Она оставила всё своим детям, хотя те вкупе с её родственниками растащили состояние матери ещё при её жизни: Жизор и Вернон были отданы герцогу Алансонскому, младшему сыну Екатерины Медичи, Кан и Фалез были конфискованы Альфонсо II за долги, Шартр и Монтаржи должны были перейти герцогу Немурскому, мужу её дочери Анны, но Рене было позволено остаться в её собственном замке. Её старший сын был в ярости и писал самые горькие письма своей матери, которую он так и не простил за то, что она окончательно отказалась от «любых возможных притязаний» на герцогство Бретань.

Посол герцога Феррарского уведомил о смерти Рене парламентский суд в Париже, в то время как королеве-матери сообщил об этом герцог Немурский. Характерен ответ Екатерины Медичи. В нём нет выражения сожаления по поводу смерти прославленной принцессы, на которую при жизни она щедро расточала свои лицемерные заверения в уважении. Но возможность, предоставленная для умиротворения герцога Немурского, конечно, не была упущена.

Рене была похоронена в церкви замка Монтаржи. а не с остальными членами королевской семьи в базилике Сен-Дени, на что она имела право как дочь Людовика ХII.

– Там можно увидеть, – свидетельствовал французский историк Франсуа Бернье в 1682 году, – её герб и шифр.

Согласно последней воле герцогини, её тело несли 6 нищих. После её смерти Альфонсо II попал в трудное положение: с одной стороны, Рене была его матерью, а с другой – еретичкой. В конце концов, он пошёл на компромисс.

– Феррарский двор, – пишет Помпео Литта, итальянский историк ХIХ века, в своей книге «Знаменитые семьи Италии», – надел траур по вдовствующей герцогине, но не отпевал её.

Действительно, такая церемония была бы бессмысленной, так как дочь Людовика ХII умерла «нераскаявшейся еретичкой».

Не менее печальной была судьба детей Рене.

В августе при феррарском дворе произошла очередная трагедия: Альфонсо II получил анонимное сообщение о любовной связи своей сестры Лукреции с графом Эрколе Контрари, который принадлежал к одной из самых древних, благородных и могущественных феррарских семей. Всё тот же историк Помпео Литта утверждает:

– Эрколе Антонио был, пожалуй, самым богатым человеком в Ферраре, владевшим огромным количеством земель и вотчин.

Он также прославился как турнирный боец и дружил с Торквато Тассо. Но был жесток и вспыльчив, о чём свидетельствует следующий эпизод, который произошёл 30 января 1570 года, вскоре после свадьбы Лукреции д’Эсте. В тот день мимо его дворца в Ферраре проходил Луиджи Гонзага, граф Повильо, на которого напали собаки Контрари. Его спутники убили животных, что не понравилось Эрколе. Спустя пятнадцать дней графа Повильо застрелили из аркебузы на его вилле. Узнав об этом, Альфонсо II приказал Контрари выдать убийц, но тот отправил герцогу их лишь трупы. Тогда это сошло ему с рук. Но теперь, спустя пять лет, 2 августа 1575 года, Альфонсо вызвал его в свои покои, где любовника Лукреции, по слухам, задушили прямо на её глазах. По официальной же версии его хватил апоплексический удар во время спора с герцогом. Все историки, по крайней мере, согласны с тем, что Контрари пытались привести в чувство, уложив на кровать и окропив водой. Возможно, его не собирались убивать и приближённые герцога (или он сам) просто перестарались. Кстати, насчёт его убийц: по некоторым свидетельствам, графа задушили люди маркграфа Монтеккьо. Хотя последний тогда находился с Луиджи д’Эсте во Франции, молва приписывала ему также донос на Лукрецию.

В то же самое время Торквато Тассо писал одному из своих друзей, Сципионе Гонзага:

– Герцогиня Урбино нуждается во мне, поэтому, несмотря на свои немощи, я каждый день хожу читать ей свою книгу и много часов провожу с ней наедине.

Впрочем, Лукреция всегда была милостива к поэту, о чём он сам свидетельствовал ещё в начале своего пребывания при феррарском дворе:

– Более, чем другие, она милостиво приняла мои услуги, лаская меня больше, чем всех новых, и не меньше, чем старых слуг.

Тем временем Франческо по-прежнему отказывался выплачивать ей пенсию, назначенную покойным Гвидобальдо II, из-за чего принцесса была вынуждена брать ссуду у торговцев-евреев. Терпение Лукреции лопнуло, когда муж заразил её сифилисом. Ещё не оправившись от болезни, она 17 июля 1576 года покинула Пезаро, но по дороге была вынуждена остановиться в Чезене, и только спустя несколько дней с трудом добралась до Феррары. 19 ноября, когда истёк срок её возвращения, герцог Урбино отправил за женой графа Чезаре Одасио, велев ему передать Лукреции:

– Если Вы будете испытывать трудности из-за плохого сезона и погоды, не забудьте, что самый опасный и самый странный сезон был во время Вашего пребывания здесь…

Ясно, что Франческо намекал на убийство любовника жены. Тем не менее, он пообещал выплатить ей 1000 скудо. Но Лукреция наотрез отказалась следовать за посланником своего мужа, а Альфонсо II заявил:

– У моей сестры в доме мужа было столько власти, что она не имела даже возможности распоряжаться курицей.

В ответ возмущённый Франческо отправил жене письмо, в котором жаловался на то, что она не хранит семейные тайны, прибавив:

– Я хочу, чтобы Вы вернулись… и всё между нами будет хорошо.

По его просьбе, в дело вмешался епископ Урбино и другие представители духовенства, но всё было тщетно.

В 1577 году Франческо снова попытался «договориться о примирении» с Лукрецией, чтобы она вернулась в Урбино. Он предложил ей, по словам хрониста, «то же содержание, которым пользовалась его мать, за исключением Новилары и её пристроек, всего около 6000 скудо в год». Попытка, однако, провалилась, и герцог Урбино был вынужден обратиться в Рим. Но папа предпочёл не вмешиваться в семейные распри герцогов Феррары и Урбино, «и дело в следующем году было передано на рассмотрение кардиналов Фарнезе, Сфорца и Эсте, после чего, похоже, было решено разойтись по-дружески. Во всяком случае, герцогиня больше не возвращалась к своему мужу».

Таким образом, Лукреция навсегда вернулась к «благородному двору своего брата Альфонсо II».

– …она была там особенно известна как меценат и вдохновитель литературы и музыки и как особая покровительница Тассо, – утверждает современник.

Исходя из приведённых свидетельств, некоторые считают её не только музой, но и любовницей поэта, хотя известно, что после гибели Контрари Лукреция утешилась в объятиях графа Луиджи Монтекукколи. Что же касается Тассо, то он всегда был немного странным из-за своего тяжёлого детства, рано потеряв мать. Недаром его влекло к «возрастным» принцессам Эсте…

Другие биографы Тассо уверяют, что на самом деле он был безответно влюблён в младшую дочь Рене. Элеонору обожали в Ферраре, и считали «настолько чистым и святым созданием, что избавление этого города от наводнения приписывали её молитвам». Сам Тассо утверждал:

– Из трёх сестёр Эсте она одна видит свет…

По словам мемуариста Деннистоуна, физическое телосложение Элеоноры было «хрупким», а манеры «тихими и сдержанными», но она разделяла со своей сестрой Лукрецией «более высокие и сильные качества ума» настолько, что в отсутствие их брата Альфонсо II в 1566 году во время его венгерской экспедиции управляла делами герцогства «к полному удовлетворению народа».

Июньским днём 1577 года Тассо, у которого внезапно развилась мания преследования, в присутствии Лукреции бросился с кинжалом на слугу герцога, за что его заключили под стражу. По другой версии, он симулировал сумасшествие, так как его застали врасплох: поэт хотел поцеловать принцессу. Но, похоже, что Тассо вёл себя вольно с женщинами только на словах:

Кто учится любить, Почтительность забыть тот должен. Требуй, хитри, дерзай, а если не поможет Тебе всё это – так бери насильно. Ведь женщина сотворена такой: Коль прочь бежит, настигнутой быть хочет, Коль борется – быть хочет побеждённой.

Опять же, одни историки говорят, что ему помогла сбежать из заключения герцогиня Урбино, а другие – её сестра. Получив разрешение вернуться в Феррару, он в феврале 1579 года, накануне свадьбы Альфонсо II с Маргаритой Гонзага, дочерью герцога Мантуи, вновь оказывается во власти паранойи из-за холодного приёма со стороны Элеоноры (ей донесли, что поэт стал ухаживать за другой дамой). В результате Тассо обрушился с проклятиями на герцога и его гостей.