Я направился на задний двор, где располагалась небольшая кузня и сарай. Там обитал этот Симон, местный мальчишка на побегушках. Насколько я знаю, парень проводит в кузне все свободное время, чинит какие-то инструменты или вещи, все, что под руку попадется. Сейчас, когда солнце близко к закату, он как раз должен быть там.

— О, Донан! — воскликнул Симон хрипловатым, еще ломающимся голосом, увидев меня. — Что тебе здесь понадобилось?

Утерев почти черным от масла рукавом нос, он оставил работу над каким-то сломанным ведром и подошел ко мне. Симон, как и всегда, был ужасно одет, весь в грязи и окутан душком конского навоза после работы в конюшне. Но, не смотря на убогий вид, парень располагал к себе. Что-то в нем было такое, за что начинаешь уважать.

Несколько раз я раньше заходил к мальчонке за инструментами или еще чем-то, когда помимо передвижки мебели требовалось что-то починить, так мы с ним и познакомились. Не то чтобы мы часто общались, но, кажется, видели друг друга насквозь. Вор вора, как говорится…

— Так зачем ты пришел? — повторил вопрос Симон, вальяжно опершись спиной о высокие перила.

— Поговорить что-то захотелось, — улыбаюсь.

— Тебе надо со мной поговорить? — с подозрением выгнул широкую темно-рыжую бровь юноша. — С каких пор мы приятели, которые встречаются, чтобы поболтать ни о чем?

— С тех пор, как я подарил тебе этот нож, — улыбаюсь еще шире и, сняв с пояса свой охотничий ножик, втыкаю его в перила лестницы. Подарок был дорогим и Симон понимал это.

— Ножом ты купишь мое доверие, но не дружбу, — парень отвернулся с видом брезгливого кота. В поместье этот плут в полной безопасности, я не смогу заставить его говорить силой и он это понимает, потому пытается вытянуть из меня побольше.

— Денег не дам, — предупреждающе хмурюсь, пытаясь поставить на место хитрого мальчишку. — Они у тебя скорее всего будут, и в таком количестве, что с ума сойдешь. Только ответь мне на некоторые вопросы. Честно, разумеется. Это все, что от тебя требуется.

— Слова — не золото, в карман не положишь. Мне бы чего посущественнее… — продолжил гнуть свое Симон, взъерошив пальцами рыжеватые кудри и посмотрев в сторону. Глаза у него были обычные, серо-зеленые, но сейчас мне почему-то казалось, что они темно-желтые, как у лиса.

Да, парень далеко пойдет, безусловно… но только не со мной.

— Я расскажу Томе, что ты бегаешь в кладовку и воруешь еду для кошек, — невзначай замечаю.

— Ладно, друг, мы так давно не виделись, давай поговорим! — тут же ласково улыбнулся Симон.

— Отвечай мне на вопросы честно, от этого зависит твоя судьба, понял? — после того, как мальчишка кивнул, я продолжил: — Кто твои родители? Откуда ты вообще взялся в поместье?

— Мои родители были обычными крестьянами. Как-то мы поехали в город, мне тогда было семь, там на нас ночью напали воры, родителей убили, украли все деньги и увели телегу с лошадью, я же успел убежать. Я шатался несколько дней по улице, а потом меня подобрала Тома. Мы встретились на рынке, когда она покупала что-то. Я хотел стащить ее кошелек, но не вышло… Она меня, бродягу, пожалела и пристроила в поместье. Мне не платят, но зато кормят, одевают, и мне есть, где спать холодными ночами. Здесь все милые и добрые, приятное место.

— Твои родители — крестьяне, ты уверен?

— Да.

— Ничем от прочих они не отличались?

— Ну…отец пил столько, сколько не каждый человек сможет выпить, а мать изводила сестер так, как ни одна химера не смогла бы, хотя они уже взрослые замужние бабы были, — хмыкнул Симон. — Обычные люди мои родители…Хотя я, наверное, даже рад, что они умерли.

— А бабки или деды? С ними было что-нибудь не так?

— Нет, они были абсолютно нормальными. Тихие старики, ненавидящие и критикующие все, что движется и не движется.

— А ты сам?

— Что я?

— Ты сам ничем от прочих не отличаешься?

— Да чем я могу от остальных отличаться? Я тоже обычный, — пожал плечами Симон. Он очень предусмотрительно не интересовался, зачем мне понадобилось все это знать.

— Недавно графиня Вереника отправляла послание некому барону Геншевару. Доставить это письмо поручили тебе.

— Да, было такое, — кивнул мальчишка, нахмурившись, и уставился в закатное небо. Эта тема разговора ему явно не понравилась. — Я отвез письмо барону и передал, как и просила Вереника. Я не мог ослушаться графиню, да и смысла не было… ты ведь хочешь узнать, дошло ли письмо? — посмотрел на меня. — Так знай: оно дошло и его прочли у меня на глазах.

— Ты знал, что в письме?

— Знал. Я же не дурак, — он тяжело вздохнул и отвернулся от меня.

— И все равно отвез? — смотрю на него с укоризной.

— А что мне оставалось делать? — раздраженно спросил у меня Симон.

— Слушай, ты умный парень и прекрасно понимаешь, чем кончится эта помолвка. Почему не убежал до сих пор?

— А толку? Бросить все? Оставить? Да и куда мне бежать? Узнают, все равно найдут. Я уже смирился и готов принять наказание, — мальчишка смело посмотрел мне в глаза. — Если меня прогонят, уйду навсегда, если пожелают утопить, я сам завяжу себе на шее веревку с камнем. Но я никогда не раскаюсь, так и передай тем, кому ты все это выложишь! Если бы не предрассудки… если я нищий, это не значит, что я животное, не способное на человеческие чувств!

— Тише-тише, я никому ничего не расскажу без особой надобности! — успокаиваю разбушевавшегося парня. — Ты говоришь о наказании, значит, ты не замечаешь выгоды своего «преступления»?

— Выгоды? Я совершил ужасный поступок, он плох во всем.

— Молодец, — улыбаюсь. — Мне нравится твой ответ.

— Ты странно себя ведешь, Донан, — нахмурился Симон. — В чем дело? Или это не для моих ушей?

— Дело в том, что я хочу убраться из этого поместья побыстрее, но вот старуха совесть не позволяет мне все так оставить. Она хочет быть чистенькой, как невинная девочка, к тому моменту, как тетушка Меви протянет ноги.

После этих слов я ушел, оставив Симона гадать, что же я имел ввиду.

Итак, пока все ровно. Пока. Если повезет, мне останется только открыть маленькую тайну перед Сеймурами и ничего больше. Конечно, есть еще один вопрос, очень важный и, возможно, самый главный, но для его решения мне нужна Бэйр, сам я ничего проверить не могу… Хотя я уверен, что все мои предположения верны. Интересно, что станется с Вереникой, когда я все устрою? Эта стерва наверняка пожалеет обо всем, что творила.

Как только я вернулся внутрь поместья, чтобы отыскать ведьму, ко мне подбежала Тома. Она по-прежнему была в лохмотьях и бинтах, так и не успела переодеться. Нелюдь крикнула что-то о Бэйр, о том, что она у Шангая, и потащила куда-то. Поняв, что Тома имела ввиду, я сам бросился в кабинет домашнего доктора, забыв обо всех делах.

У Бэйр были ужасные раны по всему туловищу, оказалось, ее изувечили в драке призраки с которыми она боролась, пока я был мертв.

Несчастная ведьма лежала на кушетке, укрытая по пояс былой простыней, и смотрела на свое изуродованное тело, едва сдерживая слезы. Увидев ее такой, я чуть не поседел от ужаса. Когда же доктор заговорил том, что уродства останутся навсегда, мне захотелось его убить… К счастью, демон, которым был одержим Арланд, умел исцелять, и одержимый вовремя сказал мне об этом, удержав от необдуманных действий.

Я упрятал Шангая Ловихвоста в кладовку и запер, потом вернулся, чтобы проследить за лечением. Зрелище было не для слабонервных. Я видел, как мучилась ведьма, и почти чувствовал ее боль, вздрагивал, как и она, когда руки Арланда вновь зажигались магическим светом. Помимо переживания за подругу меня разрывало на части огромное чувство вины. Ведь это я был виноват в том, что она так пострадала, я и никто другой. Мне полагалось ее защищать, а вместо этого я позволил себе погибнуть и, если бы не она, так бы и остался в царстве мертвых. Бэйр всегда делала для меня все возможное и невозможное, а я не смог просто защитить ее, хотя был обязан… Хорошо, что рядом оказался Арланд, который мог все исправить, но он не ведь всегда будет рядом. Вторая моя ошибка будет иметь для ведьмы куда более плачевные последствия. Значит, я должен сделать все, чтобы этой второй ошибки не произошло.