Девушка вытянула перед собой загорелую руку, запястье которой украшал изящный браслет с вкраплением бриллиантов.

«Ну что, получил, Маслов? Так-то, чмо. Я тебе не твоя жирная свинья-женушка!»

Глаза Юльки загорелись при мысли о потрясающих бриллиантовых сережках, очень бы подошедших к ее новому украшению. Не какая-нибудь дешевка за пятьсот баксов – настоящий шик. «Надо будет еще разок встретиться с этим дурнем Олегом…»

Над скучным однообразием грязно-белых панельных прямоугольников-высоток вставал унылый московский рассвет. Наступило воскресенье.

Дмитрию Грачевскому скоро должно было исполниться тридцать три – возраст Христа. Он всегда считал, что именно к этой дате мужчина должен добиться в жизни главного, а все последующие годы станут лишь закреплением позиций. Впрочем, выглядел Дмитрий моложе, что при его работе казалось скорее недостатком, чем достоинством.

Невысокий, худощавый, с задумчивым взглядом бархатных карих глаз из-под длинных, пушистых, темных ресниц. На людей, видевших его впервые, Дмитрий неизменно производил впечатление человека скромного, молчаливого, застенчивого. И они ошибались. За десять лет юридической практики Дмитрий Грачевский снискал репутацию одного из самых жестких, изворотливых, блестящих адвокатов столицы. Тонкий ум, поразительная память, железная логика, непредсказуемость и парадоксальность мышления, удивительная интуиция, позволяющая Дмитрию практически безошибочно определять настрой суда, магнетическое влияние, которое он умел оказывать на присяжных – от сентиментально настроенных дам до агрессивных старичков-пенсионеров. Все это делало его неуязвимым, непотопляемым, а дела, за которые он брался – заведомо выигрышными.

«Закон, – любил говаривать Дмитрий, – подобен швейцарскому сыру: в нем полно здоровых дыр. Грех этим не воспользоваться». Менее удачливые коллеги злословили, что Дмитрий способен вывернуть истину наизнанку и доказать, будто белое – черное, а черное – белое.

Ближе к вечеру, в четверг, в кабинете Дмитрия находились два посетителя. Один, что пониже и поплотнее, основательно утрамбовав тыльной частью тела, пониже спины, кожаный коричневый диван, курил, изредка тихо матерясь, поскольку в этом занятии ему несколько мешали массивные железные браслеты, плотно обхватившие запястья и накрепко соединенные между собой.

Другой, похудее и повыше, не обращая на свои аналогичные украшения ни малейшего внимания, прохаживался туда-сюда по ворсистому зеленому ковролину, способному вызвать ностальгию по жаркому лету и густой траве.

– Итак, – обратился к нему Дмитрий, – давайте повторим еще раз. Вы нанесли своему бывшему приятелю, гражданину Асламову, девять ножевых ударов, повлекших за собой его смерть, не потому, что он отказался разделить с вами прибыль от продажи партии героина, а, исключительно, защищаясь, так как тот первым набросился на вас, угрожая оружием – пистолетом системы Макарова.

– Истинная правда, дарагой, – подтвердил высокий, произнося слова с сильным южным акцентом.

Полный с готовностью закивал.

– Таким образом, мы имеем дело не с умышленным убийством, совершенным по предварительному сговору, из корыстных побуждений, что по статьей 105 часть 2 УК Российско Федерации наказывается лишением свободы на срок от восьми до двадцати лет, либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы. А с непредумышленным убийством, совершенным при превышении пределов необходимой обороны, что по статье 108 час 1 предусматривает ограничение свободы на срок до двух лет или лишение свободы на тот же срок.

– Замечательно, дарагой.

– Далее. Вы закопали труп Асламова за городом не с целью сокрытия улик, а, будучи в состоянии аффекта, не отдавая себе отчета в содеянном.

– Так, так, дарагой. – Высокий радостно улыбнулся. – Именно, не атдавая атчета… Значит, мы можем палучить всего три года?

– Ну… – Дмитрий потер наморщенный лоб, – если суд сочтет представленные доказательства убедительными… Вы хотите, чтобы именно я занимался вашим делом или…

– Нет, нет, дарагой. Ми хотим, чтобы именно ты был нашим адвакатам.

– В таком случае, мы еще увидимся. На днях я приеду в СИЗО Матросской Тишины. – Дмитрий поднялся, сделав жест посетителям, объясняющий, что разговор исчерпан. Полный встал с дивана.

– А скажи напаследак, дарагой, – встрепенулся высокий, – нельзя ли будет палучить эти три года условна, а?

– Трудно сказать, – проникновенно произнес Дмитрий. – Все-таки вы вдвоем совершили убийство. К тому же в деле замешаны наркотики.

– Но ты пастарайся, дарагой, а? Ми за ценой не пастаим.

– Я сделаю все, что в моих силах, – заверил его Дмитрий, распахивая дверь кабинета. – До свидания.

– Да встречи, дарагой.

Четверо дюжих конвойных, томившихся в ожидании в коридоре, моментально взяли посетителей в «клещи».

Из окна Дмитрий пронаблюдал, как воронок с клиентами покидает дворик юридической консультации. Устало переведя дыхание, снова потер ладонью высокий лоб, который уже прорезали несколько неглубоких морщинок.

Ада купила себе большой букет роз, красных, как губы вампира.

С домработницей она столкнулась уже в дверях.

– Какие красивые цветы! Кто это вам подарил?

– Я сама, любимая, – нехотя призналась Ада.

Домработница слегка сконфузилась.

– Вы сегодня рано. Я все сделала, могу уйти?

– Конечно, Роза Абрамовна. Идите.

Оставшись одна, Ада подошла к большому зеркалу в великолепной резной раме, позвала собаку:

– Тайка, где ты? Сейчас мы будем поздравлять именинницу. Дорогая Ада, тебе сегодня двадцать шесть. Ты почти пенсионерка подиума. Правда, об этом никто не подозревает, и это здорово. С днем рожденья!

Затрезвонил домофон.

– Ада, – бодро сообщил охранник, – тут к тебе пришли представители налоговой инспекции.

– Что?! В семь вечера? А вы документы проверили?

– Конечно! – радостно заверил страж. – Все в порядке. Пропустить?

– Дурдом какой-то. Ну, пропустите.

Недоуменно пожав плечами, Ада открыла дверь. И тотчас, во весь голос распевая «Хэппи бездэй ту ю», в дом ввалились: Юлька – с огромной корзиной голландских тюльпанов и связкой воздушных шаров, за ней – Лена, с огромным, ощетинившимся разноцветными свечками, тортом, последней – Марина, с бутылками, фруктами и прочей снедью.

– Где оркестр, флаги и транспаранты? – Юлька извлекла из кармана спички.

– Тащи посуду, – водрузив торт на стол, распорядилась Лена. – Будем праздновать!

– Ой, – обрела, наконец, дар речи Ада, – это мне? И тюльпаны… мои любимые. Где вы их достали?

– Для «звезд» нет ничего невозможного, – заявила Юлька. Она извлекла из фирменного пакета бутылку «Дом Периньон» и бросила Марине, которая ловко, как кошка муху, поймала ее на лету.

– Класс! – восхитилась Юлька. – Открывай.

И, чиркнув спичкой, зажгла первую свечу.

Сексапильная брюнетка, стоя на подоконнике, старательно развешивала под потолком блестящую мохнатую мишуру. Завидев Дмитрия, кокетливо повела затянутым в узкую, с длинным разрезом, юбку, бедром.

– Добрый вечер, Дмитрий Сергеевич. А мы уже украшаем. Вон тот шарик не подадите?

Дмитрий протянул девушке красный елочный шар и, едва удостоив ее взглядом, кивнул в сторону массивной, обитой черной кожей двери с золоченой табличкой посередине:

«Терехов Иван Иванович. Директор.»

– Да… – с придыханием промолвила девушка, одарив Дмитрия самой чарующей секретарской улыбкой, а, когда он скрылся в кабинете, сокрушенно вздохнула.

– Верочка, добрый вечер! – в приемную ввалился запыхавшийся молодой адвокат из начинающих с объемистым рыжим кейсом под мышкой. – Иван Иванович на месте? Мне срочно…

– Он занят, – официальным тоном заявила сверху Вера. – Придется подождать.

В кабинете шефа за громадным дубовым столом восседал пухленький розовощекий человечек с блестящей макушкой и реденькими пучочками седых волос, топорщившихся из-за кругленьких, похожих на сдобные крендельки, ушек. Он смачно прихлебывал что-то из большого синего, в горошек, бокала. При появлении Дмитрия, круглое лицо его расплылось в приветливой улыбке.