– Садитесь, помощник шерифа. Вы поедете со мной.

– О чем ты думаешь? Как я поеду со скованными за спиной руками?

– Ну, пожалуйста, я буду присматривать за тобой.

– Не кажется ли тебе, что шутка зашла слишком далеко? – проворчал Коулт и вскарабкался в седло.

Через несколько минут они свернули с большака, и Коулт сразу понял, куда они направляются. Однако он продолжал следовать ее указаниям.

– Куда мы едем? – спросил он притворно невинным голосом.

– На ранчо Лейзи-Би. Разумеется, возвращаться в город мы не станем, чтобы избежать докучливых расспросов. Нам сюда. Никто не догадается, что ты оставался здесь вплоть до очередного приезда Гаса на следующей неделе.

– И каковы твои намерения, Кэсси?

– Обо всем узнаешь, когда приедем на место. Скоро они уже добрались до ранчо. Въехав прямиком на конюшню и спрыгнув с Полуночника, Кэсси наставила револьвер на Коулта и отвела его лошадь в дальний угол.

– Слезай здесь и не вздумай глупить.

– У меня и в мыслях не было ничего подобного, мисс Брейден.

Удивленный Коулт подождал, пока она расседлала лошадей, завела их в стойла, бросила им сена и налила воды.

– Вы надолго намерены здесь остаться, мисс Брейден?

– Шагай давай! – Она угрожающе подняла револьвер. Войдя в дом, она велела ему идти в спальню. Там она прижала дуло револьвера к его животу:

– Не шевелись, Коулт. Мне совсем не хочется, чтобы этот револьвер выстрелил.

Коулт нахмурился:

– Шутка перестает быть забавной, Кэсси. До этой минуты я выполнял твои указания, но совать револьвер в живот – это уж слишком.

– Значит, ты не выкинешь никакой глупости, понимая, чем это тебе грозит. – Она открыла правый наручник. – Снимай рубашку с правой руки.

Как только он это сделал, она пристегнула правый наручник к железной спинке кровати. Затем она открыла левый наручник, быстро сняла рубашку с его левой руки, а потом снова защелкнула на ней наручник. Коулт оказался прикован к кровати.

– Хорошо. Теперь ты можешь присесть. Тебе удобно? Коулт сел и уставился на нее. Как бы сильно он ни любил ее, но все же выходку с револьвером, направленным в живот, он находил весьма неуместной. По своему обыкновению, она вела себя крайне безрассудно.

Кэсси присела на край постели и стала снимать сапоги и чулки.

– С твоей стороны было очень любезно, моя любовь, что ты не суетился и не дергался понапрасну, как-никак тебе в живот упирался револьвер, хотя он не был заряжен. – Она подняла револьвер кверху и нажала на курок. Шесть раз, и шесть раз глухо стукнул боек, – пусто. – Неужели ты действительно подумал, что я упрусь тебе в живот заряженным револьвером?

– Ты же стреляла, когда останавливала дилижанс.

– Всего один выстрел. Я оставила в барабане всего лишь один патрон. А теперь в моем распоряжении целая неделя, чтобы убедить тебя жениться на мне и взять с собой в Калифорнию.

– Неужели ты намерена держать меня прикованным к кровати всю неделю?

– Тебе не нравится такая идея? – спросила она и прочитала стихи:

В глуши жила фея, наивна и скромна,

И влюбилась она в слугу закона, хотя была обручена.

Но отверг он ее.

До глубины души возмущена,

Она выпивает до дна чашу унижения,

Решив прибегнуть к обольщению.

Коулт так и покатился со смеху. Господи! Разве она не понимала, что она соблазняла его всякий раз, когда он смотрел на нее? Даже в этот момент ему больше всего хотелось схватить ее, сжать в объятиях и заняться с ней любовью до изнеможения.

– Итак, ты попытаешься соблазнить меня?

– Не попытаюсь, моя любовь, а уже соблазняю.

Она, расставив ноги, обхватила ими его бедра, обвила руками его шею и поцеловала. Затем она чуть отстранилась с шаловливой улыбкой.

– Ну, как тебе моя идея?

Ему было все равно. Он не мог думать о ней без волнения; ощутив тепло ее раздвинутых ног, он так возбудился – еще немного, и, наверное, не выдержал бы. Поскольку он был намного искушеннее в любовных забавах, то рассчитывал легко переиграть ее. Но он уже сомневался в том, что устоит дольше, чем она. Каждый раз, когда он дотрагивался до нее, Кэсси напоминала ему бьющий из-под земли ключ, готовый забить еще сильнее.

Он ненадолго задумался перед тем, как ответить:

– Если таково твое намерение, Кэсси, то позволь мне сказать:

И тогда, мисс фея-невинность, Впереди у нас ночь и близость. Но тут встает вопрос: кто победит? Ведь правила игры в любовь не отменить.

– Ну что ж, начнем. – Она легко провела кончиками пальцев по его плечам. – Мне так нравятся твои плечи, Коулт. Они прекрасны, – теперь она касалась его плеч уже не пальцами, а языком, – они такие широкие, такие мускулистые.

– Мне приятно, что они нравятся тебе.

На лбу у Коулта выступили бисеринки пота.

– Мне нравится трогать твое тело, Коулт, – глаза у нее весело заблестели, а бровь лукаво изогнулась, – тут есть что потрогать.

– Пожалуй, да. И ты думаешь, что тебе хватит недели, чтобы успеть до всего дотронуться?

– Причем много-много раз.

Она нагнулась и коснулась языком одного из его сосков. Он вздрогнул, а она удивленно посмотрела на него:

– О, тебе приятно.

Она снова склонилась и снова лизнула языком сосок, затем нежно зажала его между зубами. Вздох вылетел между губ Коулта.

– Я думаю, что нашла твою ахиллесову пяту, крутой парень.

– Тут ты ошиблась, радость моя, – схитрил он. – Моя ахиллесова пята находится у меня между ног. Она ждет своего часа, чтобы получить наслаждение от встречи с тобой.

Кэсси скинула рубашку и сорочку. Две ее остроконечные груди очутились прямо перед его взором, причем так близко, что у него от волнения пересохло во рту.

С соблазнительной улыбкой, с которой, наверное, Клеопатра смотрела на Марка Антония, чтобы тот сбросил свои доспехи, она прошептала:

– Тебе нравятся мои груди, Коулт?

– О да, очень нравятся.

Она поднесла его руку к одной из своих грудей, чему он, разумеется, ничуть не противился. Он обхватил рукой эту восхитительную округлость и принялся ифать большим пальцем с ее соском.

– Тебе это доставляет удовольствие?

– Еще какое! – ответил он.

– Мне тоже приятно. Не хочешь ли ты попробовать, их на вкус?

Не успела она закончить предложение, как он жадно припал ртом к ее груди. Прерывисто дыша и вздыхая, она отклонила назад голову и закрыла глаза.

Потом со сдавленным стоном она прильнула к нему, ее упругие округлости опалили ему грудь. Кэсси обхватила его лицо руками и припала к его губам жадно, глубоко, горячо; каждая жилка его тела затрепетала от наслаждения.

– Кто научил тебя этому? – спросил ее Коулт, когда она оторвалась от его губ.

Его голос был хриплым от желания.

– Ты научил, – вымолвила она, снова припадая к его рту.

На этот раз их языки соприкоснулись. Он обхватил свободной рукой ее за шею и прижал ее плотнее к себе. Вскоре у него внутри все запылало. Он выдержал еще секунд десять, затем расчетливо прервал поцелуй.

– Я люблю тебя, Коулт, – прошептала она.

– У меня нет слов, чтобы выразить, как я люблю тебя.

– Судят не по словам, а по делам, – ответил он.

Он схватил Кэсси за руку и накрыл ее рукой холм у себя между ног, что вызвало у нее почти невыносимое по своему сладострастию чувство. Он принялся неловко теребить ширинку у своих брюк. Кэсси, выпрямившись, помогла ему расстегнуть ее до конца, а затем стащила с него брюки. Едва только она собралась отбросить брюки в сторону, как Коулт остановил ее:

– Погоди. Мне надо кое-что достать из кармана.

Она подала ему брюки, и он быстро вынул какой-то мелкий предмет.

– Что это такое?

– Ключ от наручников. – С этими словами он открыл замок и освободил свою руку.

Она замерла, пораженная.

– Значит, ты мог открыть наручники все это время.