Как только послевкусие от взаимодействия с роботом прошло в голове парня, на часы пришло уведомление о снятии 12 минут с его счета за вход. Шон проследовал к залу и с особой осторожностью вошел в механически открывающиеся двери. Зайдя в хаотично сверкающее разными неоновыми оттенками помещение, Зидлер услышал что-то отдаленно похожее на музыку. «Музыкой» это можно было назвать с огромной натяжкой. Не более, чем набор раздражающих звуков, который сопровождался ужасным пением. Пред ним предстало множество людей. Каждый из них был чем-то занят: кто-то смаковал мягкую закуску, сравнимую с куском ваты; кто-то упивался напитками, в которых было до жути много газов, сахара и всяческих красителей; некоторые общались между собой; люди класса «operarius» занимались организацией сея мероприятия; ну а особо безучастные личности уставились в смартфоны и проверяли почту по многу раз или листали галерею. Надо же, «декоративный человек будущего» создает видимость даже в таких мелочах. Казалось бы, зачем тогда стоило приходить сюда? Проверять пустую почту можно и дома хоть днями напролет. Но пару вещей объединяла их всех – одиночество и эгоизм. Вероятнее всего среди них нет людей, которые считаются истинными друзьями. Разве что одноразовые приятели или половые партнеры, не более.
В одно мгновенье, Шон почувствовал уверенность в том, что все эти люди точно такие же, как и он сам, и их не стоит бояться. Но все же в его голове коренилась глубочайшая неприязнь к каждому из присутствующих. На подсознательном уровне, он понимал, что кратно превосходит их, но к сожалению, вынужден жить в тех же рамках, что и недалекий люд.
Шон с особым интересом осматривал каждого, кто попадался ему на глаза, но при этом как только он получал ответный взгляд на себя, тут же отводил глаза в другую сторону, словно вовсе не разглядывал этого «человека». На лицах всех людей читался либо чрезмерный пафос, которым каждый оправдывал свое ничтожество; либо поддельная улыбка, которая раскрывает человека, как ничто другое. Знаете, ту самую улыбку на лице, когда кончики губ натянуты до ушей, но глаза хладны и несчастны. Все же некоторым «людям» еще стоит практиковаться в «искусстве создания видимости».
Среди всей толпы, Шону приглянулась одна дама, которая каким-то внутренним духом притягивала его внимание к себе. Ей было лет так 25 на вид, она имела азиатскую наружность и естественно привлекательные черты лица. Черные локоны плавно спускались на хрупкие плечи, закрытые легкой полупрозрачной накидкой. В отличии от подавляющего большинства гостей, она не старалась скрыть свою фигуру, а лишь наоборот точно подчеркивала ее черным облегающим платьем. На ее лице был минимальный макияж. Тонкие длинные ресницы, не слипавшиеся от туши, чуть бледный оттенок пухлых губ, не испорченный ярким блеском и аккуратные скулы, не выделенные тенями, подчеркивали легкость образа. Казалось, что даже у мужчин макияжа было кратно больше, чем у нее. Но при этом она выглядела красивее, пожалуй, всех, кто находился в зале. И стояла она совсем одна у проектора, ни с кем не разговаривала, а как Шон оглядывала всех в округе. Конечно, ей удалось привлечь к себе много внимания, но внимание это было абсолютно разным. Мужчины чувствовали ее превосходство над собой, как внешне, так и социально; а женщины смотря на нее либо испытывали крайнюю степень зависти, либо же вовсе сексуальное влечение к ней. Ни один джентльмен не решался к ней подойти, так как традиционная пара мужчина-женщина, порицалась обществом. Безусловно, если бы вы состояли в отношениях с женщиной, будучи мужчиной, вам бы никто и слова не сказал. Но все же, вы бы поймали на себе тучу косых взглядов. Традиционная пара в новом обществе – дурной тон. Таков уж уклад.
А между тем, необычайной красоты леди маневрировала около проектора с бокалом терпкого, но при этом сладкого алкоголя и каждым своим движением покоряла все больше взглядов. Шону было крайне трудно увести свой взгляд с нее. Это был один из немногих моментов, когда он оглядывал кого-либо так продолжительно и тщательно. Было в ней что-то живое, что-то, что отличало ее от других. Еще более Зидлера удивлял тот факт, что никто не рискнул подойти к ней и завязать разговор. Экстравагантная, выбивающаяся из норм наружность обеспечивает неприкосновенность и неприступность в мире эгоцентричных «декоративных людей будущего». Складывалось некое ощущение, что пока другие существовали, она по-настоящему жила.
А между тем, восхищение Шона, перебил звук из динамиков, на котором все тот же знакомый роботизированный голос огласил: «Дамы, небинарные персоны и господа! Просим обратить внимание на голограмму. Мероприятие объявляется открытым!». В тот же миг, вся суматоха в зале сошла на нет и все повернулись в сторону голограммы, стоящей в середине, в предвкушении «шоу». Фоновые голоса и прочий шум притихли и были слышны лишь звуковые эффекты из динамиков. Освещение также погасло и все вокруг покрыл мрак. Посреди зала всплыли яркие объемный цифры «1 274 093 749». Это число постепенно уменьшалось. Голос из динамиков огласил изображаемую цифру, после чего добавил: «Сейчас вы можете наблюдать численность населения нашей планеты. К нашему всеобщему счастью, это число сокращается и в скором будущем мы достигнем нашей цели в миллиард людей. Мы должны скооперировать все наши усилия для достижения «Золотого миллиарда».» После этих слов, вместо голограммы численности населения, в пространстве образовалась другая голограмма, изображающая половой акт двух мужчин. А затем появилась голограмма полового акта двух женщин. Вся эта мерзость была изображена так красочно и аппетитно, что недалекие умы с удовольствием романтизировали бы сею грязь. Зидлер смотрел на весь этот этюд и не мог скрыть шока со своего лица. Он с величайшим недопониманием стал наблюдать за реакцией других гостей и по-видимому, им это приносило удовольствие. Их лица передавали эстетический, а быть может и сексуальный оргазм. Вдруг снова послышался голос из динамиков: «Система ввела новую опцию бонусов. Бонус в виде 40 дополнительных часов на ваш счет за регистрацию однополого брака!» Зал был завален аплодисментами и овациями.
Стоявший в оцепенении Шон почувствовал прикосновение сзади, затем некто пробормотал шепотом: «Какая мерзость». Парень немедля обернулся, словно только проснулся, и пред ним предстала та самая загадочная леди в черном платье. Глаза Зидлера раскрылись от удивления как никогда ранее. Девушка виновато посмотрела Шону в глаза и добавила уже неуверенно: «Я предположила, что вы один из немногих кто искренне не понимает смысл происходящего здесь… Ваш взгляд. Он передает отвращение.». Буквально одной фразой, девушке удалось покорить сердце Шона, и единственное что он смог из себя выдавить было краткое, но четкое: «Верно». После непродолжительного зрительного контакта, девушка улыбнулась, а Шон протянул ей руку и представился: «Мое имя Шон Зидлер». Сестра по несчастью пожала руку Шона и ответно представилась: «Белла Фамилия». Их кольца столкнулись и передали информацию друг о друге. Белла удивленно посмотрела на Шона и поинтересовалась: «Вы действительно из класса «Prope humano»?». Шон стеснительно кивнул головой, а Белла возразила: «А по вам даже и не скажешь!». Шон искоса взглянул на Беллу, а затем оглядываясь ответил: «Знаете ли, не хочется выделяться из толпы. Я – затворник по жизни». Белла с глубоким пониманием взглянула на Шона и произнесла фразу, которая тронула душу Зидлера: «Вас можно понять». Шон окончательно влюбился.
А между тем голограмма сменилась другой более насыщенной и яркой. На сменившийся голограмме были изображены логотипы ведущих брендов и реклама их новых коллекций одежды. Пусто наблюдая за мерцающими изображениями, Шон не мог прекратить думать о словах его новоиспеченной подруги. Тут же он подметил еще одну важную деталь ее образа: она совсем не носила одежду с ярко выраженным логотипом какого-либо бренда. Посмотрев на всех гостей, стоящих вокруг проектора, складывалось ощущение, что стоят не люди, а просто био-реклама. Личность потеряна, на смену ей пришел бренд. И чем этот самый бренд дороже, тем дороже и ты для социума. И совсем не важно сочетается твоя одежда или нет. Что касается самого Зидлера, то он носил не очень дорогую, но и не самую дешевую одежду. Он выглядел просто, но со вкусом.
