепляет небольшой серебряный крест на георгиевской ленточке и непроизвольно вытягиваюсь, невзирая на боль в подживающем боку. Государь прикрепил награду, отступил на шаг, оглядел дело рук своих и на меня теперь смотрит.

Набрал воздуху в лёгкие, зашипел сквозь зубы от нового приступа боли и гаркнул то, что в голову пришло:

— Служу Царю и Отечеству!

Ну а что ещё кричать? Не «Служу России!» же? Хотя и это бы сейчас сошло, так понимаю…

— Молодец! — одобрил мой порыв император. — Награду свою заслужил по праву, поэтому носи её с честью. За самолёт свой можешь не переживать, его сразу же утащили во внутренний двор Главного Штаба. Как и обещал, ГАУ уже выкупило его и даже деньги выдало твоему поверенному…

«Ну, Паньшин!» — подумалось. — И ни слова не сказал! Увижу, всю душу вытряхну.

Ну и то, что выкупили, в общем-то, обломки, оценил. Впрочем, такие обломки тоже хороших денег стоят!

А Государь продолжает говорить:

— Врачи в один голос уверяют, что скоро тебя на ноги поставят! Что раны твои заживают самым невероятным образом. Думаю, то, что сейчас скажу, ещё быстрее поможет тебе окончательно выздороветь. Землю, что отец твой просил выделить под строительство производства, я вам не дам! Взамен получите готовое помещение на территории Путиловского завода. Управляющему Самсонову уже дано соответствующее распоряжение Николаем Ивановичем…