– Ни Боже мой! – он отставил стул и с шумом на него уселся, как петух на забор. – Вы меня не так поняли. Я пришел сказать, что искренне вами восхищаюсь, ваше красотой, смелостью…

После подобного заявления земля непременно должна бы была разверзнуться и поглотить его вместе со стулом в тартарары… Ну, или хотя бы уж ножки-то подломиться были просто обязаны. Но ничего подобного не произошло, грозный борец за чистоту России продолжал, как ни в чем ни бывало, лить шампанское в бокал Ады Беркер.

– Извините, генерал, – сказала она осторожно, – вы не в курсе, что я еврейка? Даже по паспорту.

– Ах, бросьте, – воскликнул он, сморщившись. – Оставим эту митинговую чушь! Я сейчас не на работе. Вы, как никто другой, должны понимать, что значит работа на публику. Нередко приходится говорить то, что хочет услышать возбужденное быдло. Политик – тот же лицедей. Ведь и вам не всегда в радость бродить в одном белье по этой вашей… трибуне.

– Подиуму.

– Один черт. Давай-ка выпьем и перейдем на «ты», как два актера – собратья по ремеслу. Согласна?

– Постойте, значит, сегодня мы с вами пьем на брудершафт, а завтра ваш электорат скажет: «Ату!», и вы снова объявите охоту на ведьм?

– Будь спокойна, – заверил генерал, – лично тебе ничто не угрожает. Напротив, если хоть одна сволочь дотронется до тебя пальцем или скажет что, я ее в порошок сотру. Можешь считать меня своим поклонником и покровителем. Ну, давай, за дружбу и более тесные отношения, – он подмигнул и, оттопырив мизинец, протянул бокал, обмазывая девушку сальным взглядом.

Ада улыбнулась.

– Вынуждена вас огорчить, генерал, но с вами я не то, что пить, а, как сказала бы моя подруга, на одном поле… не сяду. Успехов вам в вашей грязной работе.

Она быстро поднялась и пошла к выходу. Вечер был безнадежно испорчен. Как и ресторан, оскверненный смрадным присутствием этого господина. Больше она сюда не придет.

Громко топая, он нагнал ее, схватив за локоть, рывком развернул к себе, прохрипел, дыша в лицо перегаром:

– Ты что о себе возомнила? Думаешь, деньги есть – все можно? Девка! Я покажу, у кого власть! Поехали со мной сейчас, куда захочешь! На край света! Все для тебя сделаю…

– Отпустите меня. Мне больно, – с ненавистью прошептала Ада. – Знаете, кто вы? Старый вонючий козел.

– Ах ты дрянь! Проститутка! – побагровев, заорал он на весь ресторан. – Да ты у меня путанить пойдешь к Каланчевке! Жидовка!

Развернувшись, Ада влепила ему звонкую пощечину по дряблой щеке.

Именно в этот момент музыка стихла, а ресторан вмиг, как по сговору, взорвался аплодисментами.

– Браво, – сказала Ада, – вы имели успех.

– Держите ее! – услыхала она за спиной истошный вопль. – Эта девка покушалась на мою неприкосновенность! У меня полно свидетелей!

Свист и смех.

Ада тронулась с места. В душе клокотал вулкан.

– Грязная свинья! Подонок!

После новогодней оттепели вновь ударил мороз. Дорога была сплошным катком. Плева. 150.

Неужели Марина права: официальная власть смердит сильнее криминала?!

170. Стрелка на спидометре неукоснительно ползла вверх.

200. Мерзкий маленький гном с трясущимися щеками. Она вытерла ладонь о шубку, все мерещилось прикосновений потной, в складках, как у шарпея, кожи. «Проститутка». Весь мир видел ее в нижнем белье. Значит, всегда найдется всемогущий извращенец, желающий посмотреть, что под ним… Уверенный, что достаточно протянуть сальную ручонку…

250.

Откуда она появилась на правительственном загородном шоссе? Эта нищая старуха… Удивительно, но даже на такой громадной скорости, Ада разглядела тряпичный мешок на согнутой спине, платок, стянутый под подбородком… Завидев несущийся на нее автомобиль, старуха даже не попыталась отскочить, сойти с дороги. Может, она была ослеплена неожиданной вспышкой фар. Или испытала шок. А может, приняла летящую на нее из темноты красную молнию за указующий перст судьбы – хватит, мол, отжила свое, собирайся в путь… Она сжалась в комок, подняв над головой тощие, в лохмотьях, руки, в ожидании страшного удара.

– О Боже! – вскрикнула Ада, выворачивая руль вправо и нажимая тормоз.

На бешеной скорости красный «Феррари», миновав встречную полосу, вылетел на обочину…

– Мама! – закричала Ада, увидев летящие на нее кособокие стволы деревьев, закрыл лицо ладонями. – Мамочка!

Пожилая женщина с потемневшим лицом сидела в больничном коридоре, глядя в одну, видимую лишь ей, точку на крашеной в синий цвет стене. Переглянувшись, Лена и Марина присели рядом.

– Это я во всем виновата, – сказала женщина то ли им, то ли себе. – Мне все хотелось, чтобы она стала другой. А теперь ее может вовсе не стать…

Выел врач в зеленом халате и шапочке. Женщина метнулась к нему:

– Прошу вас… Ада Беркер. Как она?

– Вы ее родственница?

– Мать.

– Пока трудно сказать. Повреждение черепа. Разрыв селезенки. Множественные переломы ребер, ног.

– Она будет жить?

– Мы делаем все возможное. Организм молодой, будем надеяться на лучшее.

Женщина закрыла лицо платком. Плечи затряслись.

– Выйдем, – сказала Марина, – я перекурю.

Чувствовался мороз, сменивший оттепель. Приближалось Крещение.

– Ненавижу больницы, – Марина вздрогнула, делая затяжку. – Как думаешь, она выживет?

– Должна. Я буду молиться за нее.

– Брось! – лицо Марины исказила гримаса, уголок рта дернулся вверх. – Никакого Бога нет.

– Неправда, – убежденно сказала Лена. – Бог есть.

– Да? И где же он?

– Везде. В каждом из нас. Как добро. Как любовь.

– Чушь! – крикнула Марина. – Бога нет! Иначе почему он допускает все это дерьмо?! Мой Антон был убит в канун Рождества, светлого праздника!

– Но это МЫ сами делаем с собой! Бог не может быть в ответе за все то зло, что люди причиняют друг другу. Мы сами создали себе ад.

– Но если есть Бог, то существует и дьявол? – прищурясь, промолвила Марина. – И он тоже в нас? По твоей теории…

– Я все думаю о дне рождения Ады, – Лена прикусила нижнюю губу. – Помнишь? Нас было четверо. Мы были немного пьяны, чувствовали себя не слишком счастливыми. Загадывали желания. В шутку. Юлька просила вечную молодость. Ада хотела начать жизнь сначала. А ты…

– Пролететь яркой кометой из ада в ад… Денег. Власти. Памяти. Неважно какой – лишь бы… не стать очередной пылинкой на венике Бесконечности…

– И ни один из нас не пожелал ни здоровья, ни добра, ни любви…

– Но ты, Кассандра, была умнее всех нас. Ты ничего не просила у звезд.

– Просила, – Лена зябко куталась в капюшон, – вернуть Димку… Но не думала, что такой ценой…

– Что ж, мы все получили, что просили… – Марина странно усмехнулась. Она была какой-то чужой, далекой, холодной… как падающая звезда. – Юльке больше не грозит старость. Знаешь, ее Маслов умер.

– Как?! – воскликнула Лена. – С чего ты взяла?!

– Он делал грязную работу. Его застрелили. Не на дуэли, правда… Но, может быть, он вспомнил перед смертью о своей Прекрасной Даме? И у Ады появился шанс начать все с абсолютного нуля… Наверно, настала моя очередь…

– Что ты задумала?

– Ничего.

– Неправда. Тебе плохо, я знаю. Пойдем, посидим где-нибудь, поговорим…

– Ты хороший психолог, Кассандра. И отличный друг. – Марина бросила горящий окурок, он очертил в темноте светящийся полукруг. – Вы все были мне как сестры. Правда.

– ТЫ так говоришь, будто прощаешься.

– На время. Мне нужно побыть одной. Но мой сотовый подключен. – Марина улыбнулась впервые за последние дни. Но глаза были темны, тусклы и печальны. И огромны, как блюдца. – Любовь, дружба делают человека уязвимым. Понимаешь?

– Нет, – Лена отчаянно замотала головой, дергая подругу за лайковую перчатку. – Ты уезжаешь?

– Да. Ненадолго. Так надо. Пока.

Привстав на цыпочки, Марина чмокнула подругу в прохладную щеку.

Джип «Мерседес» неловко развернулся, пару раз боднув бортик, выехал на дорогу и растворился в морозной тьме.