В глазах темнеет от мысли, что скрывается под словом «даже».

Кто-то виноват точно.

А, вот и он.

— Иди сюда. Как мужика тебя спросил, а ты мне наврал, ушлёпок?

Через стойку хватаю растерявшегося бармена за рубашку и тяну к себе. Тот крепко держится, но я сильнее. Сбрасываю его вниз, поднимаю за грудки.

— Зачем врал?

С размаху бью в нос. Он вскрикивает от неожиданности, откидывается на стул. Луплю его что есть мочи, то попадаю, то мимо. Кто-то тянет меня сзади.

И провал.

— Вадим. Вадик, — слышу дрожащий шёпот жены, — просыпайся.

Чувствую удары ладошкой по спине, по плечу.

Голова трещит. Во рту пересохло так, что язык к нёбу прилип. С трудом приоткрываю один глаз, поворачиваюсь. Лариса склонилась надо мной, вся в слезах, испуганная, уставшая, осунувшаяся. Что случилось-то?

— Детка, почему плачешь, иди ко мне, пожалею, — хриплю еле слышно и тяну, пытаясь уложить рядом, но она упирается, — кто обидел, скажи, любого урою.

— Себя урой, — всхлипывает она и отвешивает мне пощёчину.

Несколько лет назад

Лариса

На пороге появляется свекровь.

— Лариса? — и осекается, увидев нас.

Сашенька стоит рядом, испуганно переводит взгляд то на меня, то на бабушку.

— Почему мама плачет?

Я, вся в слезах, стою возле кровати, ожесточённо дую на покрасневшую ладонь, которой только что изо всей силы ударила Вадима.

Он сидит на кровати, опухший, взъерошенный, растерянно озирается по сторонам.

Киваю на девушку, которая лежит рядом с ним.

— Это кто? — мой голос срывается.

Горло сжало спазмом, оно болит, как при ангине.

Вадим заторможенно наклоняется к ней, теребит за плечо:

— Эй… Ты кто?

— Боже, — выдыхаю я, закрыв руками лицо.

Не хочу этого всего видеть. Не могу поверить. Вадим её даже не помнит? Он что, тащил в постель кого попало? А потом шёл ко мне. И после них… Мамочки… Как это ужасно, противно, невыносимо больно. Живот скручивает спазмом, меня тошнит.

— Лариса, — оживает свекровь, — подожди, не надо сразу злиться. Дай Вадику проснуться. Пойдём вниз, выпьем чаю, а он сейчас спустится и всё нам расскажет. Да, Вадим?

Я срываюсь на крик:

— Ольга Петровна, идите вы со своим чаем, знаете куда? Почему вы пустили в свой дом постороннюю девушку, которую притащил ваш сын? Он женат. У него есть мы с Сашей. Почему вы не прогнали её, не попытались отговорить, остановить моего мужа? Не позвонили мне, в конце концов? Даже если я вам настолько не нравлюсь, это же подло!

— Мамочка, — Саша рвётся ко мне, свекровь еле успевает её задержать.

— Немедленно уведите отсюда ребёнка, ей ни к чему видеть такое, неужели непонятно⁈

Лицо свекрови заливается краской. Она несколько раз открывает рот, собираясь что-то сказать. Наверное, грубое. Но потом молча берёт Саньку на руки и уносит вниз по лестнице.

Задыхаясь от возмущения. Грудь сжало, будто на мне металлический корсет. Растираю её ладонью, чтоб избавиться от тягостных ощущений.

— Ларис…

— Что между вами? — ищу в глазах Вадима ответ на самый важный вопрос.

Муж осоловело моргает.

Постучав несколько раз по своим щекам, опять тянется к девушке:

— Маш, проснись. Маш.

— Я не Маша, — глухо возражает та и садится, — где моя одежда?

— Да пофиг, как тебя зовут. Говори, было вчера чего?

— Конечно, — не задумывается даже, — я бы сама не смогла раздеться, а что не так? А это ещё кто?

Она указывает на меня пальцем.

— Ты же говорила, что знаешь её, — хмурится Вадим, — что бухали вместе…

— С ней? — возмущается девушка, — я эту женщину впервые вижу.

Неожиданно меня разбирает истерический смех. Захлёбываясь слезами, я хохочу всё громче.

— Всё так, Вадим… Да, всё так. Это карма меня настигла… За то, что у Ксюши тебя отбила.

Погружаюсь в истерику всё глубже. Давлюсь слезами. Голова кружится. Только бы не упасть.

Муж подрывается ко мне, тянет руки, чтобы обнять.

— Детка, прости. Ничего не помню. Да врёт она, не мог я с ней. Мне никто, кроме тебя не нужен. Вообще никто. Только ты, только тебя люблю, честно.

Исступлённо отбиваюсь:

— Не трогай, не трогай меня.

Что-то не то. На смену эмоциональному взрыву приходит ступор. В ужасе смотрю на правую руку мужа. На безымянном пальце только светлая полоска незагоревшей кожи.

— А где твоё обручальное кольцо?

Наши дни

Лариса

Мне тесно рядом с ним на кухне. Как только он вошёл, стало нечем дышать. Я оседаю на табуретку и застываю, опустив глаза в пол. Пристально всматриваюсь в линолеум возле разделочного стола, как будто для меня сейчас невообразимо важно рассмотреть вон то тёмное пятнышко от зелёнки. Я капнула ей, когда смазывала дочке разбитую коленку.

— Ларис…

Вадим опускается напротив меня на корточки. Я вздрагиваю и распрямляю спину. Он пытается поймать мой взгляд, но я ускользаю. Вадим берёт своими руками мои, подносит к своему рту. Выдыхает на них тёплый воздух, ласково шепчет:

— Пальчики ледяные…

Очень бережно, трепетно касается их губами и…

Что-то не то. Озадаченно смотрю на его правую руку. Осознание как удар битой по затылку. Сердце бахнуло и словно остановилось.

Внезапно пересохшими губами шепчу:

— У тебя на пальце кольцо. Ты снова женат?

Лариса

Сегодня

Касаюсь пальцем его кольца и отдёргиваю руку. На нём гравировка.

На нашем тоже была — инициалы «В» и «Л», а между ними сердечко. Я настояла на том, чтоб сделать её, не Вадим. Когда мы подали заявление в ЗАГС, я была бессовестно счастливой. И хотела, чтобы все знали об этом. Интересно, кто был инициатором в этот раз: он или его новая супруга?

— Ты опять женат…

Встаю, отхожу к окну, обнимаю себя руками. Конечно, Вадим не страдал в одиночестве, как я. После нашего развода прошло больше двух лет. Глупо было ожидать, что самый обалденный в мире мужчина останется холостым, с чего бы…

Тогда зачем он нашёл меня?

Нащупываю взглядом в стекле его отражение. Вадим поднимается и тихо подходит ко мне, останавливается за спиной, обнимает. Утыкается носом мне в волосы, глубоко вдыхает. Своей рукой находит мою правую, осторожно, как будто проверяя, прокладывает дорожку по безымянному пальцу. Его шёпот звучит глухо и интимно.

— Женат. На тебе.

Он втягивает губами мочку моего уха, погружая меня в мурашки, которые, осыпаясь по шее, рукам, спине, словно пузырьки шампанского, будоражат и кружат голову.

Не хочу это снова чувствовать. Я отвыкла, и больше не завишу от его животной энергетики, чувственных приёмов, страстных интонаций. Я сама по себе.

Прокручиваюсь в его руках, встаю к нему лицом.

Жёстко смотрю в глаза:

— Мы оба свободны. Давно развелись.

С грустной полуулыбкой покачивает головой:

— Это не по-настоящему было.

Несколько лет назад

Мы сидим в здании мирового суда. Ждём, пока нас вызовут. Узкий, тёмный коридор, голубые стены, вдоль которых расставлены ряды кресел, обитых коричневым дерматином, похожие на те, что раньше были в кинотеатрах.

Вид у Вадима помятый и растерянно-недовольный.

Я же уверена как никогда. У меня уже собраны вещи. Я нашла жильё в другом конце города. Отличный, тихий район. Рядом с домом метро, парк для прогулок, магазины, поликлиника. И даже новое место нашла: в детском саду, куда будет ходить Санька. До работы несколько остановок на автобусе, зато мы с дочкой будем целый день вместе. Сразу после развода переезжаем. И пусть никто не ищет, хватит с меня семейных передряг.

Я подала заявление в тот же день, когда застала Вадима с другой. Откуда только уверенность и силы взяла?

Квартиру, в которой мы жили, покупали для нас мои родители. Поэтому я без раздумий собрала и выставила сумки с вещами мужа на лестничную клетку. Больше он ни разу туда не вошёл.