Никак не удавалось найти последние бронежилет и шлем. Этому не сразу придали значение: кого-то раздевали уже в морге, кого-то еще в квартире, чтобы оказать первую помощь, кого-то в больнице, так что недостача не вызывала подозрений до вечера. Затем и с армейского склада рапортовали, что не возвращен респиратор.

Стали разбираться. В морге сообщили, что один из погибших был без обмундирования. Спасатели вспомнили, что маска на нем отсутствовала уже в квартире. Было очевидно, что эти вещи снял с мертвеца Неизвестный. Позднее, когда в дом вошла целая толпа людей, он мог сменить внешность и выйти у всех на глазах. И то, что он проскользнул между ними, возможно, прикоснувшись к кому-то плечом, пугало даже в качестве предположения. Другая мысль возвращала толику оптимизма: все-таки Неизвестный не всемогущ и охотнее прячется, чем атакует.

Однако, как это часто оказывается с хитроумными планами и навязчивыми страхами, реальность оказалась куда прозаичнее (и глупее). Неизвестный действительно выбрался из ловушки у всех на глазах – но еще раньше. Он вылез со спасательной миссией и даже помог с носилками. В суматохе никто не заметил лишнего бойца, тем более что резервная группа была одета так же, как и передовой отряд.

Только при просмотре записей, сделанных уличными камерами, кто-то обратил внимание на человека, который незаметно отодвинулся от места событий и сел в машину скорой помощи. Осененные догадкой, пересчитали, сколько людей вошло в квартиру и сколько вышло. Один оказался лишним.

Борода у Неизвестного исчезла. Найденные затем в ванне волосы выпали вместе с луковицами, как при токсическом отравлении. Анализ биоматериала выявил присутствие интерлейкинов IL-4 и IL-6, свидетельствующих об иммунной реакции; похоже, организм атаковал собственные фолликулы и заставил бороду выпасть.

Неизвестный сказал медбригаде, что должен сопроводить раненого в больницу, но, едва машина отъехала, попросил остановиться и вышел. Позже опрошенный врач назвал его лицо «совершенно незапоминающимся», и только взгляд остался в памяти. Медик прошел зону боевых действий и уже видел подобный – у солдат с ПТСР. Взгляд человека, близко познакомившегося со смертью. Другие, зная о ее существовании, беспечно упаковывают этот яд вне сознания, а он помнит о ней каждую секунду, он лишился всех барьеров, защищающих от этого ужасающего, сводящего на нет жизнь факта. Точно он навсегда застыл за мгновение до казни. Был ли это случай Неизвестного или только сходный симптом?

Десятки людей прильнули к экрану, на который «Лазурь» транслировала путь Неизвестного. Никуда не торопясь, он, неразличимый на улицах, шел через неприметные дворы, скрывался в зажмуренных арках, выбирал распахнутые, как зонты, кроны деревьев и удалялся от центра города. Всевидящая система неотступно следовала за ним, но в конце концов начала моргать. Вот оборотень зашел под эстакаду… и взор ангела-хранителя Москвы застыл. Больше Неизвестный не появлялся.

Прежде чем место было оцеплено, под эстакадой скрылось сто тридцать семь человек. Зашедших в ее тень и вышедших пересчитали – все совпало. Сто тридцать семь сотрудников вместе с «Лазурью» отследили каждого, и двести семьдесят четыре полицейских побеседовали с ними. Вызвавших малейшее подозрение доставили в отделы, где с ними общались следователи и психологи. Анализы подтвердили их соответствие описанным в медицинских историях личностям.

Если свернуть с тротуара, можно было по земле, неухоженной и кудлатой, как старая шерсть, незаметно достичь другого перехода. А возможно, Неизвестный остановил машину и залег на заднем сиденье. С момента его пропажи под эстакадой проехали сотни автомобилей. На изучение маршрутов были назначены люди, но более в качестве ритуальной процедуры, скрывающей бессилие. Водитель, скорее всего, и не вспомнит о пассажире.

Кто-то оптимистично отметил, что все-таки Неизвестный совершил просчет, не выбравшись позже, когда в дом вошло больше людей. Он мог бы так и остаться незамеченным, исчезнуть без следа, как призрак. Но то, что он сохранил материальность, никого не успокаивало. Неизвестный не нуждался в зловещем шепоте, скрипе половиц и бледных огнях – достаточно было ощущения его незримого присутствия где-то в городе.

Поиски нужно было начинать заново.

В то время как следствие по Неизвестному хватало дым и металось меж зеркал, в «кипарисовом» деле происходили серьезные сдвиги.

Теневой бизнес, говорящий по-турецки, процветал от черноморского побережья до стен Кремля. Наркотики и торговля людьми, коррупция на строительном рынке и отмывание денег… Изучение большей части этого послужного списка быстро перешло к ФСБ; МВД досталось разбираться с «кипарисом», оружием, которое все не могло упокоиться после череды войн, и живым товаром, зачерпываемым из толп беженцев.

Хозяева ночной Анкары считали, что перед выборами никто не будет ворошить их дела. Главным политическим активом Седова был его статус преемника евразийского курса, и бить под ногу шаткий российско-турецкий табурет, на котором пытались усидеть народы континента, значило вышибить из-под кремлевского кандидата еще несколько процентов рейтинга.

Однако события в России диктовали новую политическую логику, которую «великодушный сосед» не успел уловить. Поезд, переполненный силовиками, чиновниками и толпой в плацкарте, разогнался, и благоразумнее было посторониться.

В Кремле пришли к выводу, что больше популярности Романов получает уже не как противник евразийской интеграции, а как националист. И удар по турецкой мафии теперь даже мог вернуть Седову некоторые голоса. Кроме того, не остался незамеченным интерес, проявленный MİT к фигуре Романова. Силовой блок жаждал продемонстрировать коллегам из Анкары, какие проблемы могут возникнуть у курируемого ими бизнеса, если османские амбиции зайдут слишком далеко.

Политическое решение было принято: больше смуглых лиц и тюркских фамилий за решетками. И стоило потянуть за один корешок, как посыпалась вся полка.

Задержания начались одновременно от Крыма и Краснодара до Москвы. Опера отделений по борьбе с оборотом запрещенных веществ вышибали двери старых складов и неприметных деревенских домов. Туркменских фасовщиков и мелкооптовых курьеров автобусами везли в изоляторы. Спецназ «Гром» навестил крупнейшие продуктовые рынки – через них азербайджанская ОПГ отмывала деньги, и «кипарисовые» дельцы средней руки пользовалась отлаженным сервисом. На обочинах ведущих в Москву трасс по требованию дорожной полиции выстраивались фуры, и интернационал водителей ждал, пока закончат вскрывать покрышки, резать обшивку и ворошить груз. Следователи прокуратуры дожидались в кабинетах таможенных чиновников. Турков выводили из офисных зданий инспекторы департамента предпринимательства. В административных зданиях сыщики антикоррупционного подразделения беседовали со славянскими лицами.

Пока турецкий бизнес всерьез не прижимали, но дали понять, к чему приведет заигрывание с Романовым. ФСБ придерживала свои козыри. Они нужны были, чтобы турки не забрали весь выигрыш в случае победы Романова, или для выгодного торга после триумфа Седова.

Эдуард почти перестал появляться в отделе, прикомандированный к следственно-оперативной группе МУРа, которая координировала операции в Москве. Он был хорош, о, как он был хорош! Когда был задержан Толстый Бобо, никто не мог разговорить воротилу. На допрос отправился Эдуард. Они вдвоем заперлись на всю ночь, а утром их застали припавшими ушами к полу. Толстый Бобо, ведавший финансовыми потоками турецких эмиссаров, готов был петь о своих делишках. И это Эдуард вывел на Синджаба, которого давно схватили за daşag «голландцы»; основа операции против азербайджанской ОПГ зиждилась на его душевных рассказах.

Три дня с ночевками на стуле в кабинете, выбитые двери, вытащенные на свет убийцы и мерзавцы… А потом встретить с новыми товарищами рассвет на заправке, поставив на капот машины стаканчики с кофе и просто дыша холодным утренним воздухом, – бых!