— Потом научу, пихай давай, идёт кто-то!
Я засунул в ухо маленькую хрень по самый не балуй. Больше всего боялся, что теперь оглохну на одно ухо, а ни фига подобного. И слышал всё нормально и дискомфорта от инородного тела в ухе никакого. Аристарх бесцеремонно крутанул мою голову, кивнул и мы начали подниматься по ступенькам. Сзади открылась дверь и вошёл ещё кто-то, мы вовремя успели.
— Что это хоть есть-то, — спросил я, когда мы начали подниматься по второму пролёту лестницы. Ответ на этот вопрос я предвидел, но хотелось услышать объяснения.
— Рация, новый образец. Таких пока даже у разведчиков нет. Почувствуй себя элитой.
— У кого-то здесь ещё такие будут?
— Правильный вопрос, — хмыкнул Аристарх. — У Капитана Берестнева есть, я ему доверяю. Он отвечает за захват неугодных сегодня. Увидишь что-то подозрительное, говори. Даже самую тихую речь, в том числе шёпот, она передаст в чистом виде.
— И я постоянно буду слышать о чём вы говорите с собравшимися там снобами?
— Нет. Я включу рации дистанционно, когда настанет время.
В тронном зале было больше людей, чем я предполагал. В центре стояли фуршетные столы с фруктами, мини бутербродами, розетками с икрой, а в центре шеренги бокалов игристого. В столовую на обед попасть так и не удалось, от вида и запаха содержимого тарелок начала вырабатываться слюна, но я скромно встал в сторонке, как бедный родственник на вокзале, чемодан и свёрток натолкнули именно на такую ассоциацию. Ридигер стоял рядом и не рвался втесаться в компанию высокопоставленных чиновников и родственников семьи императора. Присутствующие в зале кидали в нашу сторону мимолётные взгляды. Некоторые кивали Аристарху, а на меня никто не обращал внимания, как на одуванчик в чистом поле.
Трубецкого я вычислил почти сразу, он находился по другую сторону столов и выделялся за счёт роста. Братишка его тоже был довольно рослым, но я его укоротил. Я даже не заметил, как ко мне подошёл капитан личной гвардии императора Николай Берестнев. Вот что значит прожжённый спец.
— Я вас приветствую, курсант Бестужев, — тихо произнёс он, поравнявшись со мной и нарочито спокойным взглядом сканируя всех присутствующих. Мои фамильные гербы и статус на браслете он проигнорировал, дав понять, кто здесь главный. Ну и ладно, меня пока никто не ставил над ним командиром, а он всё-таки на законной основе императора охраняет.
— Добрейшего денёчка, ваше благородие, — так же тихо ответил я. — Как обстановочка? Уже есть новые улики, подозреваемые?
Ридигер тихонько ткнул меня в бок, давая понять, чтобы я прикрыл варежку и не молол ерунды. Вот сейчас не въехал, он ему не доверяет? Странно, мы бились с ним бок о бок, спасая жизнь императора. Я был уверен, что ему можно доверять, но раз Аристарх намекнул заткнуться, значит так надо.
— Пока есть только подозрения, подозреваемых нет, но мы постоянно ищем, — тихо, чтобы никто кроме меня его ответ не услышал, сказал капитан.
— Ясно, удачи вам. Когда я напялю свои доспехи, некоторые лица может исказить неподдельная радость, смотрите внимательно.
— Доспехи? — капитан коротко взглянул на кейс и свёрток. — Заинтриговали.
— Очень прошу, когда увидите, как я открываю эту железную коробейку, не смотрите на меня, надо ловить врага.
Берестнев молча кивнул и пошёл обходить тронный зал по периметру. По пути он обменивался парой фраз со своими подчинёнными. Мои опасения, что они сразу будут пялиться на меня, не оправдались. Профессионалы, потом посмотрят, как бы невзначай.
И тут настал тот самый момент, ради которого я сюда пришёл. Ну это официальная версия. Иван Седьмой обернулся ко мне и жестом пригласил подойти ближе. Пока я шёл, он звонко постучал золотой вилкой по полупустому фужеру.
— Господа, прошу минуточку внимания, — довольно громко провозгласил император и воцарилась тишина. — Хочу представить тем, кто ещё не знает, молодого графа Павла Петровича Бестужева!
Снова повисла тишина, потом послышались жиденькие аплодисменты, к которым присоединился император, а потом и все, кто был рядом. Я встретился глазами с Михаилом Трубецким. В его взгляде я не увидел раздражения или злости. Он едва заметно кивнул мне, я сделал так же, слегка улыбнувшись. Пока я не знаю, на чьей он стороне, нет смысла в чём-то обвинять.
— Графа я представляю не просто так, — продолжил Иван Седьмой, когда аплодисменты стихли. — Павел Петрович трижды спас мне жизнь, когда скверна решила свергнуть меня с престола и овладеть империей.
После этих слов большинство присутствующих посмотрели на меня более заинтересованно. Чему это они так удивились, никто об этом не знал? А, ну понятно, для съёмок обращения императора к народу сюда нагнали всех, кого смогли, а высокородные не были свидетелями моего вмешательства в покушение на монарха. Так что да, для них это новость.
— И, — продолжил Иван Николаевич, — за особые заслуги перед империей и лично перед императором, я с большим удовольствием вручаю ему орден «Георгия Победоносца»!
Публика зааплодировала теперь с большим энтузиазмом. К императору подошёл Николай Берестнев с алой бархатной подушкой в руках, на которой красовалось обозначенное выше ювелирное изделие. Я взглянул на награду с некоторой опаской. Очень надеюсь, что мне не придётся постоянно носить эту штуковину на шее. Орден конечно красивый, но достаточно громоздкий и украшенный драгоценными камнями. Я к жёлтому амулету-то долго привыкал, а тут такое. Когда его повесили мне на шею, я сразу понял, что буду искать способы это не носить. Дурацкие мысли, а где у нас люди по улице в орденах ходят? На День Победы разве что.
— Это ещё не всё! — Иван Седьмой ещё раз постучал вилкой по бокалу. — Я хочу официально объявить новую должность его сиятельства графа Павла Петровича Бестужева. У императора и империи есть новый защитник, граф теперь официально нарекается императорским паладином.
— Паладинёнком, — не удержавшись буркнул я. Может мне показалось, но у императора дёрнулся глаз и левое ухо. Надеюсь, кроме него это никто не услышал. Я вообще не рассчитывал, что услышит хоть кто-нибудь.
— В честь нового назначения для Павла Петровича изготовлены доспехи и вооружение новейшего образца, — невозмутимо продолжил он. — Попросим нового паладина продемонстрировать его высокотехнологичную амуницию.
— Прямо здесь? — искренне удивился я. У Ивана Седьмого снова дёрнулся глаз. Только сейчас до меня дошло, он наверно и не предполагает, что мне придётся снять костюм при толпе народа.
— Прошу вас, Павел Петрович! — после короткой заминки заявил он, не оставляя мне выбора и не удостоив ответом.
Ну хорошо, сам попросил. А может попробовать напялить доспех прямо на костюм? Как-то не комильфо раздеваться до исподнего в присутствии цвета общества. Я положил кейс плашмя на пол, откинул крышку и коснулся голубых кристаллов. Когда груда золотистого металла выпорхнула из чемодана, все отшатнулись. Несколько секунд сверкающей карусели и я во всей красе стою перед уронившими челюсть представителями высшей знати.
Пока цеплял на пояс мечи и бластер, неторопливо поворачивался вокруг своей оси, чтобы все смогли рассмотреть изящно чеканенные массивные бронепластины, уместно инкрустированные, сияющими голубым светом кристаллами. Один вид необычного доспеха уже заставил разевать рты самых скептично настроенных. А когда я активировал магическую броню, извлёк из ножен «Громовержцев» и заставил их пылать, в культурном шоке находились уже все поголовно, включая императора.
Я торжествующим взглядом обвёл зал, вращая оставляющие огненный шлейф мечи. Теперь я понял, зачем нужно было всё это представление. Ридигер знал по ходу, что я сам догадаюсь, поэтому не стал рассказывать. В зале и правда находились тёмные, я понял это сразу. У них вместо восхищения и благоговения в глазах читалась лютая ненависть с примесью страха. Я запомнил их лица, похоже сегодня придётся поработать.
Почему-то никак не могу выцепить из толпы Трубецкого. Странно, он здесь один из самых высоких. Внезапно мы встретились взглядами. Он стоял там, где я его уже три раза искал. Я смотрел ему в глаза и никак не мог понять, что именно не так. А всё было не так. Он отличался и от нормальных и от тёмных. Удивление, обида, раздражение, злость, тоска. Сам удивляюсь, как прочитал такой коктейль эмоций с расстояния больше двадцати метров. Он при встрече вёл себя максимально сдержанно, с врождённым величием и невозмутимостью, с хрена ли такая буря сейчас? Настолько офигел от моего преображения? Или реально испугался? На счёт последнего не уверен.
