– О Боже! И когда же это было решено?

– Скорее всего, вчера – потому что я впервые услышал об этом сегодня. Санти сказал мне об этом днем, когда мы работали в поле.

– Но к чему такая спешка?! Неужели…

– Нет, не беспокойся, – перебил ее синьор Сильвано. – Я знаю, какая мысль пришла тебе в голову. Но это не так. Санти был просто потрясен, когда и я предположил то же самое – он сказал, что женится только на целомудренной девушке!

– Тогда почему же… – девушка внезапно замолчала, улыбнувшись своей глупости.

«К чему задавать лишние вопросы? Чем скорее Санти женится, тем быстрее отец даст согласие на помолвку Бьянки с Энрико, и тогда, наконец, наступит ее собственная долгожданная свобода!»

Катриона слегка пожала плечами.

– И правда, пусть женятся. Слава Богу, все хлопоты, связанные со свадьбой, лягут на плечи семьи Фурилло. А вот с Бьянкой будет совсем иначе, – заявила она напрямик. – Тут нам потребуется больше времени и снисходительности.

Отец сделал вид, что не понял намека.

– Семья Фурилло очень рада этим заботам, – сухо сказал Винченцо. – И не только потому, что их дочь выходит замуж за такого замечательного парня, как Санти. Синьор Креспи дарит им на свадьбу дом и ферму.

– Что ты сказал?! – воскликнула Катриона. Когда синьор Сильвано хотел повторить свои слова, она энергично затрясла головой.

– Я все прекрасно слышала, папа. Просто не могла поверить своим ушам.

– Отец Анны был сторожем синьора Креспи, и они были дружны с детства. Его отец и дед тоже служили семейству Креспи.

– Все равно слишком уж щедро, – девушка прищурилась. – Но, отец, ведь это значит, что Санти не будет помогать тебе на ферме. Ты останешься один, без сыновей. Тебя все покинут.

Теперь пожал плечами Винченцо.

– Ну что ж, – он спокойно продолжал попыхивать трубкой. – С детьми всегда так. Жизнь идет своим чередом. Я обрабатывал землю один, когда мои сыновья были маленькими. Не могу же я лишить Санти возможности стать богатым и независимым.

«Почему бы и нет?» – с возмущением подумала девушка. – Ведь меня лишили всего, когда мое присутствие было необходимо в доме. И никого не интересовало, что я хочу сама! И все потому, что я – женщина!»

Она отвернулась от отца и стала с остервенением тереть грязную посуду, пытаясь выместить всю свою злость и раздражение на тарелках и кастрюлях.

– У тебя вспыльчивый характер и острый язык, – тихо заговорил отец, – но сердце твое из чистого золота, как у твоей матери. Ты всегда была хорошей дочерью, Катриона, моим утешением и поддержкой. И если господь действительно справедлив и услышит мои молитвы, ты когда-нибудь будешь за все вознаграждена.

Тарелка выскользнула из рук Катрионы и упала в таз с водой. Она стояла безмолвная и потрясенная.

«Так отец все знал! Знал о ее тщетном стремлении вырваться на свободу, о переполнявшей ее злости на несправедливость окружающего мира. Он понимал, что она была связана обещанием, данным матери, и долгом по отношению к нему и семье, в то время как ее братьям был предоставлен свободный выбор жизненного пути».

Неожиданно Катриона бросилась перед отцом на колени. Из ее глаз ручьем текли слезы, но она радостно улыбалась.

– То, что ты меня понимаешь, значит для меня очень много. Ах, папа, все устраивается само собой, неужели ты не видишь? Когда Бьянка и Энрико поженятся – они останутся с тобой. Энрико будет тебе и сыном, и помощником…

– Катриона, – Винченцо ласково погладил растрепанные волосы дочери. – Я сказал тебе то, о чем я молю бога. Но это все равно не значит, что обе свадьбы будут одновременно.

– Папа, Катриона! – В комнату ворвалась взволнованная Бьянка. – Посмотрите, кто к нам пожаловал! Это – лорд Питер.

Когда англичанин вошел вслед за Бьянкой на кухню, Катриона подскочила, как ужаленная. Ее платье, волосы и передник были в полном беспорядке. На лице виднелись следы слез. Ну почему Питер всегда появляется в самый неподходящий момент и застает ее врасплох?

– Этого человека следует называть лордом Фитэйном, – холодно заявила девушка сестре. – Добро пожаловать лорд Фитэйн, – обратилась она уже к Питеру. В этот момент Катриона уже мало походила на гостеприимную хозяйку.

– Я буду называть его Питер, если захочу, – огрызнулась Бьянка. – Он мне сам разрешил. А «лорд» я добавляю только из вежливости. Вот так!

– Синьор Сильвано, – поспешно вмешался Питер, не желая, чтобы словесная перепалка между сестрами перешла в ссору. – Вы позволите мне прогуляться с Катрионой?

– Конечно, с радостью. Бьянка, домой посуду, Катрионе нужно переодеться. Может быть, вы за это время выпьете чашечку кофе с фруктовым пирогом, если, конечно, ничего не имеете против пребывания с нами на кухне? Бьянка…

– Мое платье вполне сойдет для прогулки, – громко объявила Катриона, снимая передник и небрежно бросая его на стул. – Пойдемте, – обратилась она уже к англичанину и с гордо поднятой головой вышла из кухни, даже не взглянув, последовал ли за ней кавалер или нет.

Лорд Фитэйн улыбнулся и развел руками.

– Кофе с фруктовым пирогом, – сказал он с сожалением, – это звучит очень заманчиво! – Затем он быстро догнал Катриону и галантно распахнул перед ней дверь.

– Я угощу вас после прогулки. И не обращайте внимания на выходки моей сестры, вы будете моим гостем! – крикнула им вслед Бьянка, стоя в дверях.

Услышав это, Катриона резко повернулась, в полной готовности достойно принять бой, но Питер своевременно преградил ей дорогу.

– Малышка, ты ведь можешь поругаться с сестрой чуть попозже. И, в конце концов, объясни, чем вызван твой гнев? Что я такого натворил? Я пригласил тебя на прогулку, только и всего.

– Ты… ты… – она запнулась. Не могла же она сказать ему, что он появляется всегда в тот момент, когда она бывает наиболее ранима. И именно поэтому у нее не бывает настроения. Такое заявление было бы просто нелепым, ведь Питер ни в чем не виноват.

– Так чем же я провинился?

– Ты попросил разрешения у моего отца, а я и сама могу решать такие вопросы, – неуклюже оправдывалась Катриона, говоря первое, что пришло ей в голову.

– Не сомневаюсь, – мягко согласился Питер, радуясь тому, что в темноте девушка не могла видеть его насмешливую улыбку. – Но разве ты не слышала поговорку: «Со своим уставом в чужой монастырь не лезут»? Я знал, что твоему отцу это понравится, а мне очень хотелось угодить ему.

– Это еще зачем?

– Затем, что я собираюсь давать уроки его дочери.

На сей раз темноте обрадовалась Катриона, так как ее лицо вспыхнуло ярким румянцем. Девушка ускорила шаг так, что Питеру пришлось бежать за ней.

– Эй, нельзя ли помедленнее? Ведь мы вышли на прогулку, а не на пробежку. – Он взял ее за руку. – Не пройти ли нам к тому большому дереву за церковью, где произошла наша первая встреча?

Девушка кивнула в ответ, совершенно забыв, что в темноте он все равно ничего не видит. Питер принял ее молчание как согласие – само собой разумеющееся. Катриона мысленно представила то, что произойдет, когда они подойдут к дереву. Она вспомнила губы, руки и жар его тела.

Девушка задрожала, предвкушая наслаждение, но ей совсем не хотелось, чтобы он раньше времени заметил ее волнение. Она резко выдернула свою руку.

– А с другой стороны, зачем нам так долго ждать? – заявил Питер, словно читая ее тайные мысли.

Не дожидаясь ответа, он обнял Катриону. В темноте они ничего не видели и только чувствовали горячие тела друг друга. Темнота делала их свидание еще более волнующим и загадочным. Питер долго покрывал поцелуями все ее лицо, не касаясь, однако, губ. Когда, наконец, их уста слились в страстном поцелуе, девушка едва не задохнулась от восторженного чувства.

Она так долго ждала этого, что ее ответный порыв был поистине неудержимым. Девушка обвила руками шею молодого человека и прильнула к нему так сильно, как будто хотела его задушить. Вдруг она приостановилась в своем страстном порыве и начала расстегивать ему камзол: ей хотелось, чтобы их тела разделяла лишь тонкая ткань его шелковой сорочки.