– Не. Как с области пришла ориентировка, так тупо тебе её и перепечатали, – хихикнул комитетчик, – можешь мне свою переслать, если нужно для отчётности по оперативному розыску, – он засмеялся.

– Да у меня и без этого бумагу некуда девать, – весело ответил Кузнецов.

Поболтав ещё с минут и уже попрощавшись, собеседник вдруг вспомнил:

– Серёга. Подожди, не клади трубку. Мне из Москвы сообщили о твоей проверке жителя Калай-Хумба, деда, не помню фамилию, Джаспер, имя вроде. Так вот, коль позвонил, уведомляю, что данное лицо, лет пятнадцать назад находилось у нас в разработке по семидесятой статье, антисоветчина, короче. Материалы давно в архиве в связи со смертью фигуранта. А вот по девке, что с Ишкашимского района, есть кое-что, из той же оперы. Подъезжай, поговорим.

Антисоветская агитация и пропаганда – это нормально. Любой мало-мальски активный религиозный деятель или служитель культа в СССР, был обречён на подозрения в совершении данного преступления и, естественно, брался в КГБ на учёт, а то и в оперативную разработку. Единственное, как умудрились Аише пришить агитацию и пропаганду, если она немая? Сергей заулыбался, представляя девушку, стоящую посреди Зонга и своим взглядом внушающую окружающим её жителям антисоветские религиозные воззрения об Ахура-Мазда и священном огне. Но как только взял в руки ориентировку, улыбка быстро сошла на нет. Он опять поднял трубку и на этот раз набрал номер начальника разведотдела Термезского погранотряда, участок которого был как раз против афганской провинции Балх. Поприветствовав друг друга, Кузнецов поинтересовался наличием у коллеги вакансии, якобы для офицера, желающего перевестись в Термез. Сделал это ради отвлечения внимания, изобразив таким образом причину звонка. Потом, разговорившись, поведал о последних отрядных новостях и событиях на границе. Собеседник в ответ поделился своим рассказом, упомянув о недавнем теракте против крупного чиновника соседей. Сергей тут же зацепился:

– Ориентировку читал окружную. Что, прям теракт? Обычно разборки между бандами всегда по-другому называли.

– Не. Там Серёг, в администрации его взорвали. Точечно, в кабинете. Занесли подарок какой-то, он открыл его, и всё. Я, кстати, скинул в округ ориентировку по подозреваемому. ХАДовцы утверждают, что он выходец с Бадахшана, возможно, даже с нашего.

– Да? В телеграмме не было ничего.  Может, позже пришлют, – наигранно удивился Кузнецов.

– Наверное, позже. Абдусаламов указал, кровь из носа добыть по нему максимум информации. Разорался на меня, словно это я бомбиста упустил. Приказал лично выехать в Мазари-Шариф и провести встречу с руководством отдела ХАД. Получить у них обстоятельное описание подозреваемого, приметы и т.д. и т.п.

– Я тебя понял, – пересохшим языком ответил Сергей и сразу осёкся, не высказав пожелание сообщить ему о результатах поездки. – Будем на связи. Удачи! – и положил трубку.

Абдусаламов в курсе о приметах и, наверное, срастил их с обстоятельствами привлечения Центром агентурно-боевой группы Ассасина. Значит, в исполнении акции, генерал подозревает агента. А исключение из ориентировки данных о розыске подозреваемого, означает совсем нехорошее: Абдусаламов решил скрыть от Кузнецова свои подозрения. То есть, начальник ему явно не доверяет и считает, что подчинённый намеренно утаил от него данную информацию. В принципе, вполне ожидаемо. Сергей изначально понимал, что положение, в которое его поставил Центр, крайне идиотское. Нельзя быть чекистом среди чекистов, и подобные игры в кошки мышки, рано или поздно, всегда заканчиваются плохо. Ясное дело, мстительный и злопамятный генерал не простит ему уязвлённого самолюбия. Но! Кузнецов ретроспективно стал вспоминать свои недавние разговоры с руководителем и только сейчас осознал, что Абдусаламов как-то странно себя ведёт последнее время. Не уж-то дело только в самолюбии? Или ещё что-то? Столь пристальное внимание к Ассасину, с одной стороны понятно: агент неординарен и провёл резонансную акцию возмездия. Однако с самого начала, генерал почему-то негативно отнёсся к его работе, а когда группой заинтересовался Центр, вовсе устроил истерику. Доводы относительно последствий практики подобных ликвидаций, Кузнецову ещё тогда показались не убедительными. При чём здесь опасение мести со стороны душманов? Он знал генерала, по приказу которого авиаударами разносили в хлам чуть ли не целые кишлаки, если в них попадали в засаду пограничники. По этой причине, потенциальных кровников у него уже сейчас больше, чем блох в кошаре. Неужели его смущает использование агента-боевика без его ведома? Или… или, может, он так напрягся, из-за убийства афганского губернатора?

– Странно, очень странно, товарищ генерал-майор, – вслух проговорил Сергей и в третий раз поднял трубку оперативной связи.

Вышел на АТС Душанбе, там попросил соединить с Москвой и продиктовал номер телефона полковника Макарова. Сообщил ему о наличии у афганской службы безопасности описания внешности Ассасина и рассылке данной информации по местным отделам КГБ. Тот отреагировал спокойно:

– Да, мы знаем. Единственное, его приметы относительно этнической принадлежности нас чуть смутили, но не беда. Не переживайте. Через пару недель шумиха уляжется, и ХАДовцы успокоятся. А в райотделы придёт уточнение о снятии с розыска в связи с неактуальностью.

– Я понял, но есть ещё одно обстоятельство, – ответил подполковник и озвучил свои опасения о причинах отсутствия ориентировки из погранокруга.

– Сергей Васильевич. Вам не о чём волноваться. Вы передали Ассасина в Душанбе офицерам Центра, и они убыли с ним на полигон. Через двое суток его привезли назад, в Куфаб. Придерживайтесь этой версии и ни о чём не переживайте. Вы же видели, кем была подписана телеграмма о командировании агента? Генерал Абдусаламов тоже видел. А всё остальное, это его домыслы. Предлагаю не вдаваться в инсинуации. Понимаю, что подобная ситуация не очень правильная и Вам, по-офицерски она неприятна, но… – Макаров на мгновения задумался. – Вы сейчас в своём кабинете?

– Да. У себя.

– Тогда просьба. Будьте на месте ближайшие пару часов. Я доложу и думаю, руководство разведуправления погранвойск свяжется с Вами, чтобы успокоить Вашу, да и мою совесть. У нас приказ председателя КГБ: агентурная группа Ассасина работает в интересах Центра, и перечень лиц, осведомлённых о её задачах, им чётко определён. Генерала Абдусаламова в нём нет. Почему? Не наше дело. Так что, выполняем приказ, и, как говорили гусары: «Делай должное и будь что будет». И ещё, попрошу особого внимания сейчас к обоим агентам. Никаких контактов ни с кем, кроме приставленных сотрудников, у них быть не должно. Ассасин умён и по всем признакам, надёжен. Факт того, что он изъявил желание пойти на службу в КГБ, весьма положительный. Пока ничего обещать не можем, но образование высшее имеется, почему бы нет? Посмотрим. В любом случае последняя акция показала, что он психологически крайне зависим от куратора. Так что решили пока оставить его на связи у Вас. Наши психологи ещё не поняли природы этой зависимости, но разбираются. Может, сами подскажите, чем его так к себе привязали? – полковник весело хмыкнул. – Он в беседе даже сказал, что его судьба теперь навечно связана с Вашей. Действительно, прям как в ордене ассасинов, – Макаров засмеялся, а Кузнецов напряжённо замер, не зная, как отреагировать на сказанное.

– Ладно, Сергей Васильевич, – словно зная ответ, подвёл итог разговору собеседник, – будем на связи… и дождитесь звонка.

1983 год.

Переговорив с Макаровым, Сергей достал из сейфа пергаменты, найденные в подвале, тубус и папку Вахида. Задумчиво извлёк из последней запаянный в полиэтилен донос, сфальсифицированный под реально написанный Александру Македонскому. Повертел в руках листы и только сейчас заметил в папке две фотографии писем на английском языке, подлинники которых, вместе со схемами, подкинули Богачу. В суматохе последних дней он совсем забыл про них. Чуть подумав, офицер встал из-за стола, отодвинул один из приставленных к стене стульев и снял под ним с пола несколько паркетных досок. Вытащил из подпола пластиковый контейнер от использованного гранатомёта «Муха» и, сложив туда подлинники артефактов, спрятал всё в тайник.