– Нет, я не говорю с ними таким тоном, – ответил Арланд, и я сразу поняла, что с ними он говорит еще хуже. – Но паника и так уже поднялась на радость местным ведьмам и ведуньям: к ним все ходят за оберегам и защищающими талисманами! – он нахмурился и заговорил раздраженно. – Эти крысы продают всякую чепуху за большие деньги, а потом счастливые обладатели подобных талисманов попадают ко мне на ритуалы по изгнанию, сообщают о сомнительной колдунье, и я вынужден гоняться за этой гнидой по всему городу!

– Ты совсем заработался, вот что я скажу, – сделала вывод я. – Не думаешь взять выходной?

– Нет, но я хочу попросить тебя кое о чем, – неожиданно сказал он, повернувшись ко мне.

– Я внимательно тебя слушаю.

– Талисманы для защиты. Те, кто не верит уличным колдуньям и трясется за свою безопасность, готовы покупать обереги у инквизиторов… я пытался им объяснить, что инквизиторские обереги стоят дороже, чем дворец императора, и что их продажа строго запрещена, но от меня все равно требуют защитных побрякушек. И я нашел решение этой проблемы, которое понравится и тебе, полагаю. В общем, я даю тебе задание: придумай такой талисман защиты от духов, чтобы он был действенный и его можно было производить в больших количествах! Я помогу тебе в этом.

– Хочешь, чтобы я делала талисманы для всего города!?

– Нет, я хочу, чтобы ты его разработала. Отдадим твою разработку в Орден, а там уже разберутся, как наладить производство. Я знаю, это по твоей части.

– Ведьма, работающая на инквизиторов?

– Это нормально, никто не осудит тебя, – успокоил меня Арланд, погладив по плечу. – К тому же, на тебя надеются многие люди. В каком-то смысле ты будешь героем… И сама подумай, если одержимых будет меньше, у меня появится больше свободного времени, которое я смогу провести с тобой, – чмокнул меня в щеку, чтобы окончательно убедить.

– Смысл в твоем свободном времени, если мы все равно на людях вместе не можем показаться из-за устава Ордена, запрещающим инквизиторам носить что-то, кроме формы!?… – почувствовав, что начинаю заводиться, поворачивая разговор на ненавистную тему, я поспешила успокоиться. – Ладно, я попробую сделать талисман. Кудеяр учил меня многим приемам, мне понадобятся лишь некоторые технические данные от тебя.

– Ты чудо! Я знал, что ты согласишься и мне не придется идти в академию за чопорным архимагом, – обрадованный инквизитор стиснул меня в объятиях и еще раз поцеловал в щеку, уже крепче.

Засыпая, я раздумывала над талисманом. В голове уже крутились названия книг, которые надо будет прочесть… Только к таким книгам надо еще доступ получить: для простых студентов они закрыты.

Не нужно было видеть будущее, чтобы предсказать, чем кончится наше с Арландом совместное утро: мы оба чертовски опаздывали! Уже перевалило за полдень, и нам пришлось, не завтракая, лететь по делам. Я решила отправиться в академию на Черте, чтобы не терять ни минуты.

Оставив коня в саду и строго-настрого запретив ему уходить, я побежала на лекцию по зельеварению, которую вела старушка, вечно носящая высокий остроконечный колпак. Я прозвала ее Мандрагорой за характерную внешность колдуньи-учительницы. На ее лекции у меня получалось опаздывать чаще всего, и выкарабкивалась я только за счет своего общепризнанного таланта: ей не к чему было придраться, вот и приходилось ставить мне хорошие оценки.

Робко постучавшись в дверь аудитории, я вошла внутрь, всем своим виноватым видом показывая глубокое раскаяние.

– Садись, Бэйр, – сухо велела мне Мандрагора и продолжила зачитывать рецепт из учебника.

Пока я шла к месту, успела понять, на какой они сейчас теме и рецепт чего они все пишут. Фыркнув, я быстро начеркала в тетради Кудеяровскую версию этого зелья и стала ждать, когда писанина кончится.

– Ну тебя и почерк, ничего не понятно! – возмутилась Люська, моя подруга с недавних пор.

Это была моя ровесница, девятнадцатилетняя рыжая ведьмочка из хорошей семьи, куда она в свое время не вписалась и в итоге была сослана в академию. Училась Линда, – а именно так на самом деле звали девушку, – спустя рукава. Дара ей не хватало, поэтому в учебе ей приходилось тяжело. Пару раз ее могли исключить за заваленные экзамены, но ей удавалось выкрутиться. Спасали друзья, которых у нее была вся академия, и шпаргалки, в изготовлении которых она была мастер.

Выглядела Люська очень милой, с первого взгляда даже могла показаться паинькой и примерной девочкой. Хрупкое телосложение создавали ложное впечатление слабости и беспомощности, волосы у нее были прямые, она закручивала их в два забавных пучка на затылке, лицо вытянутое, покрытое кляксами-веснушками. Со спины или сбоку Люська выглядела очаровательной милой девушкой, но стоило встретиться с тяжелым взглядом ее темно-зеленых глаз, как сразу становилось ясно, что такой рыжий кролик и крокодила сожрать сможет, если захочет. Крокодилов Линда, конечно, не ела, и задирой не была, но, когда требовалась, становилась напористой и упертой, могла и нос расшибить, и зубы выбить, но только из самообороны. Как по мне, так это было женское воплощение Люциуса, только пока не сошедшее с ума. Собственно, в память о чародее, обреченном доживать свой век лошадью, я и наградила девушку прозвищем Люська.

– Иногда у меня складывается такое впечатление, что ты писать не умеешь! – пожаловалась она, щурясь и утыкаясь носом в мою тетрадь. – Что это у тебя за «юн» такая странная?

– Какая еще «юн»?

– Буква, Бэйр, буква такая… – раздраженно объяснила она, думая, что я шучу. – Продиктуй, что ты тут написала, ничерта не понимаю!

– «На половник тридцать сильф чистой энергии с жасминовым порошком», – продиктовала я то, что было записано сокращенно. – «Если без порошка, то двадцать чистой и заклинание конденсации энергии».

– Чего-чего, какой еще конденсации!? Вы там на своих равнинах совсем обалдели, попроще ничего не могли придумать!? Что это за ругательство такое, «конденсация»!? Меня так даже декан еще не называл!… – распалившись, Люська всплеснула руками, а потом уткнулась в свою тетрадь.

Почерк мой, вопреки всем замечаниям окружающих, был вполне читаемый, хотя буквы были слишком узкие и имели большой наклон вправо. Проблема была в том, что на повсеместном этого мира я могла только читать, и то это благодаря знаниям из прежнего мира: здешние буквы были очень похожи на латинские. Прежняя Бэйр ни читать, ни писать не умела. Мне же писать как-то лень было учиться, запоминать еще все эти ненужные закорючки над латинскими буквами, заучивать сочетания букв, обозначающих такие звуки, как «Ё» и «Ю» или «Й», причем сочетания эти всегда были разные… без всего этого мне пока очень даже хорошо жилось, значит и обойтись было можно. А вот писать на моем родном алфавите я даже тетрадь Маггорта научила, теперь ее вообще только я могла читать. Все-таки осталось что-то полезное в моей голове из прошлой жизни!

После лекции мы отправились в зал, где варили зелья. Я свое сварила, а потом пошла в тихую помогать Люське. Под конец послушала ругань Мандрагоры на тему того, что я опять не желаю учиться и засоряю свою голову и головы окружающих студентов незаконными Равнинными рецептами и бла, бла, бла, бла….

Наконец, настал долгожданный перерыв в двадцать минут, можно было поторчать в коридоре и перевести дух.

– Ты чего опоздала-то, черномазая? – поинтересовалась Люська, усаживаясь с ногами на подоконник у витража. Такие витражи с широкими длинными подоконниками были расположены на стене вдоль всего коридора, напротив них находились аудитории. Очень удобно для студентов, которым не очень-то нравилось все перемены проводить стоя.

Мы с Люськой находились в самом начале коридора, рядом с лестницами наверх и вниз, по которым носились остальные студенты и преподаватели.

Осмотревшись кругом, я тайком достала трубку Арланда, набила ее табаком и закурила, задумавшись.

– Эй, ау! – Люська умудрилась изловчиться и дернуть меня за одну из косичек. С тех пор, как в моей памяти всплыли обрядовые прически равнинных ведьм, я стала иногда добавлять в копну распущенных волос небольшие косицы толщиной в мизинец, от их расположения и материала бусин зависело назначение, для удачи, на хорошую мысль, для силы или любви… было множество сочетаний. Я пыталась объяснить окружающим, что значат эти косицы, но меня никто не слушал, все только и делали, что дергали, дергали, дергали… – Аааууу! Ты там живая еще?