Тонометр мог сообщить об уровнях систолического и диастолического давления пациента. Правда, для этого на аппарате нужно просто кнопочку понажимать. В фонендоскопе, что молодой врач вставлял себе в уши, было слышно биение сердца. Всегда как у космонавта, но это докторов не огорчало. Единственное, что раз в пару месяцев в этом аппарате приходилось батарейку-таблетку менять. Что-то она быстро из строя выходила по неизвестной причине.

Отоскоп подсвечивал область исследования, термометр, если его потереть в нужном месте сообщал о повышении температуры тела бойца. В этом случае помогали таблетированные препараты из разноцветных блистеров и коробочек. Получал их пациент виртуально, так как извлечь таблетки из блистеров было нельзя. Производители позаботились, чтобы их муляжи случайным образом ребенку в рот не попали и не были им проглочены.

Кроме того, инструментарий больницы включал в себя различные скальпели, наборы ножниц, хирургические и анатомические пинцеты, зажимы, щипцы, ранорасширители…

Пупенца можно было транспортировать куда требовалось на каталке. Причем, как в положении лёжа, так и полусидя. Всё зависело от причины его попадания в лечебное учреждение.

Про шприцы и говорить было нечего. Имелись они в ассортименте, причем не только для введения лекарственных препаратов, но и для промывания полостей тела.

Внук любил пользовать пупса внутривенным капельным введением растворов. Для этого имелся штатив с соответствующей системой.

— Как пациент? — в гостиную заглянула бабушка трёхлетнего малыша.

— Идет на поправку, — отрапортовал доктор в возрасте. Молодой врач только кивнул — некогда ему на посторонних отвлекаться, всё его внимание было направлено на тяжело раненного.

— Помощь не требуется? — поинтересовалась бабушка. — Ежели чего — вызывайте.

В ответ на эти слова она заработала благодарный взгляд младшего врача. Бабушка — бывшая операционная медсестра, не одну войну прошла, много что знает и умеет.

Долго игра не продлилась. Трёхлетки не могут чем-то одним длительное время заниматься.

— Дедушка, расскажи сказку. Длинную-длинную и страшную-страшную…

— Так, только без кровищи, кишок и африканской экзотики… — в дверном проеме позевывая стояла дочь старшего доктора — мама мальчика.

Говорила она это строго, но сама еле смех сдерживала. Вспомнила, как в детском саду её сынуля выдал в собственном переложении одну из сказок деда.

— Прием горячительных напитков Колобком тоже не приветствуется. Ну, и его подвиги в личине бузника.

Это уже добавил папа мальчика. Глаза у него были веселые-веселые. Он сам от сказок тестя был в полном восторге, но при супруге же это не скажешь. Стоя за её спиной он только весело подмигнул старшему из докторов раненого бойца Пупенца.

Ну, что с подполковника ВДВ взять? Сами всё прекрасно понимаете.

Про то, позавтракал ли её ребенок или нет, мама мальчика даже и не спрашивала. С дедушкой не забалуешь, это тебе даже не хмурая воспитательница из детского сада. Это — дедушка. У него за столом каша мальчика и прочее из тарелочки как сами чудесным образом исчезают. Причем, до последней молекулы.

Мальчик крепко знает, что если не будешь бабушкину кашу, борщ или котлеты есть — как папа не вырастешь.

Бабушка лучше, чем в «Праге» готовит, что на соседней улице. Супруг её после банкетов в ресторанах плюется и риторический вопрос каждый раз задает про поваров. Ну, куда нормальные-то делись? В космос улетели?

Пупинец и весь медицинский инструментарий с дивана во мгновение ока были возвращены в чемоданчик, а скорее даже — чемодан, куда зарубежный производитель упаковал данный набор игрушек. Стоил он тех денежек, что были за него в загранкомандировке потрачены, ох стоил. Впрочем, дедушке мальчика издатели страны, где была совершена данная покупка, исправно гонорары на счет переводили, так что он командировочными был не связан и консервы в гостиничном номере не ел как многие его коллеги.

— В черном-черном городе… — начал уже не старший доктор, а квалифицированный сказочник.

— Стоп, стоп, стоп! — прекратила безобразие его супруга. — Давай лучше про Кибальчиша!

— Может ещё и песню про Щорса исполнить?

— Спой. Внук во втором куплете путается, — не возражала супруга сказителя и великого акына всех времен и народов. — Да, князь звонил. Тебя и всех нас с праздником поздравляет.

— Что к телефону меня не позвали? — нахмурился дед своего внука.

— Просил тебя не беспокоить. Болеет опять он…

Да, лагеря Александру Владимировичу здоровья много высосали. Пока реабилитировали — десяточку успел он отмахтулить…

— Мама! Папа! Пора уже! Время! Цигель, цигель!

В капитанах дочка ходит, а генералом командует! Впрочем, правда — пора.

Шитый золотом китель ещё с вечера приготовлен. Всё на нем сейчас — полный иконостас, начиная с времен Николая Александровича, наше и не наше, и совсем басурманское. Эх, с планочками бы сходить, а не эту тяжесть на плечах тащить… Но, сегодня — день особенный.

— Пуговицу опять не потеряй, — напомнила супруга Нинелю Ивановичу о прошлогоднем событии.

Потерять позолоченную генеральскую пуговицу — горе. Их по счёту выдают когда приходит срок в спецателье новый мундир строить. Старые сдавать положено, опять же по счету. Легче какой-то орден посеять, их у генерала Красного много — один-два исчезнут с мундира — этого никто и не заметит, а вот отсутствие пуговицы сразу в глаза бросается.

— Папа! Машина уже давно внизу ждет! — напомнила дочь.

— Сейчас. — отмахнулся Нинель Иванович.

Налил рюмку водки. Полную, по самый краешек.

— Тебе не предлагаю, не в тех чинах ещё.

Сказанное относилось к зятю-подполковнику.

— В отставку выйдешь, тогда и такое сможешь себе позволять.

Нинель Иванович обвел взглядом всех родных и близких, что стояли сейчас в комнате с ним рядом.

— Ну, за тридцатилетие победы! Нашей победы…

Конец