— Значит, эти старшие драконы могут перемещаться между мирами? — уточняю.

— Да! Если когда-нибудь захочется вернуться — найди одного такого, заставь его чувствовать себя твоим должником и попроси отвезти в твой мир, — с улыбкой посоветовал мне Демонтин. — Так что тебе не меня надо было искать, а дракона.

— Хах… Наверное, это лучшее, что я могла от вас услышать, — вздыхаю, пряча выпрыгнувший было наружу нервный смешок. — У меня есть время и есть новая цель, к которой я могу идти, а могу не идти… На душе определенно стало легче!

— Всегда пожалуйста, — криво улыбнулся Демонтин. — Да только рано тебе меня благодарить… я ведь не все рассказал.

— А что еще мне нужно знать? — настороженно смотрю на него.

— Я, как ты уже поняла, имел дело с драконами…

— Вы узнавали у них про перемещения? Пытались пробраться с их помощью в другой мир? Что, есть какие-то сложности, да?…

— Нет, потише, — Истэка улыбнулся моему волнению. — Для того, чтобы покинуть этот мир, я пока не созрел. Мой брат и Раф — все, что мне сейчас нужно. Когда крошка подрастет, а Рэм наконец возьмется за голову, тогда, может, и отправлюсь в путешествия, прихватив этого дурня с собой… Я рассказываю тебе это, чтобы ты не думала, будто я трус или лентяй! Я могу уложить любого старшего дракона и сделать его своей личной лошадкой, прыгающей между мирами, но пока мне это не нужно. Я не пробовал того, о чем говорю… и говорю лишь потому, что тебе будет полезно это знать.

— Так продолжайте, не тяните! — прошу ученого, улетевшего в другие дебри.

— Ну ладно, — проворчал он, выпив еще чая. — Так вот, я знаком с одним драконом… Точнее, не я лично, но одна моя хорошая знакомая считается и его хорошей знакомой тоже. Это мать Кудеяра. Собственно, три года назад, на празднике, посвященным совершеннолетию царевича, я и познакомился с нужным тебе ящером. Дракон он, впрочем, неважный, не первой крови, как принято говорить в их кругах. Наверняка вы слышали легенду про него, ее ныне на каждом углу распевают! Про юношу, который спас молодую драконицу, вылечив ее мать от вечного сна. Драконица полюбила того юношу и подарила ему одно из своих сокровищ — волшебный медальон. Получив подарок от своей суженой, храбрый сердцем сам стал драконом, чтобы они могли быть вместе… правда, барды часто умалчивают о том, что драконица тогда была очень молодой и не могла уйти от матери. С возлюбленным она рассталась на двадцать лет, и сейчас, когда она достигла совершеннолетия, он вынужден бродить по свету, в надежде где-нибудь отыскать свою любовь. Собственно, с этим юношей я и познакомился три года назад.

— Так с юношей или с драконом?…

— Старшие драконы имеют две ипостаси, первая, которая истинная, — ящер размером с гору, вторая больше похожа на человеческую, хотя все же имеются видимые отличия. Тот юноша путешествует в человеческой, хотя выглядит он в ней даже большей диковинкой, чем Кудеяр, и привлекает немало внимания.

— Так, ладно… Дайте мне уложить все это в голове, — приостанавливая ненадолго его речь. — Дракон из легенды, которую я уже слышала на ярмарках, существует. Вы его знаете, как юношу, старого знакомого вашей старой знакомой. Он сейчас путешествует. Но он не… не дракон первой крови и не может перенести меня в мой мир. Так зачем же вы мне о нем рассказываете? — непонимающе смотрю на Демонтина.

— Он не поможет, но его возлюбленная — вполне, — объяснил он. — Если захочешь вернуться в свой мир, можешь попытаться помочь ему ее отыскать… конечно, если он к тому времени этого еще не сделает. Оба дракона будут тебе благодарны и ты непременно попадешь в какую угодно вселенную.

— Теперь все понятно, — киваю, с благодарностью смотря на Демонтина. — Спасибо. Теперь у меня есть запасной план на случай, если передумаю оставаться здесь.

— Передумаешь? — удивленно глянул на меня ученый. — А ты что, уже решила?

— Ну… я собираюсь побыть тут еще пару лет, наверное, — пожимаю плечами. — Сейчас, когда встал выбор между тем миром и этим, я поняла, что ничего толком не увидела и не узнала здесь. Думаю, стоит хорошенько изучить Скахан, прежде чем идти еще куда-то…

— Ну-ну, еще куда-то… разбежалась! — как-то странно улыбнулся Истэка. — Хорошо, я ответил на твои вопросы, а теперь ты ответишь на мои.

— Спрашивайте, — соглашаюсь, в душе надеясь, что допрос не продлится слишком долго и я не просижу тут еще несколько часов: все же столько чая…

— Что с рукой? — не заставил себя ждать Истэка.

— Эм… С какой?

— С левой, конечно же. Я чувствую, что она такое… Зачем ты это с собой сделала?

— Это не я, — объясняю, смотря на ладонь, выглядывающую из-под рукава мантии, но скрытую кожаной перчаткой Маггорта. — Со мной это сделал один козел, я сама толком не знаю, зачем.

— То есть как, не знаешь? Совсем?

— Совсем, — киваю. — Я была в бреду, когда увидела, что со мной делают. Тот тип все бормотал про спасение и что-то еще в героическом духе… Правда, он потом умер, так и не успев мне ничего объяснить. Рука отнялась примерно на неделю, а потом, когда белые узоры достаточно расползлись по коже, заработала вновь, только немного иначе.

— Белые узоры? — нахмурился Истэка. — Покажи мне свою руку, будь добра.

— Хорошо.

Отпираться не было смысла. Все равно я никому, кроме Демонтина, не могла дать осмотреть несчастную конечность. Только от него я могу надеяться на то, что услышу верный диагноз.

Быстро закатав рукав мантии, я сняла перчатку, доходившую до середины предплечья, и показала ученому руку с бледной бирюзовой кожей, оплетенную твердыми белыми узорами.

— Хм… — задумчиво промычал Истэка после того, как несколько минут разглядывал конечность. Причем он только смотрел на нее, не дотрагивался и не просил ничего сделать. — Думаю, это нужно показать моему брату. Он как раз сейчас занимается подобными вещами.

— Вашему брату? — вопросительно смотрю на Демонтина, вновь натягивая на руку перчатку. — И чем же он занимается? Он тоже ученый?

— Нет! Куда ему! — насмешливо фыркнул Истэка. — Он недавно обзавелся такой вещью, как совесть, и, поскольку жизнь его была очень сложной и небезгрешной, сейчас он старается исправить ошибки былых дней. Он помогает всему, что движется и не движется, таскает к нам в дом и лечит котят — так мы называем больных и убогих, которые, впрочем, от животных мало чем отличаются, — пояснил ученый. — В общем, мой брат занят тем, что строит из себя благодетеля…

— По-моему, то, что он лечит людей, хорошо, — с сомнением смотрю на Демонтина. — А вы говорите об этом так, как будто это постыдно.

— Мы — могущественные демоны, ставшие волею судьбы серафимами — сильнейшими после богов существами, — снисходительно улыбнулся Истэка. — За свои два с половиной века мы получили столько страданий, что и не счесть… Это мир должен извиняться перед нами за причиненные беды, это перед нами нужно заглаживать свою вину, умоляя о прощении… и о том, чтобы мы не разнесли тут все. Так зачем нам при таком раскладе унижаться, бегая за жалкими людишками и излечивая их больные глазки, ножки и прочие части тела? — Демонтин возбужденно замахал руками, но потом успокоился. — Так считаю я, а мой брат считает, что мы должны использовать свою силу во благо людей, потому что даже в мире с такой мощной магией не на всех хватает чудес!…

— Но, несмотря на то, что вы говорите, вы и сами работаете на благо людей… Как же ваше ружье?

— Я работаю на благо науки, а не на благо людей, — поправил меня Истэка. — Половина моих открытий известна только избранным магам, таким как Кудеяр, например. Что же до ружья, то когда оно будет закончено, я отдам его не людям, а сенари. Первая причина для этого — нравственные устои детей природы. Они никогда не станут использовать мои изобретения так, что мне будет стыдно за свою работу. Вторая причина: у нас с их царем договор. Он опасается, что назревающая техническая революция сделает могущество сенари сомнительным в глазах людей, и вновь начнутся войны. Вольга хочет заранее иметь самую лучшую технику, а в этом мире только я способен создать самое лучшее. Так что тут ты ошиблась: я работаю вовсе не на благо людей…. Ха-ха, стоит ли говорить, что думает по поводу моих исследований мой брат? Он ненавидит меня за это!