Мне так надоело бороться с самим собой, со своими тараканами и ветряными мельницами, что просто отпускаю ситуацию и еду. Не знаю зачем, не знаю насколько и на какой результат рассчитываю. Вдавливаю педаль газа в пол и лечу, наслаждаясь зеленой волной. На всем пути ни одного красного светофора, ни одной пробки или даже мало мальского затора. Это окрыляет.

Но когда заползаю в Светкин двор и занимаю чье-то расчищенное парковочное место, накатывает ступор. Я сижу, вцепившись пальцами в остывающий руль и смотрю на ее подъезд. Взгляд в точку. Мыслей в голове ноль.

Я как робот, как железный дровосек, у которого внезапно заржавели и посыпались все шестеренки.

На часах еще только десять, но окна бывшей жены уже не светятся. У нее режим. Ирина Михайловна строго велела ложиться раньше и отдыхать качественнее, а Светка ответственная, все выполняет. Молодец.

Я почему-то представляю ее в кровати, под пушистым одеялом, в теплой ночной рубашке и носках с бегемотиками. Раньше они мне казались тупыми, как и тапки в виде кошачьих лапок, как и все остальное связанное с навязанной женой. А теперь… теперь я все больше убеждаюсь, что тупым был кое-кто другой.

Однако всласть поразмыслить об этом чудесном открытии у меня не получается, потому что в поле зрения попадает Ленка, Светина подруга. Высокая бойкая девица, которая всегда раздражала меня до зубовного скрежета.

Она выскакивает из такси, которое увязло в снегу на въезде во двор, и несется мимо моей машины, естественно не замечая меня. На ходу открывает свою сумку, копошится там, не глядя под ноги, поскальзывается и едва не приземляется на задницу.

— Бестолочь, — качаю головой, а она тем временем взлетает на крыльцо и с размаху припечатывает таблетку к домофону. Потом дергает так, что едва не срывает с петель тяжелую металлическую дверь и несется внутрь.

Что за…

Прежде, чем понимаю, что делаю, выскакиваю из машины и иду следом, как раз успевая подскочить ко входу до того, как дверь захлопнется.

Внутри пусто. Ленки нет, а лифт уже ползет наверх, семафоря синими цифрами на табло. Я хлопаю по кнопке вызова, но понимаю, что ждать долго, поэтому несусь по лестнице, чувствуя, как с каждой отмерянной ступенькой, в груди становится тяжелее.

Почему у Ленки ключи? Для нее в порядке вещей — вот так врываться? Или что-то случилось?

Я не успеваю заметить, как долетаю до нужного этажа. Светина подруга уже копается в замке и совсем не по-женски матерится.

— Твою мать, неужели нормально свет нельзя сделать?

Перегоревшая лампочка бессильно моргает под потолком, на в силах справиться с сумраком на лестничной площадке. Я на ходу достаю телефон, включаю фонарик и направляю его на нужную дверь.

— Ты? — у Лены изумленно вытягивается физиономия, — чего надо?

— Света где?

— Где-где, — шипит она, снова возвращаясь к замку, — в клинике!

Снова ступор. В этот раз какой-то обжигающий и одновременно тягучий.

— Что случилось?

— Рожать собралась.

— В смысле? Ей еще рано, — мозги быстро подсчитывают срок, — еще две недели.

— Нет никаких двух недель, — раздается щелчок и Ленка распахивает дверь, — Она себя отлично чувствовала, поэтому решили в кино сходить, пока еще есть возможность. Все хорошо поначалу было, а в середине сеанса у нее начал ныть живот. Мы в клинику, а у нее на середине пути воды отошли. Прямо в такси. Я ее сдала, сама сюда, за беременной сумкой.

— Почему мне не позвонили?

— А ты кто такой, чтобы тебе звонить? — холодно спрашивает она и, не разуваясь, несется в комнату, — Потом уберусь.

Через три секунды выскакивает обратно с большой, туго набитой спортивной сумкой:

— Все готово!

Это какой-то бред.

— Смолин, не тормози! — бесцеремонно выталкивает меня из квартиры, — Меня такси ждет.

— Я тебя отвезу.

Открывает рот, явно собираясь возразить, но тут же захлопывает и кивает:

— Вези.

Дальше все как в тумане. Мы мчимся до клиники так быстро, насколько это вообще возможно. Влетаем на парковку, и не успеваю я заглушить двигатель, как Ленка уже вываливается из салона, хватает баул с заднего сиденья и несется к приемной. Я следом, нагоняю на полпути, отнимаю тяжелую сумку.

— Дай сюда!

Она с трудом разжимает пальцы, будто не уверена, что мне можно доверить такую ценную ношу, одаривает меня сердитым взглядом и дальше.

В приемном отделении нас встречает пожилая медсестра.

— У нас передача. Для Светланы Игнатовой. Она поступила примерно час назад.

— Хорошо, — женщина спокойно забирает сумку, — я отнесу.

— С ней все в порядке? С ребенком все в порядке?

— Она в палате, ее готовят к экстренному кесареву. Большего я вам сказать не могу. Все подробности через ее врача.

Вашу ж мать…

— Как самочувствие? — спрашивает Ирина Михайловна, когда прихожу в себя.

По ощущениям, кажется, что по мне топталось стадо слонов. Ребра болят, живот ноет, в голове звенит. Но это все фигня.

— Как малыш? — шепчу, едва справляясь с голосом.

На какой-то миг окутывает липкий, жуткий страх. Мне еще две недели надо было ходить, ни единой предпосылки для преждевременных родов не было, а тут на тебе, налетело, как ураган.

— Не переживайте, все хорошо. Малышка родилась здоровенькая, крепкая и голосистая. Три шестьсот вет, рост сорок девять. Девять из десяти по Апгар.

Девчонка все-таки…

От радости и облегчения по щекам бегут слезы.

— Я хочу ее увидеть.

— Ее привезут чуть позже, пока отдыхайте. Операция прошла успешно, но у вас была высокая кровопотеря. Да и наркоз пока еще не до конца опустил. Это небезопасно.

Она права, я словно пьяная. Нет сил даже руку поднять. И вместе с тем переполняет ощущение счастья.

— Мне нужен телефон.

Она берет с тумбочки мобильник и протягивает его мне.

— Не злоупотребляйте. Вам надо отдыхать, если хотите скорее встать на ноги.

— Я только порадую кое-кого.

— Вы имеете в виду счастливого папаню? — улыбается врач, — так он в курсе.

Как в курсе? Откуда?

— Он все это время был здесь. Всю больницу на ноги поставил.

Боже…

Я прикрываю ладонью глаза.

Смолин, ни на минуту нельзя без присмотра оставить. Что-нибудь да навертит!

— Вам очень повезло с мужчиной. Заботливый.

Да уж повезло. До дрожи. Проблема только в одном. Это не мой мужчина.

Я пишу короткое сообщение Ленке

Все в порядке. Перезвоню позже, как просплюсь

Отец, наверняка, уже в курсе от Смолина, а больше сообщать некому. Поэтому откладываю телефон и тяжело опадаю на подушки.

Очень хочется увидеть кнопку, но химия в организме оказывается сильнее. Меня уносит буквально за считанные секунды. И я сплю без единого сновидения, крепким, глубоким сном.

Когда снова прихожу в себя, мне привозят в прозрачном боксе малышку. И сердце заходится от чувств, о существовании которых до этого момента я даже не подозревала. Просто сметает волной нежности и всепоглощающей любви к этому кряхтящему созданию.

Она совершенна. Розовенькая, с редкими кудряшками на макушке. Глаза еще мутные, голубоватые. Она смешно сжимает кулачок и чмокает крошечными розовыми губками.

Знакомлюсь с ней аккуратно, бережно, содрогаясь от внутреннего трепета и на меня снова накатывают слезы. Прижимаю ее к себе, реву и одновременно улыбаюсь.

Радость моя маленькая. Девочка любимая.

Медсестра помогает сделать первые шаги в грудном вскармливании, и уходит, оставляя меня наедине с сокровищем.

Я опасаюсь, что вот-вот в палату войдет Кирилл, но он не появляется. Уже позже узнаю, что он был в клинике все время, которое я провела под наркозом, и только убедившись, что со мной и ребенком все в порядке, ушел домой, не став нервировать своим присутствием новоиспеченную мать.

Вроде все правильно, его присутствие действительно нервировало бы меня, но вместе с тем, жалко, что в такой день и в такой момент его нет рядом.