Я была единственной женщиной в зелёном плаще, и мои фотографии печатали отдельно, хотя лучше бы репортеры этого не делали. На фотографиях я была на коне с Элайджей, проклиная зверя под собой, потому что ему явно не нравилось внимание окружающих, и он постоянно норовил сделать неожиданное движение или боднуть кого-то головой. Я была ужасным всадником, не умела держаться на лошади и мечтала оказаться на земле, поэтому несколько раз чуть не упала. К счастью, Элайджа выглядел невозмутимым и даже помахал рукой нескольким девушкам.

Фотографии Макса тоже печатали отдельно, упоминая его как наследника Теда Фуллагара и стихийника десятого уровня, который в этот день уничтожил несколько теней своими знаменитыми огненными стенами. До этого такие "стены" видели в Моранаре во время прорыва, и отметили их уже тогда.

Но главное внимание было, конечно же, на другом человеке — на Томе Ашвелле, в руках которого успокоилась Драгоценность Астурии, принцесса Лисанна Рианон. Она отказалась ехать в королевской карете с медиками и служанками, предпочитая оставаться в объятиях Тома, где чувствовала себя спокойно. Ради такого случая Тому даже нашли новый, чистый плащ, и кто-то отмыл его лицо.

Именно Тома все обсуждали на следующий день, и эти разговоры вызывали во мне тяжёлое чувство. В газетах описывали красавца аристократа, из древнего рода, спокойного, мудрого не по годам, высокоуровнего. Том был "Альфой-Один" и иногда заменял командира.

Репортёры сразу же расспросили его однокурсников и получили всю информацию о спасителе принцессы — о том, что он был первым среди своего класса, отличался благородством и что его лучшим другом был Максвелл Фуллагар. Лэйси, девушку Тома, в газетах особо не упоминали, словно она не существовала.

В прошлом эти страницы были посвящены Себастьяну Торну. Тому, как он вырос в семье обедневшего купца на границе королевства и как делом, раз за разом, доказывал свою верность Астурии, пока не стал одним из самых надёжных командиров среди ликвидаторов, участвовавшим в сотнях прорывов и спасшим сотни жизней.

Я не знала, к каким последствиям приведёт то, что принцессу вытащил именно Том. Себастьяна Торна всё ещё отмечали отдельно: он был известен и до спасения принцессы, как один из тех ликвидаторов, чьё лицо было открыто для гражданских. Но той безумной популярности, которую он приобрёл в прошлой жизни и которая держалась до самой его смерти в Колвилле, теперь не было.

Из "Артефактов Фуллагара" меня уволили через два дня, хотя я даже не появлялась на работе. Официальное обоснование звучало так: моя вторая работа настолько энергозатратна, что я не смогу вкладывать достаточно усилий в работу над артефактом для короля.

Узнала я об этом довольно унизительно — подошла к двери компании и была остановлена охранником, который сказал, что мой пропуск аннулирован.

Фуллагара устраивало, что на него работал ликвидатор под прикрытием, но не устраивало, что на него работал открытый ликвидатор?

Это было интересно.

Возможно, дело было не в нём.

Возможно, не все в его “круге” готовы были терпеть ликвидаторов, и они не знали о том, что он выбрал на роль следующей “жены” члена отряда по борьбе с тенями.

Меня моё увольнение полностью устраивало. Мой “больничный” был готов, для того, чтобы вытащить меня из компании, но он даже не понадобился.

— Мисс Браун, — услышала я тихий голос совсем рядом со зданием компании. Я даже сначала подумала, что мне показалось, но, обернувшись, увидела женщину, которая, ссутулившись, стояла рядом со входом в компанию.

Охранник смотрел на женщину недовольным взглядом.

— Я могу вам помочь? — спросила я её, заметив явное волнение. Лицо женщины было опущено к земле, словно она стеснялась его поднять. — Мы знакомы?

Она долго не отвечала, заставляя меня нервничать, а затем медленно подняла голову.

Мне потребовалась почти минута, чтобы понять, кем она была.

Миссис Шортен. Она работала в общежитии академии и запускала Люсиль в мои комнаты, чтобы та могла красть мой артефакт после того, как я от неё переехала.

Женщина держала голову поднятой совсем недолго и вскоре вновь опустила её, не в силах смотреть на меня. Словно она чувствовала себя недостойной говорить со мной.

— Миссис Шортен... — тихо прошептала я. — У вас всё в порядке?

Она совершила преступление на работе, но сейчас, после того как прошло много месяцев, я не желала ей зла. Она казалась мне обычной женщиной, которая доверилась не тому человеку, и бессердечие Люсиль только подтвердилось тем, что она никак не помогла этой женщине после её увольнения.

— Простите... простите меня, мисс Браун, прошу вас богами. Я не знала, что именно вы спасли Тимми. Я поверила той ужасной женщине, Люсиль Бэксли, и готова была сделать всё, чтобы отблагодарить её, — ломающимся голосом произнесла женщина.

На щеках женщины застыли дорожки слёз, и меня пронзило от боли, звучавшей в её голосе. Кто такой Тимми? Очевидно, один из гражданских, которых мы спасли, как часто бывает на нашей работе. Видимо, Тимми был дорог миссис Шортен, и именно из-за него она чувствовала себя обязанной Люсиль.

Я почти сразу простила её. Она уже потеряла свою работу из-за моей жалобы и уже заплатила за свои действия.

‍ ‌‌ ‌‌‌ ‌ ‌‌ ‌ ‌ ‌‌‌ ‌‌ ‌‌ ‌‌ ‌ ‌ ‌ ‌‌‍

— Миссис Шортен, пожалуйста, не переживайте. Все люди ошибаются. Не вините себя за то, что поверили мошеннице.

Женщина только вздрогнула, продолжая неровно дышать, и осторожно, в жесте благодарности, потянулась к моей руке. Я сразу же коснулась её, и миссис Шортен трогательно обхватила мою руку обеими ладонями.

— Мисс Браун, я сделаю всё, чтобы искупить свою вину. Тимми, после знакомства с вами, полностью изменился. Он чаще выходит на улицу и работает над своими мышцами.

— Тимми ваш сын? — осторожно спросила я, уводя её от здания компании.

— Племянник. Но он мне как сын. Сейчас он мой приёмный ребёнок, моя сестра умерла, и кроме Тимми у меня никого нет. У него синдром скованных жил, и он почти не двигается. Вы спасли его во время разрыва миров в декабре того года. Он не мог быстро передвигаться, и вы отвлекли тени на себя, увели их к “куполам”.

В голосе женщины звучало столько любви к Тимми и столько благодарности ко мне, что меня полоснуло болью.

Я вспомнила, как руководство общежития академии спрашивало меня, уверена ли я в том, что хочу оставить жалобу. Они говорили, что у женщины тяжёлая ситуация дома.

Очевидно, они имели в виду приёмного ребёнка-инвалида.

— Миссис Шортен, — у меня сдавило в горле от сочувствия, и я почувствовала себя ужасно за то, что способствовала её увольнению, — вы смогли найти работу после увольнения?

Она закивала:

— Да, да, я быстро нашла работу. В Академии скрыли причину моего увольнения. Я не должна была делать ничего незаконного, я сама виновата. Настоящий ликвидатор никогда бы не попросил меня о подобном...

— Всё хорошо, все допускают ошибки... — прошептала я.

— Пожалуйста, мисс Браун, скажите мне, если я могу помочь вам. Я не готова снова нарушать закон, но если вам нужна помощь… Это моё самое большое желание, особенно после всех тех проблем, что я доставила вам.

В янтарных глазах женщины горело столько надежды, что я не могла оторваться от них. Она действительно надеялась, что может мне помочь.

И, возможно, она могла.

— Миссис Шортен, согласитесь ли вы дать показания на суде?

***

Мистер Симменс всю неделю готовил меня к тому, что я скажу на суде. Желание миссис Шортен помочь нам значительно облегчало задачу. У нас не было прямых доказательств против Люсиль, кроме фотографий, на которых не видно её лица, но было множество косвенных улик.

Показания миссис Шортен были тем решающим фактором, который мог бы привести к осуждению Люсиль. Прямые доказательства. Женщина лично видела, как Люсиль проходила в мою комнату и забирала ящик с артефактом. Рядом не было Макса, ради которого она якобы выдавала себя за ликвидатора. Мои законники были уверены, что именно эту версию защиты выберут законники Люсиль, и я доверяла им — они точно знали больше меня. Они также верили, что сторона защиты попытается максимально дискредитировать меня, свести всю историю к конфликту из-за мужчины, из-за которого Люсиль потеряла контроль.