— А как вы здесь поселились? — спросила Дороти, рассматривая красиво расписанное деревянное блюдо на стене. — Кажется, в одиночестве тяжело выжить в лесу.

— Да раньше вот в деревне жила. Но в деревне оно как? Люди вокруг, им что не понравится, так они травить начнут. Нас с мужем и затравили, да так, что мы не выдержали и уехали. Только вот далеко уехать все равно не могли, потому в лесу и поселились. Несколько лет в землянке жили со всем нажитым в деревне добром, а потом муж выстроил эту замечательную избу. Еще пятнадцать лет прожил, бедолага, а потом его медведь загрыз. С тех пор я здесь одна. Иногда в деревню хожу за чем-нибудь, но это редко. Мне тут всего хватает, и птица есть, и зверье, и колодец отличный.

— Да, изба роскошная, не поспоришь, — соглашаюсь, поглядев на резные ножки стола. — Но как же вы выдерживаете одиночество?

— Привыкла уже, — улыбнулась старушка. — Иногда, конечно, жаль, что поговорить не с кем, но мне кота моего хватает.

— А где ваш кот? — загорелась Дороти.

— Мышей, небось, ловит. Может, бегает где-то еще…. не знаю. А, да вот же он! — указала на лавку, где спал, свернувшись клубком, черный котяра.

— Какой хорошенький! — умиленно пискнула девица и побежала тискать кота.

Зверь, увидев огромное страшное чудовище по имени Дороти, протягивающее к нему свои лапы, в испуге вскочил, вздыбил шерсть и сиганул со всей своей кошачьей дури куда-то в другой конец комнаты. По пути прыгнул на стол и опрокинул на пол миску с хлебом. На досках рассыпалась кучка крошек, ржаная буханка укатила под лавку.

— Ох, проказник! — возмутилась старушка и пошла за котом. Вытащив того из-под лавки за шкирку, Лорелея принялась его отчитывать и грозить пальцем. Кот слушал с виноватым видом, а потом, как только отпустили, убежал на улицу через открытое окно.

— Ну, я тебе! — пригрозила ему кулачком бабушка.

Нагибаясь, чтобы достать буханку хлеба, она схватилась за поясницу.

— Не напрягайтесь, давайте лучше я! Это я виновата, не надо было к коту лезть, — затараторила Дороти, кидаясь к старушке.

— У вас, бабушка, веник есть? Подмести надо, — спрашиваю, указывая на крошки.

— Да, там, в углу за печкой посмотри, — кивнула Лорелея.

Я заглянула, куда было сказано, и действительно обнаружила веник. И еще кое-что.

— Какая у вас ступа красивая, — поражаюсь. — Где вы такую взяли?

— Так у меня это старинная, еще моей бабушке принадлежала. В ней белье стирать — одно удовольствия. А рисунки выполнены настоящим мастером, смотришь на них: как будто живые!

— Точно, — киваю, всмотревшись в лесные пейзажи и фрагменты из местных Рашемийский легенд.

Я подмела пол, а потом мы с Дороти уселись за стол. Ждать, пока товарищи вдоволь насидятся в баньке, мы уже не могли, так как были голоднее зимних волков.

На ужин радушная хозяйка подала просто роскошные блюда: запеченную утку с чесноком, соленые огурцы и вареную картошку с зеленью. Откуда все это у пожилой женщины, живущей в глухом лесу, я спрашивать не стала, ибо дареному коню в зубы не смотрят. Главное, что еда есть, а откуда она — не важно, если ее дают оголодавшим путникам.

Через час мужики все же вылезли из бани. Они были все покрасневшие, мокрые и довольные донельзя. Как только Дейк и Арланд наполнили бадью чистой водой, мы с Дороти спустились вниз и, подкинув в печку дров, заперлись в кабине.

Внутри там повсюду были раскиданы березовые листья. Судя по тому, что осталось от веников, Арланд, Дейк и Леопольд устроили здесь что-то вроде банничного турнира.

— Страшно представить, чем они здесь занимались, — хмыкаю, выливая на раскаленные камни ковш воды.

— Эм… дрались на вениках? — предположила Дороти, осторожно взяв двумя пальцами связку сухих ободранных веток.

— Ага, — улыбаюсь, представив себе эту картину. — Черт, жалко, что без меня все прошло! Наверняка это было очень весело…

— Ты не только ведьма, ты еще и извращенка… — скривилась Дороти.

— Что? — удивляюсь, забираясь на верхнюю полку. — Это еще почему?

— Ты сказала, что хотела бы сидеть здесь голой с тремя мужчинами и драться с ними вениками!

— Почему сразу голой? — не понимающе смотрю на девицу. — Я бы завернулась в полотенце, как сейчас.

— А разве это такая большая разница? Ноги открыты, плечи открыты, все самое… тайное тоже может в любой момент показаться наружу, если полотенце хоть немного сместиться… Это же ужасно!

— Ну… Как бы тебе объяснить? Я из тех мест, где женщине позволено открывать все части тела, какие она захочет. Конечно, ее могут осудить, но она вправе не обращать на это внимание. И я не считаю, что показать колени мужчине это так безумно страшно…

— Да у тебя просто стыда нет! — возмущенно сказала Дороти, поплотнее укутавшись в свое полотенце.

— Ой, да ну тебя, — морщусь и отсаживаюсь подальше от этой зануды.

— Жарко здесь, кошмар, — вновь заговорила девица, спустя пятнадцать минут.

— А по-моему в самый раз, — улыбаюсь, поудобнее улегшись на верхней полке.

Уже влажная кожа приятно липла к гладкому теплому дереву. Я неосознанно провела рукой по бревенчатой стене и случайно нащупала за полкой достаточно большое отверстие, внутри которого было что-то сухое и колючие. Сначала я испугалась, но потом вынула находку и поняла, что это просто веник.

— Ух-ты, один целый завалялся! — улыбаюсь, глядя на найденную связку сухих веток. Странно, но помимо березовых прутьев тут было еще кое-что. Несколько веток ивы, сушеные стебли незнакомых мне цветов, и все это перевязано веревкой с вплетенной красной ниткой. На этой веревке висел деревянный кружочек, на котором был вырезан необычный знак.

При виде иероглифа в моей памяти ничего не шевельнулось, то есть, знак этот к магии определенно не относился. Если знак не магический, значит, опасности не представляет. Подумав, я решила, что это просто какой-то крутой веник, а кружок — фирменная эмблема мастера. Кто знает, может, муж этой старушки был спецом по баням и веникам (раз уж один соорудил такую роскошь) и изготавливал последние на продажу. Возможно, этот веник спрятан здесь как раз в память о своем мастере, задранном медведем.

— Красивый, — заметила Дороти, присмотревшись к моей находке.

— Лучше уберу его обратно, не будем осквернять память…

— Что? — не понимающе посмотрела на меня девица. — Какую еще память?

— Да так. Это мои личные предположения…

— Лучше не продолжай, — скривилась моя вредная собеседница.

Когда я попыталась запихнуть веник обратно в отверстие, деревянный кружок слетел, проскакал по полкам до пола и провалился в щель между досками.

— Черт… надеюсь, Лорелея нас простит, — печально смотрю в то место, где скрылась деревянная монетка.

— Что случилось? — встрепенулась Дороти.

— Да вот кружок с веника соскочил и укатился куда-то под доски.

— Да ладно, думаю, ничего страшного, — пожала плечами девица. Она взяла ковш, зачерпнула воды из ведра и, прыснув туда особого раствора из небольшой баночки, вылила все на раскаленные камни. К потолку тут же поднялся пар с восхитительным запахом.

— Красота! — блаженно вдыхаю аромат.

— Бэйр, — встревожено позвала Дороти.

— М? — спрашиваю, посмотрев вниз. — Что такое?

— Ты ничего странного не заметила?

— Где? — не понимаю.

— Сейчас, в дыму. Как будто силуэт какой-то…

— Пф. Нет. Дороти, ты же привидение, неужели ты испугаешься какого-то силуэта?

— Я полноценная девушка, вообще-то, — серьезно сказала она. — И, да, я боюсь нечисти. Когда ты привидение, то не ощущаешь и половины того, что ощущает человек. Так вот, человеком я чувствую жуткий страх, чувствую, как у меня сжимается сердце и как мало воздуха становится вокруг… — испуганно затараторила она. — О боги, как же тут душно и жарко!…

Посмотрев на Дороти, я с некоторым удивлением заметила, что она вся красная, а пот с нее льется ручьями.

— Слушай, иди-ка уже мойся. Кажется, ты перегрелась, раз тебе силуэты всякие мерещатся.