Что касается социальных сетей, то там «люди» придерживаются подобной стратегии, которую сохраняют на протяжении всей своей искусственной жизни – создать видимость. Создать видимость, что не одиноки, заводя себе количество подписок и подписчиков, сравнимое с армией какой-нибудь страны. Но при этом, знают ли они их всех вживую? Ценность личности сходит на нет. Теперь люди не личности, а подписки и подписчики, или по крайней мере – пользователи. Каждый старается показать себя с хорошей стороны, все эмоции, которые можно увидеть на их страничках – фальшь. Человек в социальной сети и в реальной жизни – два абсолютно разных человека. Но так уж вышло, что, если раньше люди были просто зависимы от социальных сетей, то в новом мире, люди интегрированы в них. От социальных сетей зависит очень многое: окружение, ментальное состояние, карьера, рейтинг, место в обществе и в целом вся жизнь «декоративного человека будущего». Теперь люди буквально вынуждены достигать своего рейтинга ценой времени.

Но что уж можно еще поделать, постепенно умирая в подобном обществе? Обществе, в котором каждый пытается скрыть свое вечное одиночество, впустую проводя время среди «одноразовых декоративных друзей»; обществе, в котором нет понятия «настоящий друг», «близкий» и даже «семья»; обществе, где всякий озабочен собой, но делает вид, что ему есть дело до тебя; в кастовом обществе, где сначала посмотрят на твой рейтинг, а лишь потом на твою обложку, ну а про внутренний мир, речи даже идти не может… Но так уж и повелось в новом мире: всё вокруг идеальное, одни лишь «люди» – порочны.

Тяжелые времена порождают сильных людей, легкие времена – слабых, а прекрасные времена – вырождение. Таков удел людей – хотеть лучшего и достигать, а не скучать в обилии благ и сиюминутных удовольствий. Быть вечно голодными.

Наконец, Шон набрался сил и встал с кресла с хрустом костей позвоночника, (или по крайней мере, того, что от него осталось) после чего направился к гардеробу. По стандартам красоты, этот юноша имел идеальные пропорции фигуры: узкие плечи, костлявые конечности, минимальная мускулатура, тоненькая шея, небольшие бедра и примерно схожий по размеру обхват груди. Но несмотря на это, Шон скрывал свою форму одеждой на размер больше. В эту ночь, сей эталон красоты решил одеть большую тёмную рубашку с длинными рукавами, а также широкие брюки чёрного цвета. Так как брюки были великоваты для Шона, он затягивал их белым атласным ремнём с миниатюрной блестящей бляшкой. На ногах красовались полуспортивные ботинки, с узкими краями, сковывающими ступни парня. Кстати говоря, именно из-за такой формы обуви, парень имел странноватую походку. Также его образ дополняли всяческие аксессуары в виде «умных часов», которые имели богатое многообразие функций: начиная от указывания количества пройденных шагов, заканчивая давлением, которое никогда не опускалось ниже 120. На указательном пальце правой руки было кольцо, которое отображало количество времени на его балансе. Так сказать – легкодоступный кошелек. Ну и весь этот образ был дополнен недешевым парфюмом со стойким и резким ароматом ванили и цитруса и нотками пряностей.

Оглядев свой внешний вид от и до порядка шести раз, Шон вновь присел в свое кресло и нервно дёргал ногой, будто бы в ожидании второго пришествия Христа. Параллельно, он беспокойно проверял время на мониторе и на своём кольце. Шон тщетно старался выйти из этого состояния взволнованности и пытался глубоко дышать. Пытался, но у Шона не хватало объема легких дышать полной грудью. Его дыхание было прерывистым и нездоровым. Наконец цифра 59 на часах сменилась двумя нулями, и парень подскочил из своего кресла и направился в сторону выхода из квартиры.

Выйдя из многоэтажного жилого комплекса, Шон посмотрел на ночное небо, которое больше походило на сплошной светлый туман, проплывающий над городом. Все здания в округе были освещены и горели словно мириады глаз, наблюдающих за всем и вся. Воздух на улице мало чем отличался от воздуха в квартире, ветра практически не было, а сам кислород ощущался как некий газ, которым был пропитан весь прогрессивный умирающий мир. Температура на улице была подозрительно теплой для ноября месяца, и тем более теплой для Северной Европы. На самой улице стоял гул, проезжающих мимо машин; и назойливых звуковых фекалий в виде непрекращающейся рекламы, исходящих из разных углов. Культура уже давно была потеряна. Посмотрев на город, трудно было сказать, что это именно Лондон. Все культурные и исторические особенности абсолютно перестали выдавать себя. Один город выглядит ровно, как другой. Оглянувшись на свой жилой комплекс, Шон увидел исполински гигантские здания с хаотично горящими окнами. Ранее, он и поверить не мог, что вокруг него живет столько людей, и ни одного из них он никогда не видел, и тем более не знал. В каждом из этих окон протекает по меньшей мере одна забытая жизнь. Как это возможно: нас так много, но при этом каждый так одинок?

Сигнальный звук, приехавшей за Шоном машины, отвлек его от мыслей, и он поспешил сесть в нее, дабы не опоздать.

Прибыв на место назначения, Шон взглянул на часы и был приятно удивлен тем фактом, что опоздал всего лишь на 15-20 минут. В новых правилах этикета считается, что, если ты позволил себе опоздать на 20-30 минут от назначенного времени, можно считать, что ты прибыл вовремя. Да, «люди» настолько утратили ценность времени, что опоздание на пол часа – не является опозданием. На смену немецкой точности пришла простительная безответственность.

Оглядев здание, Шон прищурил свой взор от разнообразия цветов, которыми светились всяческие изображения на здании и несуразные рекламные объявления. Да уж, реклама азартных игр и наркотиков на центральном здании города… Казалось бы, полнейший абсурд, но к сожалению, теперь это стало ничем непримечательной обыденностью. Взгляд Шона передавал привычную разочарованность во всем: в мире, в людях, а главное – в себе. Неужели, все так было всегда?

Собрав всю волю в кулак, Шон вдохнул настолько глубоко, насколько позволяли его легкие, и выдохнув, устремился ко входу в клуб. Его походка, дыхание, мимика, осанка транслировали всем окружающим крайнюю неуверенность. Казалось, что все внутренности Шона сжались внутри. Его минимальная мускулатура напряглась и также скорчилась под воздействием мнимых страхов. В моменте, Шон был готов развернуться и убежать оттуда в ужасе, но все же ему хватило смелости войти внутрь.

На входе Шона встретил роботизированный контролер, проверяющий гостей по списку. Он поднял свои стеклянные глаза на Шона и попросил новоиспеченного гостя подтвердить свое имя.

Шон… Шон Зидлер – хриплым голосом подтвердил парень. Робот удостоверился в поступившей информации и после непродолжительной паузы огласил:

Добро пожаловать, Шон Зидлер! Приятно провести вам время! – голос робота казался неестественно веселым и при этом абсолютно без эмоциональным. Это сильно смущало Зидлера.

Даже во время такого короткого разговора, Шону Зидлеру было трудно установить зрительный контакт, несмотря на то, что это всего лишь робот, исполняющий свои элементарные функции. Говоря честно, Зидлер боялся роботов куда больше, чем «людей». Никогда не знаешь, что может выкинуть эта машина. Шон – профессиональный шахматист, который может обыграть очень многих «людей». Но никогда в своей жизни, ему не удавалось одолеть бота. «Люди» играют по заготовленным стратегиям, их ходы можно легко предсказать, и поставить мат человеку – не такая трудная задача. Но бот мыслит совсем иначе. В том-то и сама суть, что бот действительно мыслит в отличии от человека. Аналитические способности компьютера, можно сказать, безграничны. Критическое мышление этого куска железа многократно превосходит людское. А эта цифровая зараза еще и обучается с феноменальной скоростью. Говорят, не стоит сравнивать себя с другими, а нужно сравнивать себя лишь с собой вчерашним… Зидлер не верит в это утверждение. Шон уже долгое время тщетно пытается сравнивать себя с компьютером. Для него высшая стадия удовлетворения – победа над ботом. Казалось бы, что это невозможно… Но явно не для Зидлера.