Сирена, как я предполагал и сильно верил, оказалась все же не гудок на пароходе, а та самая способность творить голосом прекрасные и ужасные вещи. Петь так сладко, что погружает слушателя в покой и наслаждение. Если Сирена захочет, то покой и наслаждение плавно перетекут в тихую смерть. Сирены могли своим пением укрощать ярость, злобу, горе, тоску и безысходность или - дарить всё это. Могли снимать боль, внушать уверенность в своих силах, бодрость, оптимизм или - ввергать в меланхолию и депрессию. Воздействовать пением Сирена могла не только на разумных тварей, но и на тварей неразумных. Всё это, и кое-что ещё, сверх того, могла делать Сирена. Потом, когда войдет в силу.

А пока мы с Жемчужинкой пели песни. Для себя, для других… Мы часто пели для бацхвари, для Рамзеса, Люси и Ночки. Для мамы Евы…

- Это всё прекрасно, - говорила божественная, - но нужно как-то развивать её голос, - она пощелкала пальцами, - более широко. Не знаю, как выразиться понятней, более жестко. С нагрузкой. Жемчужинка сможет, но ей это просто необходимо.

- А сама не запоёт? Твоя ведь дочь. Самой-самой из божественных богинь.

- Сами у неё только нехорошие словечки от тебя запоминаются, - погрозила мне пальчиком Ева, - остальному Жемчужинку надо учить, как обычного ребёнка. Что вложишь, то и получишь…

- Есть у меня одна задумка, - мгновенно сориентировался я, стараясь соскочить со скользкой темы "Великого и Могучего" ибо грешен, что уж тут… - Знаю, что может заинтересовать дочь. Попробую обязательно…

Но я не я, если бы не припахал к этому делу и других! Был коварный план "подставить" Рамзеса и Люси заодно, а вышло даже лучше. Надо было лишь мне самому подготовиться как следует. И вот однажды…

- Дядя Рамзес - пой!

Это я коварно подговорил дочь наехать на посланца. Обещал хорошую шутку и безобразия. Ещё бы доче не согласится.

- Не умею! - мотнул ушами и хвостом одновременно шакалоголовый.

- Врёт! - это я вставил.

- Что! Брат, ты что с ума сошел? Это когда я пел? Где я и где - пой! Это вы поёте - заслушаешься, а я только рычать, выть и горлом клокотать способен.

- А как же - Я Высшее Существо, Посланец Великой, могу всё!

- Э-э-э… - подвис Рамзес

- Вот тебе и э-э-э…

- Да! - через пяток секунд радостно оскалился Рамзес и щелкнул пальцами, - Ты раскрыл меня, человечек! Обнаружил мой тщательно скрываемый секрет! Я, Рамзес, Посланец Великой - не могу петь! Ха! - ткнул в моём направлении посох Утренней Свежести Рамзес.

И смотрит на меня так хитренько, прищурив глазки от удовольствия. Мол, получи! И что ты будешь делать теперь? И Люси смотрит выжидательно и дочь смотрит заинтересованно. Но меня, многомудрого, можно ли так просто провести? Да не смешите мои тапочки!

- Говоришь, горлом клокотать можешь? Фырчать низко, рычать, тянуть высокую ноту, воя?

- Ну-у-у… - Рамзес сразу почувствовал подвох.

- Доча, спроси у дяди Рамзеса - может?

- Можешь, дядя Рамзес, - радостно улыбаясь, тут же повторила она. И поди попробуй соври!

- Ну-у-у-у… Могу. - ответил Рамзес с таким выражением морды, словно в омут с головой бросился.

- Дамы и господа, леди и джентльмены. Доча! Разрешите представить удивительный и прекрасный, в своём роде, музыкальный феномен - горловое пение. Распространено на многих территориях, там, откуда я родом. Сибирь, Тибет, Монголия и кое-где ещё местами. Конкретно я сейчас покажу хоомей - горловое пение народов Тувы. Там много стилей, но я продемонстрирую простой пример "высокого голоса" и "низкого голоса".

Мастер хоомея может тянуть мотив на одном дыхании от минуты до полутора минут. Самые-самые - до двух минут. Это, с учётом того, что они не просто не дышат, а вибрируют чуть ли не всем организмом, и это на самом деле круто. Очень круто.

Ну, дыхалка у меня ого-го, а выносливости и того больше! Слух и голос в полном порядке, и, конечно, я предварительно потренировался, да. А значит, закроем глаза, вдохнём поглубже…

Если ты не слышал горлового пения, рассказать на "пальцах", что это такое, невозможно. Можно лишь сказать, что в хоомее можно придерживаться какой-то определённой мелодии, можно с нею импровизировать, а можно впасть в полную свободу импровизационной нирваны. Всё хорошо зазвучит, если душа поёт. Ибо по моёму твёрдому убеждению, спеть без слов, одним горлом можно только через душу.

Я долго тянул мотив, минуты четыре. А когда замолчал и открыл глаза, то увидел отвисшие челюсти Рамзеса и Люси, совершенно желтого Головастика с выпученными глазами, хотя куда больше! Эмоции, которые меня от него захлестнули, можно было бы расшифровать как - а что, так можно было?! Ну и, на сладкое, совершенно восторженную дочь.

- Папа, - настолько звонко завизжала она, что почти оглушила,- Это так здорово! - Прыгала она, хлопая в ладоши, - Ещё! Ещё хочу! Пожалуйста!

- Брат! - шмякая широкими ладонями с когтистыми пальцами, вывесил язык Рамзес, - Респект тебе и уважуха! Удивил!

- Очень необычно и завораживающе! - покивала головой Люси.

- Хозяин, это прекрасно! - булькал Головастик.

- Папа, ещё!

- Давай, брат!

Ожидал я произвести впечатление, но, честно говоря, не да такой степени. Но теперь - что уж, выпустил джина из бутылки…

- Вам хочется песен? Хе-хе… Их есть у меня!

Вторую композицию я практически прохрипел. По-моему, этот стиль называется кыргыра. Очень брутальная штука! Тяжелая в исполнении, но я справился.

- Здорово, здорово, здорово! - подскакивала в возбуждении дочь, - Я тоже так хочу.

- Раз хочешь, значит - будешь! - поймал и посадил я её к себе на колени, - Но сейчас у нас на кону более важный вопрос, - я наставил палец на Рамзеса, - Ну чё, брат!? За базар ответишь? Профырчишь, проклокочешь горлом что-нить коротенько? Сам сказал, что такое можешь. Или опять сольёшься, упирая на свою несостоятельность, как всемогущего существа?

- Ты коварный! Какая я же ты устрица! Жучило! Я бы и иное сказал, но тут женщины и дети!

- И?

- Ты думаешь, самый умный, а я - пальцем деланный? Фы-р-р! - уничижительно фыркнул Рамзес, - Только одна секунда!

Он и правда исчез и тут же вновь явился, можно сказать, мигнул.

- Вам хочется песен? - окидывая горящим взглядом меня, улыбающуюся Люси, потирающую ладошки Жемчужинку, - Их есть у Рамзеса!

Шакалоголовый задрал голову… и выдал фырчание-рычание на низких нотах, очень низких, даже ниже ноты соль местами. Мелодия очень странная, но торжественная такая. насыщенная. Если бы нечто подобное исполняли жрецы Египта или там Перу, встречая восход солнца на вершине пирамиды, оно бы прям к месту пришлось. Рокот его голоса наполнил пространство большой пещеры отраженным эхом, и стало казаться, что не он один тянет мелодию, а целый хор. Очень всем понравилось.

- Дядя Рамзес! - вскричала дочь, - Зачёт тебе!

- Дорогой, это было неплохо, - улыбнулась Люси.

- Неплохо, - возмущенно-наигранно воскликнул Рамзес, - Дорогая, я был великолепен, как никогда.

- Долго тренировался, брат! - намекая на его "мигание". Времени, на самом деле, в этот момент могло пройти - годы. Для посланцев, как уже говорилось, оно не линейно.

- Что за инсинуации, брат! - скорчил непонимающую морду Рамзес, - Секунда - и я готов. Я же не слабый человечек, а высшее существо, гыр-р-р…

- Читер ты цифровой, - хмыкнул я, а глазами маякнул дочери на Люси. Жемчужинка вмиг сообразила.

- Тётя Люси, и ты пой! - наставила на неё пальчик дочь.

Люси, не вдаваясь в прения, мигнула, как и Рамзес.

Рамзес. Снисходительно улыбнулась и загудела, засвистела и зажундела высоко и очень завораживающе. Кажется, этот стиль в хоомее называется - муха.

- Лепо, лепо! - шмякая ладонями, возбудился Рамзес, - Почти как я, и гораздо лучше Мо!

Я тебе дам, - ткнула в бок кулачком Рамзесу Люси, - почти как я!