– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, – задумчиво вымолвил Кузнецов, – ну а в постановлении о прекращении уголовного дела, какое основание указано? Они же обязаны были всё равно выяснить, где ребёнок был два месяца? И вообще, разобраться в обстоятельствах исчезновения?
Колесников сглотнул и, состряпав гримасу человека, смирившегося с неизбежным, нехотя ответил:
– Вам опять не понравится. В качестве основания к прекращению уголовного дела указано дословно: «…таким образом, следствием установлено, что причинами отсутствия ребёнка по месту пребывания в селе Калай-Хумб в течение 53-х суток, являются действия внешней, непреодолимой природной силы. В связи со вскрывшимися обстоятельствами, а также отсутствием события преступления, постановил: производство по уголовному делу прекратить…».
Сергей аж привстал со стула от нахлынувшего негодования, и в этот же момент, заверещал звонок оперативной связи. Не отрывая взгляда от капитана, он поднял трубку:
– Подполковник Кузнецов, слушаю.
– Приёмная заместителя председателя КГБ генерал-армии Матросова. Товарищ полковник, попросите посторонних покинуть кабинет и не кладите трубку. Соединю с начальником Главного управления погранвойск.
Сергей продолжал смотреть на Колесникова, и по расширяющимся глазам, тот понял, что произошло что-то экстраординарное. В горле у Кузнецова пересохло, но капитан без какой-либо команды встал со стула и со словами: «Я в коридоре», вышел за дверь.
– Товарищ полковник, Вы готовы? – спокойный голос в трубке вернул самообладание.
– Да. Готов.
– Соединяю. Не волнуйтесь. Не забудьте представиться и доложить генерал-армии Матросову, – вероятно, референт уже не раз сталкивался со ступором у абонентов своего шефа, поэтому напомнил звание последнего.
– Матросов, здравствуйте, – почти сразу в трубке раздался незнакомый голос.
– Заместитель начальника 66-го пограничного отряда по разведке подполковник Кузнецов. На участке отряда признаков нарушения государственной границы не обнаружено, происшествий не случилось. Здравия желаю, товарищ генерал-армии!
– Товарищ полковник, берите ручку, записывайте. Приказ председателя КГБ СССР от вчерашнего числа № 891 по личному составу. Присвоить подполковнику Кузнецову Сергею Васильевичу очередное воинское звание – полковник.
В горле опять пересохло, но: «Служу Советскому Союзу», офицер выговорил вроде отчётливо.
– Поздравляю, Сергей Васильевич. Звание заслуженное. Уверен, Вы и дальше не подведёте. Коллеги с Первого главного управления обратились за помощью. Порядок Вашего участия в ней определён, поэтому работайте, как и раньше, с учётом особенностей выполняемых ими задач. Пока, никаких вопросов не возникало?
Да, вопросов было выше крыши, но Кузнецов даже в страшном сне не решился бы их задать заму председателя КГБ, Герою Советского Союза, генералу-армии.
– Хорошо. Вся координация, через начальника разведуправления погранвойск и выделенных сотрудников Первого главка. Разрешаю по необходимости напрямую связываться с ними, минуя непосредственное руководство. Главное, придерживайтесь полученных инструкций и берегите людей. Всё. Есть вопросы?
– Никак нет…
– Просьбы, предложения?
– Никак нет…
– Тогда работаем. До свидания, – краткий разговор прервался.
Секунд пять ещё Кузнецов стоял с трубкой возле уха, унимая волнение и прислушиваясь к ритмичным гудкам. После сел на место, и, лишь увидев в блокноте запись «891лс», окончательно поверил, что мимолётный разговор не был игрой воображения или очередным проявлением необъяснимых феноменов его сознания.
– Макс! – резко крикнул он, в первую очередь чтобы снять спазм диафрагмы, и уже во вторую, для вызова офицера.
Тот осторожно заглянул, словно опасаясь увидеть за дверью ещё кого-то, кроме начальника. Вошёл и сел на своё место. Некоторое время оба молчали.
– Плохие новости из Москвы? – первым прервал паузу Колесников, наблюдая, как Кузнецов неподвижно смотрит на бюст Дзержинского.
Свежеиспечённый полковник перевёл взгляд с бронзового орлиного носа пламенного революционера на портретный лик вождя мирового пролетариата.
– Вроде нет, – и уже сфокусировавшись на лице капитана, уточнил: – Почему из Москвы?
– Так Вы же сами сказали: «Максим, выйди, звонит Москва».
Сергей нахмурился и наклонился вперёд. Ещё месяц назад, он бы воспринял данную ситуацию как неудачную попытку пошутить, но сейчас ему вновь стало не по себе.
– Я сказал?
– Ну да, – бедный капитан от растерянности и смятения отпрянул, откинувшись на спинку стула, – так и сказали вроде… или… Да ну! Откуда тогда я взял, что Вам позвонили из Москвы?
Оба уставились друг на друга, явно не понимая, кто из них сегодня перегрелся. При этом Максим смотрел так, словно умолял Кузнецова подтвердить, что звонок действительно был из Москвы, и капитану ничего не почудилось.
Сергей взял себя в руки и расслабленно улыбнулся:
– Налей чаю, а то я заработался, наверно. Да, из Москвы. С кадров звонили. Полковника вчерашним приказом присвоили. Только не болтай, пока официальной телеграммы не пришло.
Макс с облегчением выдохнул.
– Поздравляю! Наконец-то у нас начальник – теперь полковник, – он засмеялся и направился к чайному столику. – Вам как пиалу наливать, по-русски полную, или по-местному – половинку?
– Мне вообще, вон в тот стакан. Полный наливай.
Капитан приготовился услышать шутливое продолжение «Коньяку», но вместо него последовало:
– Мы остановились на том, что обстоятельства пропажи ребёнка и его таинственного появления, так и не выяснили. Верно?
Колесников поставил стакан перед начальником. Сергей взял его большим и указательным пальцем, деланно оттопырил мизинец и, резко выдохнув, с удовольствием отпил один глоток. Не налей чай Максим сам, он бы решил, что в стакане всё же коньяк.
– Неясно. В том то и дело. Может, и выяснили, но всё, что могло на них указывать, позже, из материалов изъяли. Я, кстати, будучи в горисполкоме, сразу вызнал про милиционеров, которые отрабатывали по делу. Опер из уголовного розыска, при ком скончался Джаспер, вскоре перевёлся в Куляб. Участковый, что рапорт прокурору написал про неизвестные силы природы, мешающие ментам, уволился буквально в тот же год и сейчас проживает в Хороге. Исматулоев Араш Хусейнович, работает в Памирском отделении института археологии академии наук ТаджССР. А вот с прокурорскими, сложнее. Зам прокурора, возбудивший дело, несколько лет назад, скончался, а следователь, что его вёл, погиб, давно уже.
Сергей в это время лихорадочно листал свой блокнот и, найдя нужную страницу, перебил капитана:
– Как ты сказал, Исматулоев Араш?
Тот подтвердил.
– Ага. Кандидат исторических наук. Специалист по древнеарийской культуре и религиям Вед, Упанишад и Зороастризма, – не отрываясь от записи, пробубнил Кузнецов. – Телефон его даже есть… – он поднял голову, – и это почему-то меня уже не удивляет. Ладно. Погиб следак, говоришь…
Колесников не ответил, понимая, что невнятное бормотание, всего лишь следствие попытки уяснить новую информацию. Полковник встал из-за стола и, опершись руками о подоконник, уставился в окно. За стеклом, на карнизе, сидел и непринуждённо намывал милую мордочку рыжий котёнок.
– Смотри, какой красавчик, – улыбнулся Сергей, – гостей намывает. На хрен они нам нужны только…
Где-то минуту офицер стоял молча, не меняя позы, лишь пару раз что-то пробубнив себе под нос. Капитан же наблюдал за ним, и всё очевидней для него становились перемены в начальнике, что в последнее время подметили многие сотрудники отдела. Кузнецов из жизнерадостного и весёлого человека, постепенно становился малоразговорчивым, и даже замкнутым в себе. Раньше, там, где от него ожидали шутку, сейчас в лучшем случае была улыбка, а то и вовсе никакой реакции. Его речь стала тише и эмоционально скуднее. На совещаниях Кузнецов теперь говорил только по делу и почти не повышал голос. Особо изменился взгляд. Опытные офицеры заметили, как пристально начальник стал смотреть на собеседника или выступающего, не отрывая от него глаз. И вообще, порой создавалось впечатление, будто Кузнецов впервые видит человека, настолько внимательно и сосредоточенно он вглядывался в лица при каждой встрече и тем более беседе. Уже не раз Максим был свидетелем периодического замирания начальника, когда тот упирался взглядам в одну точку и погружался в себя, как сегодня, сразу после московского звонка. Или, наоборот, когда его взгляд расфокусировался и полковник, словно уносился куда-то вовне. И наконец, самое необычное и по-настоящему пугающее: ведь Кузнецов действительно не говорил, что звонок из Москвы. А тогда как Колесников узнал об этом? В другой ситуации он бы не придал значение подобной глупости, списав всё на невнимательность или ещё что-то, но буквально утром, схожую историю ему рассказал товарищ. Будучи в ночной засаде у крепостных руин, за мгновения до первого выстрела, он услышал команду Кузнецова: уйти с линии огня. Разведчик откатился в сторону, и тут же несколько пуль ударили в стену, у которой он лежал. Парень ещё раньше рассказал об этом сослуживцам, но те утверждали, что никаких команд не слышали. Первым выстрелил начальник, и это был сигналом к открытию огня.
