– Пожалуйста. – Когда мистер Элдридж преподнес ему сверток, перевязанный красной лентой, Кэри выглядел довольным. – Полагаю, моя сестра решит, что я сделал это сам. А теперь я вынужден попрощаться, кузина.

– Вы уходите? – Абигайль выпалила это бессознательно и торопливо прибавила: – Я собиралась представить вас отцу. Он захочет поблагодарить вас за доброту ко мне.

– Я тоже очень хотел бы познакомиться с вашим отцом, кузина, но меня ждет тетушка на Парк-лейн. Я никогда не опаздываю, а теперь задержался почти на час.

Абигайль покраснела:

– Это моя вина. Простите, сэр.

Кэри улыбнулся.

– Во всяком случае, вы предоставили мне великолепное оправдание за мою задержку.

Абигайль не хотела, чтоб Кэри уходил, но все же почувствовала облегчение, когда он это сделал. Быть все время начеку с красивым незнакомцем очень неприятно. Лучше спокойно посидеть за чашкой чаю с томиком Вордсворта.

Мистер Элдридж был рад предоставить ей эти удобства. Он провел Абигайль в гостиную, принес чай и «Белого оленя из Рилстона».

– Полагаю, мой кузен мистер Уэйборн покупает много книг для своей жены? – заметила Абигайль, открывая маленький зеленый томик.

– Мистер Уэйборн женился? – удивился клерк. – А я даже не пожелал ему счастья. Записать «Белого оленя» на ваш счет, мадам?

– Нет, – сказала она, приходя к неожиданному решению. – Думаю, я все же возьму Блейка, мистер Элдридж.

– Очень хорошо, мадам, – довольно произнес тот.

Спустя полчаса в магазин зашел мистер Ритчи, чтобы забрать свою дочь домой.

– Эбби! Ни за что не угадаешь, кого я сейчас видел на Бонд-стрит. Милорда Далиджа, вот кого, – сказал отец с сильным шотландским акцентом. – Не удивлюсь, если кто-то получит бриллианты к Рождеству.

Абигайль нежно улыбнулась отцу. Единственный владелец фирмы «Высокопробные спиртные напитки Ритчи», основанной в 1782 году, не был джентльменом, но он был лучшим человеком из всех, кого она знала. А также одним из самых богатых людей королевства.

– Да, он знает, как произвести впечатление, – тактично согласилась с отцом Абигайль. – Ты будешь сильно огорчен, если я не выйду за него?

Джульет Уэйборн легко сбежала по лестнице городского дома тетушки, чтобы с энтузиазмом спаниеля встретить своего брата. Траурное платье, которое она носила после смерти шестого герцога Окленда, так же шло ей, как и белый свадебный наряд, заказанный ею к предстоящему бракосочетанию с седьмым герцогом Оклендом.

– Поаккуратней, обезьянка, – засмеялся Кэри, когда сестра бросилась в его объятия. – Ты же не хочешь расквасить себе нос перед свадьбой. Кстати, я видел хмурого человека, бродящего туда-сюда по улице. Полагаю, он здесь?

Джульет кивнула:

– Только что вернулся. Его уже второй раз за этот месяц вызывали в Окленд, бедняжку. А ты, я вижу, еще не избавился от ужасной ондатровой поросли на подбородке, – сурово прибавила она. – И серьги! Ты ведь не собираешься заявиться в них на мою свадьбу? Ты похож на пирата!

– Я по тебе скучал, Джули, – сказал Кэри, удивленный своим открытием.

Хотя удивляться было нечему. В Лондоне он считался местной знаменитостью, светским человеком, следующим моде, чья великолепная пара гнедых не имела себе равных в бесчисленных скачках, а в Хартфордшире он вел простое деревенское существование. Большую часть вечеров проводил у камина в обществе Ангела, щенка дворняжки, недавно купленного им у цыган за два пенса.

– К тому же серьга у меня всего одна, – прибавил Кэри.

– Это ненамного элегантнее, – фыркнула Джули. – И не вздумай надеть этот свой потрепанный фиолетовый сюртук. Я хочу, чтобы все мужчины были в жемчужно-сером. Отправляйся завтра к мистеру Уэстону.

– Я приду в чем есть, – ответил Кэри. – Мистер Уэстон ничего мне больше не продаст, пока я не оплачу прежний счет.

– Если тебе нужны деньги…

– Нет.

– Ты, как всегда, опоздал, – продолжала упреки сестра, пока они рука об руку поднимались по лестнице к салону, где их тетушка леди Элкинс принимала гостей. – Джинджер съел все булочки, но я заставлю его отдавать их тебе всю следующую неделю.

– Боюсь, я не смогу быть с тобой следующую неделю, Джули.

– Что? Но это рождественская неделя, Кэри. Мы собираемся, как обычно, ехать в Суррей.

– Не в этом году, – с тоской ответил Кэри.

– Нет, ты должен. Это мое последнее Рождество в отцовском доме. Мы уже готовим наши окончательные планы, куда включен и ты.

– Звучит угрожающе, – сказал брат.

– Джинджер! – закричала Джульет, распахивая двери салона. – Кэри говорит, что не поедет с нами в Суррей на Рождество. Что ты собираешься предпринять?

Джеффри Амблер, седьмой герцог Окленд, с трудом поднялся со стула. Джульет пока не удалось до конца приручить огромного рыжего джентльмена, но теперь он хотя бы не морщился от отвращения, когда будущая герцогиня называла его Джинджером. Смерть отца тяжело повлияла на него, заставив отложить женитьбу на Джульет, и ввергла в мир скучных обязанностей. Герцог тоже был в траурной одежде, а груз ответственности и забот оставил следы на его жестком лице. Тем не менее он приветствовал Кэри живой мальчишеской улыбкой, которая в значительной степени объясняла, почему Джульет обожала этого человека.

– Мне понадобится дубинка и очень большой мешок, но, полагаю, я смогу добиться, чтоб он изменил свое мнение, любовь моя.

Кэри протянул руку:

– Привет, Окленд.

– Пожалуйста, не называйте меня так. Оклендом был мой отец. Когда я слышу это имя, то невольно оглядываюсь, чтобы посмотреть, здесь ли он. Сойдет и Джеффри. В конце концов, мы почти братья.

– Я только что говорила Кэри о наших планах на Рождество, – весело сообщила Джульет.

– И чем он объясняет свой отказ ехать в Суррей? – спросил герцог.

– Ничем. Но он все равно поедет. Все любят хороший домашний театр, и Кэри не исключение.

Тот яростно фыркнул.

– «Двенадцатая ночь»! – смело продолжала Джульет, отнюдь не смущенная отсутствием энтузиазма у брата. – Я буду Виолой, конечно, а Джинджер – моим возлюбленным герцогом Орсино.

– Ты смеешься, – сказал Кэри. – Сэр, неужели это правда?

– «О музыка, ты – пища для любви, играйте же, любовь мою насытьте»,[1] – произнес герцог начало своего монолога.

– Видишь! – гордо сказала Джульет. – Я думаю, он прекрасно справится.

– Почему вы с ней миритесь? – поинтересовался Кэри.

– Потому что он меня обожает, вот почему, – ответила Джульет. – А роль графини Оливии согласилась играть Серена.

«Черт побери, – подумал Кэри, – оказывается, леди Серена Калверсток здесь в комнате, а я даже не подозревал об этом. Странно, что я ее не заметил…»

А ведь совсем недавно он обладал почти сверхъестественной способностью чувствовать ее присутствие, если Серена была где-то рядом. Теперь же не чувствовал ничего, хотя она стала еще красивее.

Кэри бесстрастно поклонился:

– Мадам. Вы неотразимы, впрочем, как и всегда.

Ощутив за комплиментом равнодушие, темноволосая красавица слегка покраснела.

– Мистер Уэйборн. Этот год нам в Лондоне очень не хватало вашего общества.

– Я жил в Хартфордшире, присматривал за своим поместьем. Оно в полном беспорядке.

– Если оно в таком состоянии, это всецело твоя вина, – сказала Джульет. – Ты годами бессовестно им пренебрегал.

– И мне потребуются годы, чтобы привести его в порядок. Но я обнаружил, что не так скучаю по Лондону, как опасался, – солгал Кэри. – Сельская жизнь успокаивает. Люди там простые и добрые. Молодые леди в Хартфордшире не столь коварны и хитры, как в Лондоне.

– Ты не можешь сказать этого про девушек Миклби, – съязвила сестра. – Они прямо каннибалы, готовые тебя съесть.

– Я нахожу их прелестно откровенными. У сестер Миклби нет секретов. Они все очень хотят выйти за меня, если им не удастся найти кого-нибудь получше.