Портал завертел меня юлой – до темноты перед глазами, до желудочных спазмов. Омерзительно-едким привкусом желчи подобралась к горлу тошнота. Но портал сжалился, и выбросил неподалеку от цели.

Отсюда до Разлома в ткани Вселенной рукой подать.

Жуткое место вводило в оцепенение.

Не помогали ни решительный настрой, ни мысленные уговоры. Все вокруг не более, чем иллюзия, картинка, нарисованная сгустками чистой энергии. Так чего тревожиться? Но я тревожилась и очень сильно.

Неживая, черная трава звонко потрескивала под ногами. Каждый стебель завивался в спираль, листьев не было вовсе. Угольное поле простерлось от горизонта к горизонту, а невдалеке от меня его рассекала брешь в пространстве и времени.

Голодная и жадная, она пожирала миры, искажала время и пространство.

Эх! Была не была…

– Дура! Не надо-о-о! Что ты делаешь?! – ударил по ушам отчаянный крик Дэсса. Не понимал человек, страж разломов, что делаю я именно то, ради чего пришла. Думал, хочу захлопнуть брешь? Это не под силу никому, даже моим создателям, аджагарам.

Я подскочила к Разлому, инстинктивно притормозив у самого края.

Иссохшая серая почва беззвучно сорвалась вниз, в брешь.

Там энергия принимала куда более причудливую форму, чем снаружи.

Разлом напоминал плохо заживающий порез на человеческом теле. Только вместо крови и лимфы внутри сочилась, текла рекой странная жидкость, похожая на загустевшие чернила. Она то вспучивалась, то опадала, то шла рябью, будто очень темная гладь озера. Глянец поверхности то тут, то там нарушали пузыри. Они стремительно росли, истончались, и сквозь тьму проступали сероватые разводы. Еще… еще… еще… Кажется – секунда, две, три – и пузыри лопнут, плюнув в лицо чернильными брызгами.

Но они проседали угловатыми складками, как целлофановые пакеты, накачанные воздухом и прошитые иглой.

Я зацепилась взглядом за Дэсса – страж несся со всех ног, и черная трава с хрустом рассыпалась под его ногами. Дежурный темно-коричневый плащ развевается по ветру, короткий ершик волос вздыбился, в карих глазах застыл ужас.

– Аллен не простит мне! – бросил он на ветер слова. Услужливая воздушная почта принесла их мне, пощекотав рыжим локоном ухо. Пора.

Я еще раз взглянула на Дэсса – он задыхался от быстрого бега, поминутно глотал воздух, на небо – свинцово-тяжелое, ненормальное…

И… прыгнула.

…

– Вставай, черт тебя возьми! – что-то или кто-то бесцеремонно тыкал в бок чем-то острым. Трижды я вздрагивала от болезненных уколов, некстати вспомнив о мучительной межреберной невралгии.

Я не умерла? Или это ад для айшар, вздумавших покончить с собой прыжком в Разлом?

Оцепенение последних дней все еще владело мной, отсекало эмоции подчистую.

Без особого любопытства, я огляделась просто потому, что иного не пришло в голову.

Степь вокруг золотилась колосьями, пестрела соцветиями, шумела травами. По зеленому в разноцветную крапинку морю гуляли волны – порывистый ветер играючи гнал их – одну за другой.

Вокруг никого не было. Я лежала в траве, настолько высокой, что стебли зелеными лезвиями рассекали голубое небо, настолько жесткой, что на руках проступили ранки. Черт! Надо было бежать из дома и бросаться в Разлом не в старой футболке, а в толстовке с рукавами. Даже сарказм, самоирония больше не будоражили – казалось, душа заледенела, умерла.

Лучи знойного солнца чужого мира ощутимо ложились на плечи, как на родине, вблизи экватора.

Мне, айшаре – полукровке с диковинной аурой – жара нипочем. Холод – вот самый страшный мой враг. Я коченею, когда обычным людям прохладно, а если им холодно – мне конец.

Аура аджагар – древней расы ящеров – не дает телу греться.

– Вставай, сказал! – я обернулась снова.

Из воздуха медленно, но верно появлялись призрачные фигуры, обретали контуры, плотность.

Мужчины, словно бы хорошенько подсушенные для спортивных состязаний – хоть скульптуры лепи – были по пояс голыми. Свободные тонкие брюки полоскал ветер, точно стремясь очертить тугие канаты мускулов.

Кто-то топтал высокую траву ботинками на подошве в три пальца толщиной, кто-то переминался на месте босыми ногами. Надо же! Я бы изрезала стопы в кровь, а им хоть бы хны.

Сколько же в них росту? Два метра? Больше? Думаю, не меньше двух.

Я все еще сидела на траве, не в силах пошевелиться. Существа, о которых слыхом не слыхивала, хоть и пересекла сотни миров вдоль и поперек, приближались, подавляя размерами.

Оттенок кожи чуднОго народа менялся от темно-серого до белого, мраморного. Из густых волос – у кого-то ниже плеч, у кого-то едва ли не по пояс, около висков выступали… рога. Загибались назад, будто бы очерчивая форму головы. Вдоль каждого по светло-серому фону змеились тонкие зеленоватые узоры.

– Вставай, – прорычал один из рогачей – его мускулы, казалось, даже не выпирали – вздулись. Прямо как у Халка из комиксов. Не успела слово проронить, он подскочил и ткнул в бок острым черным когтем. Не ожидая такого проворства от грузного рогача, я слишком поздно отшатнулась. И вздрогнула от боли, проглотив недовольный возглас.

– Г-где я? – уточнила настороженно.

– Считай в аду, – хищно усмехнулся рогач.

Рогачи «выплыли» из воздуха, и я впервые испытала страх. Их взгляды ложились на тело осязаемой, тяжелой ношей, впивались мерзкими ядовитыми колючками.

Сотни глаз – черные, темно-синие, желтые, точно подсвеченные изнутри, чем-то напоминали кошачьи. Я не сразу сообразила – чем же именно. Но позже дошло – зрачки рогачей были не круглыми – удлиненными, овальными.

– Да она тупая или глухая, – гоготнул черноволосый коротышка, большинству соседей лишь по плечо.

Халк изучал меня плотоядным взглядом желто-зеленых глаз – не по-доброму изучал. И я пожалела о тонких лосинах, о том, что футболка почти прозрачная в лучах веселого солнца.

– Ладно, хватит пялиться! – фыркнул рогач, тряхнув пепельной гривой и… схватил меня за руку. Боль свела запястье – будто стянула петля. Я инстинктивно дернулась, но железная хватка не оставила надежды на освобождение. Не церемонясь, не оглядываясь, рогач потащил меня волоком. Проехавшись по траве, ободрав колени и руки в кровь, я попыталась встать, идти своим ходом. Не вышло – стремительность движения сбивала с ног, вялые «на нервах» мышцы не желали подчиняться. Боль резала кожу, пробираясь все глубже. Рогач не останавливался, а я будто бы онемела. Сил говорить не было. Да и зачем? Все вокруг казалось дурным сном или… расплатой за «подвиги». Я сдалась, ушла в себя, почти не воспринимала боль.

Некоторое время нас окружала лишь бескрайняя степь. Ветер то дарил, то забирал запахи – несколько раз я едва не чихнула. Пряные, густые, терпкие нотки казались слишком густыми, слишком резкими и лишь изредка на языке появлялась сладость.

Рогачи отрезали меня от мира плотным кольцом. Халк продолжал волочить, ни слова не говоря, а я не хотела ни сопротивляться, ни спрашивать.

Но в какой-то момент толпа мужчин застопорилась, расступилась, открыв взгляду естественную изгородь из редкого блекло-зеленого кустарника. Белесо-желтый плющ серпантином обвивал каждую ветку.

Самый высокий рогач развел руки в стороны и… передо мной вырос… город. Я привстала, вдохнула, стараясь не разинуть рот.

Дома напоминали серые готические соборы – вытянутые, пустившие корни – вокруг каждого змеились десятки черных труб, исчезая в земле.

Настоящие каменные деревья с картины кубиста, с отрубленными кронами.

Жилища тонули в пышном кустарнике, траве в полчеловеческого роста. Они тянулись к окнам, царапали стены.

Как местные выбираются наружу? Как гуляют по низкорослым джунглям?

Ни дорожки, ни тропинки не пролегали между домами.

Стоп! А где магазины? Аптеки? Заводы? Офисы?