На севере Фабиан использовал своих шпионов-животных, своих Фамильяров, чтобы выискивать уязвимых. Людей, покинувших свои города, одиноких путешественников и изгоев. Он забирал тех, кого не хватятся, чтобы за ним никогда не охотились. Страх смерти Фабиана сделал его самым хитрым из всех нас. Он никогда не вызывал ажиотажа, только обращал людей, которые могли помочь ему получить доступ к большему количеству крови, заключал сделки и разыгрывал трюки, чтобы его имя не стало слишком известным, чтобы никто не пытался его уничтожить.

Все прошедшие годы я оставался на западном побережье своей суровой родины, где раскинувшиеся леса, фьорды и полноводные реки успокаивали меня как ничто другое.

Я перепробовал множество способов найти свое место в этом мире. Образ жизни, который обеспечивал кровь по наименьшей цене. Я даже пытался не убивать ради крови, но иногда голод становился всепоглощающим, и я не мог сдержаться, когда мои жертвы были уже на грани смерти. Теперь я чувствовал тяжесть этих смертей на своей душе, зная, что никогда не смогу исправить то, что натворил. Но, несмотря на все это, я так и не обращал людей, когда они умирали у меня на руках, потому что смерть была подарком перед лицом альтернативы. Стать таким, как я, означало навсегда запятнать свою душу, гарантировать, что ты никогда не войдешь в Валгаллу, великий зал мертвых или место вечного упокоения в Хельхейме. Это была не та судьба, которую я бы у кого-нибудь украл, и я часто завидовал им, что они попадали туда.

Прошло несколько недель после моего последнего кормления. Я забрел слишком далеко вглубь страны, бродил по старым лесам, молился богам, пытаясь получить ответы на вопросы о своем проклятии.

Мои шаги не производили шума, когда я пересекал покрытую мхом землю, следуя по протоптанной тропинке, которой когда-то пользовались торговцы. Но они давно ушли из этих мест. Они верили, что оно проклято, и я полагал, что являюсь доказательством этого.

Что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы положить этому конец? Я сделаю это, Андвари.

Ответа на мои мысли не последовало. Иногда бог говорил со мной шепотом между камнями, из блестящих луж и стоячей воды. Он был вездесущ, но всегда ускользал от меня.

Я подошел к неподвижному водоему между пятью деревьями на поляне в самом центре леса, и лунный свет осветил клубящийся между ветвями туман. Под пологом вода казалась зеленой, а бассейн был сложен из нескольких валунов в точный круг, неестественный в своем совершенстве. Я давно обнаружил это место. Ветер едва шевелил воздух здесь, атмосфера была более плотной, а лес, казалось, затаил дыхание.

Андвари был рядом.

— Расскажи мне еще раз. — Я присел на валун, согнувшись, и посмотрел вниз на стеклянную поверхность бассейна. Несмотря на глянцевый блеск воды, в ней не было отражения — сила этого места была создана богами.

Одинокий золотой лист упал с ветки наверху, по спирали спустился и приземлился в бассейне, тишина была такой пронзительной, что я почувствовал себя единственным существом в мире. По мере того, как вокруг листа расходилась рябь, вода менялась, пока не появилось мое отражение. Андвари всегда говорил со мной таким образом, моими собственными устами. Возможно, это был способ помучить меня.

Мое отражение пошевелилось, а я нет. Оно подползло ближе к валуну, в то время как я оставался совершенно неподвижным.

— Назови свое имя, — промурлыкал Андвари моим собственным голосом.

— Эрик Ларсен, — выдохнул я.

— Однажды тебя будут звать по-другому, — ответил он.

— Почему? — Спросил я, мой язык был сухим, как пепел, во рту.

— Тебя ждет большое путешествие в будущем, — сказал он, склонив голову набок, и его губы растянулись в насмешливой улыбке.

— Скажи мне, как снять проклятие. Расскажи мне еще раз, — взмолился я.

Андвари потянулся к поверхности воды, и лист начал медленно вращаться.

— Рожденный воином, но ставший монстром,

Изменит судьбы порабощенных душ.

Восстанут близнецы солнца и луны,

Когда человек проживет тысячу жизней.

Золотой круг соединит две души,

И уплаченный долг исправит старые ошибки.

На святой горе земля исцелится,

Тогда мертвые оживут, и проклятие исчезнет.

Я пытался найти новый смысл в этих словах, но так и не смог найти ответа. — Пожалуйста, расскажи мне больше. Скажи мне, что это значит.

Андвари хихикнул, и ветви зашевелились надо мной на ветру. — Время теперь твой друг. У тебя есть много лет, чтобы расшифровать смысл этих слов.

— Я не хочу так жить! — Я подобрал камень у своих ног и бросил его в бассейн.

Ни всплеска, ни ряби. Камень опустился на дно, и Андвари с удивлением разглядывал его.

— У тебя нет выбора, — сказал он.

Я размышлял над пророчеством, как и много раз до этого, но понял только одну его часть. — Святая гора — это Хельгафьель. Место загробной жизни. Я и моя семья уже искали его. Мы нашли сокровище, которое наши матери и отцы украли у тебя. Ты знаешь, где оно. Разве этого недостаточно, чтобы оплатить наш долг?

Андвари откинулся на валун, рассматривая меня из глубины пруда. — Это только часть всего, Драугр…

Я провел рукой по волосам. Я устал и был очень, очень голоден. Этот лес сводил меня с ума; одиночество, тишина. Иногда я боялся, что однажды сяду, прислонившись к дереву, и больше никогда не встану.

— Кровь насытит тебя, — прошептал Андвари. — Тебе нужно только найти ее.

— Проклятие… оно говорит о долге, — сказал я, отказываясь признавать его слова. Он, как всегда, попытается сбить меня с пути истинного. Я должен был найти ответ на его загадку. — Если я заплачу голодом, снимет ли это проклятие?

Улыбка растянула губы Андвари. — Ты веришь, что это ответ?

— Я не знаю. — Я потер горло, боль там становилась невыносимой.

Если Андвари хотел страданий, возможно, это было решением. Возможно, этого было бы достаточно, чтобы вернуть жизнь в мое тело, если я откажусь поддаваться побуждениям проклятия.

— Ты сойдешь с ума от голода, — сказал Андвари сладким, как мед, голосом. — Это высокая цена, Эрик Ларсен. Ты сломаешься. Ты сдашься. Ты не протянешь и года, прежде чем жажда заставит тебя действовать.

— Я сильнее, чем ты думаешь, — прорычал я, теряя терпение. — Если это цена, я ее заплачу.

Отражение Андвари начало исчезать, и я понял, что он предоставляет мне самому принимать решение по этому вопросу. Действительно ли это был мой ответ? Может ли это быть тем долгом, о котором говорилось в пророчестве?

Когда вода снова превратилась в блестящий темно-зеленый бассейн, мое решение было принято.

Был только один способ не дать мне сломаться. Я бы нашел место, в котором мог бы запечатать себя и лишить возможности подчиниться проклятию.

Я бы заплатил свой долг. И молился, чтобы мое сердце снова забилось человеческой жизнью.

Я отправился на север, чтобы поговорить с Фабианом. Моим братом. По крайней мере, так мы теперь себя называли. Наши настоящие семьи были давно мертвы из-за нас самих, поэтому вместо этого мы объединились как братья и сестра. Но это никак не облегчило боль от потери моей настоящей сестры, воспоминания о том, как она умерла у меня на руках, все еще были ночным кошмаром, который часто посещал меня.

Дни слились воедино. Ночь и день были едва различимы. В это время года из-за темных облаков едва пробивался рассвет, и чем дальше я продвигался на север, тем больше мне встречалось снега. Его ледяное прикосновение было ничем по сравнению с моим ледяным телом, и это было не большим бременем, чем извилистые лесные тропы.

Теперь, когда я стоял в густой тени дуба, большая коричневая сова села на ветку у меня над головой.

Он что-то прокричал мне, и я наклонил голову, чтобы посмотреть на него. Он примостился на ветке, и я понял, что это Хеймдалль, любимый Фамильяр Фабиана. Опустившись на землю, я сел спиной к дереву и стал ждать, когда он придет.