– Я не могу больше так!… – вновь воскликнула девушка. – У меня нет чести, но совесть пока еще осталась. Обманывать этого несчастного? Он ходит за мной по пятам собакой, улыбается, что-то там себе думает… а я рядом с ним вся дрожу, мне страшно! Он не человек… пытался менять поцеловать… у него зубы острые, как бритвы! Я порезала язык, случайно коснувшись резцов… нет, это безумие! Нельзя так, нельзя… надо прекращать, пока не дошло до большего!

– И не дойдет, – твердо отрезал мужчина. – Ты не говорила о том, что этот выродок отважился лезть к тебе!

– Почти два месяца, как он меня под ручку водит и задаривает дорогущими украшениями, удивительно, как он еще не требует от меня всего… Хотя он не потребует. Он такой ребенок! Просто щенок… ласковый, глупый щенок, которого Фиар дрессирует для свой сцены. А я что же? Я еще и обманываю его, топлю его в этом болоте «высшего света», вожу по салонам, как нового породистого грифона, лишь бы в газетах написали о том, что дочь городского судьи теперь с актером, а не с разорившимся дворянином… использую его, как последняя дрянь!

– Отец лишил тебя содержания, узнав, что ты связалась со мной, тебе необходимо было вернуть расположение старого сумасброда, пойти на поводу… это он вынудил тебя на поддельные отношения со знаменитой игрушкой общества. Ты ни в чем не виновата, Шарлотта, и ты можешь прекратить это в любой момент, оставшись совершенно чистой.

– Я так и сделаю! – решительно воскликнула девушка. – Как только встретимся, я все ему скажу…скажу, чтобы он ни на что не надеялся, верну жемчуга!… Хотя, кажется, я потеряла это ожерелье на празднике… так что не верну.

– Если хочешь, я сам ему все скажу.

– Нет, он… его лучше не злить, поверь. Он только кажется безобидным, но я сама видела, как он однажды поднял карету, чтобы помочь вытянуть застрявшее в яме колесо, и что он сделал с Сольеро в драке! Бедняга чуть не умер после такого удара! Я не хочу, чтобы он озверел и убил тебя! Иногда он совершенно собой не управляет.

Пока продолжался разговор, я успел опомнится, превратился в крысу и стал аккуратно взбираться по шторе к открытой форточке. Забравшись на достаточную высоту, я выпрыгнул на улицу, в прыжке стал птицей и что было сил забил крыльями, стараясь улететь подальше от дома Шарлотты.

Спустившись в один из тупиков, я обернулся собой и, не думая ни о чем, медленно пошел, куда глаза глядят. Инстинктивно обходя людей и держась подальше от дороги для лошадей и повозок, я бродил по улицам, совершенно ничего не понимая и не желая думать.

Часы сменяли друг друга, я не помню точно, где был и кого встретил, все слилось в одну долгую белую от снега улицу и шаги, один за другим. Так продолжалось пока не стемнело и мне на глаза вдруг не попалась яркая, увешанная праздничными гирляндами бакалейная. Не помню, как я к ней вышел, но я как будто очнулся ото сна, когда передо мной очутилась украшенная яркая витрина, сквозь которую в холодные серые улицы проникала частица противоположного мира – образ теплого уютного помещения, где за отдельными столиками в полумраке свечей люди отдыхали от забот.

Приглушенный свет из витрины падал прямо на меня, мир вокруг постепенно оттаял и ожил, наполнился запахами: ваниль, корица, шоколад…

Не думая ни о чем, я зашел внутрь.

Когда я оказался внутри, все посетители уставились на меня, даже слуги остановились. Я подошел к одному из них и спросил, нет ли сейчас в бакалейной хозяина. К моему удивлению, Костаф Деноре был на месте, и мне можно было к нему зайти.

– Хммм… что-то знакомое, или мне только кажется? – когда я зашел в кабинет, кондитер кинул на меня короткий взгляд и его усы искривились от ухмылки. – Чего тебе нужно, чудовище?

– Я хотел бы снова попроситься на работу. На этот раз на постоянную.

– Ты!?… – Костаф фыркнул и окинул меня оценивающим взглядом. Он разглядывал меня несколько минут, потом лицо с выражения издевки вдруг переменилось на понимающее. – Принят. Завтра в семь утра чтобы был на месте. На праздники заменишь двух поваров, слугу и уборщицу, а после посмотрим. И чтобы не было этой косы! Неопрятно.

– Завтра в семь, – кивнул я и, взглянув на прощание на Костафа, вышел.

Что-то светлое, навеянная образом яркой витрины, улетучилась, когда я снова оказался на улице. Я опять чувствовал себя насквозь промерзшим одиноким зверем – то же чувство, которое я испытывал на дороге. Но больше желания бродить по улицам я не испытывал и потому отправился домой

Как только я вошел через калитку, увидел, как Арланд и Бэйр валялись в снегу и смеялись, будто умалишенные. Вокруг них восторженно визжа носился щенок, который был вне себя от счастья в пушистом снегу. Люциус наблюдал за ними из окна прихожей, прижимая к горлу огромный шерстяной шарф, – подарок Линды, – и улыбался.

Я остановился, не решаясь идти мимо них. Не знаю, почему я остановился. Как будто что-то не пускало меня к их веселому кругу.

– Лео, на тебе лица нет… что-то случилось? – заметив меня, ведьма прекратила смеяться и, выбравшись из сугроба, подбежала ко мне. – Где ты так долго был?

– Да так… – я пожал плечами и посмотрел себе под ноги. Я совсем не знал, что ей сказать.

– Ты выяснил, как оказался так далеко? – спросил Арланд, поймав разбесившегося щенка и засунув к себе в шубу, чтобы не простудился. Щенок стал вырываться и недовольно ворчать, но вскоре угомонился, пригревшись.

Увлекшись наблюдением за Кречетом, я не сразу вспомнил, что мне задали вопрос. Арланд, заметив мой растерянный взгляд, повторил.

– Я… Я не знаю.

На самом деле я уже забыл о том, что должен был выяснить, как попал в монастырь. Теперь этот вопрос казался мне совсем не важным. Какая разница, как я туда попал? Разве это имеет теперь хоть какое-нибудь значение?

– Я устал, – не глядя на удивленную Бэйр, я прошел мимо нее в дом.

Там ко мне попытался пристать Люциус, но видя, что я никак на него не реагирую, быстро оставил меня в покое.

Есть мне не хотелось, поэтому я поднялся в свою комнату и там, раздевшись, улегся на кровать, полностью спрятавшись под большим покрывалом, пахнущим перечной мятой.

Теперь, когда я оказался в своей безопасной и теплой норе из одеяла, окруженный любимым запахом и темнотой, я мог представить, что нахожусь дома. Обычно это всегда помогало успокоиться.

Я принялся убеждать себя, что засыпаю в своей подземной коморке, что рядом трещит камин и еще вокруг пахнет недавно приготовленным ужином. А на тумбе лежит невероятно интересная недочитанная книга про жизнь прекрасных и загадочных существ – людей…

Воспоминание вызвало резкий приступ головной боли, и я свернулся в тугой клубок. Сильно заболели глаза.

Люди… теперь они были не в книжках, а в моей собственной жизни, в моей душе. И они оказались совсем не теми, кем я их вообразил. Страшные злые чудовища, скрывающиеся под масками, вот кто на самом деле эти прекрасные и загадочные создания!… даже самые лучшие из них оказались омерзительнее негодяев из книг!..

– Лео? – мои мысли прервал обеспокоенный голос Бэйр. Я слышал, как она открыла дверь и заглянула в мою комнату. – Лео, все в порядке?

– Уходи! – крикнул я, со всех сил вцепляясь пальцами в простыню и напрягая челюсть, чтобы голос не дрожал.

– Что с тобой?… Ты плачешь?

– Нет! Уходи!

Дверь захлопнулась. Я снова был один.

Появление ведьмы, ее обеспокоенный голос вдребезги разбили хлипкое спокойствие моего темного мира. Я не выдержал и судорожно всхлипнул, чувствуя, что за этим всхлипом последуют рыдания.

Мне было так больно, я готов был метаться по всей кровати, хотелось выть и рычать. Но я удержался от этого, вцепился в подушку и уткнулся в нее лицом, не давая себе проронить ни звука.

Впервые в жизни я заставил себя унять слезы: люди, из-за которых мне было так плохо, их не стоили.

На следующий день голова оказалась удивительно ясной. Я отправился в кафе Костафа и проработал там, не думая ни о чем. Когда я вернулся домой, оказалось, что Арланд принес на ужин еду из трактира.