Рыжего так обрадовала слабая улыбка дочери, что его щедрость поднялась до невиданных высот.

– Я дам тебе на карманные расходы десять тысяч фунтов, – заявил он. – И мы никогда больше не вернемся к разговору об этом неудачном деле.

– Похоже, бессмысленно даже пытаться, – согласилась Абигайль.

– Знаешь, я начинаю думать, что все это время ты хотела бросить его, – вдруг сказал он. – Плутовка!

– Ты сказал, мы больше не вернемся к этому разговору, – ответила Абигайль, вставая из-за стола.

– Конечно, – удовлетворенно пробормотал Рыжий. – Беги к себе и надень свой костюм. Скоро я должен уезжать и, пожалуй, возьму тебя с собой в Карлтон-Хаус. Никто не станет возражать, если ты развлечешься в саду. Ты увидишь, как зажигают в саду факелы, мне говорили, это изумительное зрелище.

– Нет.

Хорошее настроение Рыжего сразу испортилось.

– Нет? – повторил он. – Думаю, глупостей было сказано достаточно, Абигайль. Ты сделаешь, как я говорю, и сделаешь это немедленно.

– Прости, забыла тебе сказать. Герцог Окленд пригласил меня вечером в театр. И попросил о чести проводить меня после спектакля в Карлтон-Хаус. По-моему, это очень любезно с его стороны.

– О, это меняет дело, – обрадовался Рыжий. – Почему ты не сказала мне раньше? Неудивительно, что ты бросила мистера Уэйборна, раз можешь поймать на удочку герцога.

– Значит, ты согласен?

– Конечно! Только я не заказал тебе билеты! – воскликнул отец.

– У герцога своя ложа, папа. Я – приглашена.

– Да, порой я забываю, что не единственный богатый человек на свете. Разумеется, ты должна пойти, Эбби, дорогая. Я еще, пожалуй, увижу тебя герцогиней.

– Это вряд ли, сэр.

– Дай время. Он же пригласил тебя в театр? Уже кое-что. Скоро ты познакомишься с его друзьями. Люди увидят тебя в его обществе и станут лучше к тебе относиться. Герцог наверняка знает в стране всех лордов. Я буду просто счастлив увидеть тебя маркизой или графиней. Только прошу, не чувствуй себя обязанной выходить за герцога, если поймешь, что он тебе не нравится.

Абигайль наконец сделала то, чего давно хотела: она бежала.

По крайней мере отец не заставил свою бледную, веснушчатую, рыжеволосую дочь надеть костюм египтянки. Римский наряд Абигайль состоял из белой туники, несшитые рукава которой были скреплены на плечах и локтях золотыми брошами в виде маленьких виноградных лоз и пурпурной бархатной паллы, богато украшенной золотой каймой. Предполагалось, что она будет искусно драпировать одно плечо, но тяжелый бархат постоянно соскальзывал, и Абигайль решила оставить ее в карете на время спектакля. Ей хотелось бы сделать то же самое с лайковыми золотыми сандалиями, которые зашнуровывались до икр и были ужасно неудобными. Короткие волосы она закрепила по крайней мере в греческом, если не в римском стиле, украсив прическу лавровым венком из чистого золота. В довершение Абигайль надела великолепный старинный гарнитур агатовых камей, состоявший из ожерелья, серег и браслета. Она даже не могла вспомнить, надевала его раньше или нет.

Изучив себя в зеркале, Абигайль поняла, что выглядит слегка нелепо, как и полагалось любому человеку, присутствующему на бале-маскараде.

Огромная карета с голубыми дверцами и серебряными колесами, подъехавшая ровно в шесть часов к Парк-лейн, была тут же оккупирована слугами мисс Уэйборн со снопами оранжерейных роз. Цветы настолько заполнили внутреннее пространство кареты, что едва хватило места для самой мисс Уэйборн, которая только через четверть часа явила себя в образе молодой и соблазнительной Клеопатры. Ее длинные темные волосы украшали золотые монеты, веки были покрыты блестящей синей краской, а брови подведены черным углем. Наряд – из эфемерных слоев плиссированного золотого полотна, на шее – огромный золотой воротник, инкрустированный лазуритовыми скарабеями. На ногах – золотые туфли с загнутыми носами.

Абигайль зачарованно смотрела на Джульет. Хотя сестра Кэри была отнюдь не красавица, но такое ослепительное создание Абигайль видела первый раз в жизни. Она собралась узнать о самочувствии мисс Уэйборн, но банальные слова умерли, не успев родиться.

– Вы опоздали, – заявила Джульет, мельком оглядев ее костюм. – Но у вас по крайней мере хватило ума одеться римской матроной.

– Я приехала ровно в шесть, – возмущенно ответила Абигайль.

– Вы должны были знать, что моим слугам потребуется время, чтобы уложить мои розы в карету. А теперь у входа будет настоящее столпотворение.

Абигайль поморщилась.

– Вы что, собираетесь бросить все эти цветы актеру?

Джульет взглянула на нее загадочными египетскими глазами.

– Все зависит от того, что он сделает с помидорами.

– Я уверена, его светлость на самом деле не собирается бросать помидоры в мистера Рурка.

– Разумеется, нет, дурочка. Потому что я привезла розы.

Абигайль с трудом подавила желание придушить свою золовку.

Как и предсказывала Джульет, у входа стояла толпа зевак, казалось, ежеминутно подъезжали и отъезжали кареты. Мисс Уэйборн приказала кучеру объехать театр и остановиться у заднего входа.

– Здесь всегда так, если королевская семья вылезает из своих дворцов, – сообщила она Абигайль.

Абигайль почувствовала радостное возбуждение.

– Вы думаете, здесь будет и королева?

– Разумеется, нет. Сегодня выход принца-регента. Он вообще не заслуживает того, чтобы на него смотреть, если вы спросите меня. Но мои тетушки клянутся, что в молодости он был чертовски красив. Ну, вот мы и приехали.

Джульет спрыгнула с подножки, монеты в ее волосах звякнули, словно колокольчики. Она тут же щелчком пальцев отправила слуг вносить розы в театр. Абигайль покинула карету с большой настороженностью, поскольку они находились в темном безлюдном переулке.

Затем перед ним открылась дверь, откуда вылился свет и шум. Но головы и тела слуг были едва видны за красно-белой стеной роз и зеленых листьев.

– Идемте, кузина Абигайль, – скомандовала Джульет. – Сейчас вы познакомитесь с мистером Рурком.

Сначала Абигайль вообще не могла ничего различить. Помещение выглядело так, будто в середине кто-то принялся возводить строительные леса, а потом вдруг бросил эту затею. Люди, по большей части одетые римлянами или египтянами, толпились вокруг, но цели их пребывания здесь Абигайль не понимала.

– Что здесь? – спросила Абигайль.

– Восхитительно, правда? Вы за кулисами, – ответила Джульет. – Бывали здесь когда-нибудь?

Абигайль молча покачала головой. Засмеявшись, Джульет повела кузину за угол, потом вниз по узкой лестнице, заполненной актерами и танцовщицами в ярких костюмах. Джульет уверенно вела Абигайль в дальний конец коридора, где находилась гримерная мистера Дэвида Рурка.

Тот как раз накладывал грим на свое знаменитое лицо. На сцене он выглядел признанным красавцем, а теперь, при свете лампы, показался Абигайль нелепым. Он был в костюме Марка Антония, и пурпурная тога, похоже, была единственным предметом одежды. Волосы по римскому обычаю коротко подстрижены. Золотой нагрудник и короткая алая туника, предназначенные для выхода в следующих актах, ждали своей очереди на манекене в углу. Когда Рурк встал, чтобы поздороваться с Джульет, то оказался невысокого роста. Абигайль не сочла его очень привлекательным, но ведь не многие мужчины обладали физическим совершенством Кэри Уэйборна, напомнила она себе. Тем не менее от недостатка самоуверенности ирландец явно не страдал и дерзко расцеловал Джульет в обе щеки на иностранный манер.

– Дорогая мисс Уэйборн! – сказал он, пока Абигайль жалась в углу возле большого ящика, прикрытого красной тканью. – Как бы мне хотелось выйти на сцену с вами. Но увы, моя Клеопатра стара и толста.

– Миссис Арчер совсем не толстая, – с притворной скромностью ответила Джульет. – Мне бы тоже хотелось выйти на сцену с вами, мистер Рурк, но, увы, этого никогда не будет.