Внезапно дверь кабинета директора позади нас распахнулась. Оттуда вышел Рыков. Злой и напряженный, он прошел мимо нас с дядей Костей. Хлопнул дверью спортивного зала. Мы слышали, как там, за ней, Рыков стал зло кричать на своих подопечных.

— Не верите вы в себя, — сказал я, глядя на дверь зала, а не на Константина Викторовича.

— Как это не верю? — Удивился он. — Я ж сказал: попробуем.

— Я не о том. Вы напились из-за Иващенко. Так ведь?

Константин Викторович вздохнул. Отвел взгляд.

— Да, Вова. Из-за него. Я к нему еще раз ездил тогда. Узнал, что остановился он у родственников, но все равно… я испугался с ним разговаривать.

Не ответив сразу, я только понимающе покачал головой.

— Ну что ж, — ответил наконец я. — У нас с вами есть еще один подход.

Наступил июнь. Незаметно бежала трудовая четверть, и каждое утро, до обеда, я бывал в школе. Там мы, привычным делом, выполняли мелкий ремонт: белили стены, носили туда-сюда мебель и даже помогали снимать с туалета старую крышу. Носили посеревший, поросший мхом шиферный лом в большую кучу, за школой.

Были у нас и другие дела: мы стригли кусты, работали в школьном саду и на грядках, ездили полоть длинные шеренги совхозной свеклы.

И так играючи, так задорно у меня вся эта работа выходила, так приятно было мне трудиться в дружном коллективе одноклассников, что каждый день мне казалось — я счастлив. Казалось, что все спокойно, все идет своим чередом. Что все впереди.

Тренировки стали сложными: больше веса, меньше подходов и повторений, чтобы сосредоточиться на силе. Больше тяжелых занятий и меньше дней со средней и легкой нагрузкой. Приходилось много спать и потреблять больше белковых продуктов, чтобы лучше восстанавливаться после тренировок. Иной раз, даже заснуть было сложно от боли в мышцах. Но спать было нужно, чтобы отдыхать и расти. Расти во всех смыслах.

В один из дней, в четверг, у меня был выходной от тренировки. Вернувшись из школы, я остался дома один. Мама была на работе, а бабушка ушла к соседке бабе Наде.

Привычным делом пообедав, я пошел к себе в комнату. Решил почитать что-нибудь на досуге. Когда я шарил взглядом по книжной полке с познавательными советскими журналами и художественной литературой, на глаза мне попалось кое-что интересное.

— А я о нем и забыл, — прошептал я себе под нос.

Потом я потянулся в уголок полки. Там между томиком Чехова и Золотым Теленком Ильфа и Петрова затесался конвертик. Это была та самая записка, которую я нашел в отцовской сумке, когда Константин Викторович вернул мне его вещи.

Присев на свой стул, я стал разворачивать конверт. Внутри меня ждал тетрадный лист в косую линию, полный нестройными буквами рукописного текста.

«Дорогой папа» — успел прочесть я.

— Вова-Вова! — Послышалось за двором.

Меня и раньше звал гулять Глеб или Саша Плюхин, живший на углу и учившийся в параллельном «А» классе. Но теперь голос был другим. Высоким и мелодичным. Меня звала девочка.

Отложив письмо, я вышел на сходни. Заметил, как кто-то топчется у калитки. В ее щелке проглядывался чей-то силуэт.

Торопливо подойдя к воротам, я распахнул калитку.

— Вова! — Встретила меня там обеспокоенная Ксюша Шевелева — та самая девочка-соседка с каре темных волос, что поддерживала меня на «очной ставке».

— Привет, Ксюша.

— Там… Там, на пустыре… Там Глеб с… В общем…

Девочка явно была чем-то взволнована.

— Тихо ты, Ксюш. Не торопись, — успокоил я девчушку.

Девочка выглядела нервной и запыхавшейся. Кажется, ей пришлось бежать сюда, чтобы позвать меня.

— Скажи толком, в чем дело?

— В общем… На пустыре, где все в футбол играют, — начала она. — Глеб с Сашей гуляли. В ножички там играли. А я… А я ходила по соседям собирать макулатуру.

— Что-то случилось на пустыре?

— Да! Там старшие ребята…

Она недоговорила. Обратила взгляд вправо, к своему двору. Я проследил за ним. В распахнутой настежь калитке появился… большой пес. Крупная немецкая овчарка статно вышла за двор. Преисполненная собственного достоинства, она уселась у калитки. Стала с интересом рассматривать окрестности.

— Джульбарс! — Крикнула на нее Ксюша. — Быстро домой!

Пес снисходительно глянул на девочку. Потом лег, устроив морду на лапы.

— Вот вредина какая! Только брата слушается, а его нету!

— Что на пустыре случилось-то? — спросил я.

— В общем, — девочка обеспокоенно глянула на меня. — В общем, я увидела, как на пустырь пришли старшие ребята. А потом стали у Саши велосипед отбирать! Я тут же бросила бумагу и домой. Хотела брата позвать, чтоб он заступился, а Ваня уже с обеда ушел на работу, в гараж! Вот я и прибежала к тебе! Может, ты как-то поможешь? Уговоришь ребят вернуть велосипед? Ты ж целый класс наш уговорил, что денег не брал! Я… Я просто больше не знаю, кого мне позвать!

— Так, — сообразил я быстро. — Пес злой?

— Джульбарс? Да он старый! Ваня ж пограничником служил, ну и когда вернулся из армии, ему Джульбарса отдали с собой. Он хороший, добрый. Спит да ест только. Но команды знает.

— Слушай, Ксюша, — я хмыкнул, кое-что задумав. — А у тебя есть поводок?

— Поводок? Есть. А что?

— Неси. Сейчас мы с Джульбарсом пойдем Сашу с Гришей выручать.

На широком, вытоптанном пустыре, расположившемся на углу квартала, я увидел нескольких ребят. Глеб с Сашей обеспокоенные, опустившие взгляды в землю, о чем-то разговаривали со старшиками лет по пятнадцать-шестнадцать.

Старших пацанов было двое. Один из них, одетый в расклешенные брюки и цветастую рубашку с коротким рукавом, оседлал синебокий мопед «Рига-4». Другой же, темноволосый, одетый в белую футболку с воротником и синие треники, сидел на новеньком зеленом велосипеде «Десна».

Оба парня с ухмылками смотрели на Глеба и Сашу. Хмыкая, что-то им рассказывали.

Я придержал поводок большого пса. Он, натянув кожаный шнур, лениво направился к растущей у дороги подбеленной сливе. Стал обнюхивать ствол.

— Рядом, — строго сказал я. — Рядом, Джульбарс!

Пес обернулся и глянул на меня с явным чувством досады, но все же послушался.

— Вова… Вова, что ты задумал? — Семеня рядом, нервничала Ксюша.

— Все будет хорошо, — сказал я.

— А если он кого-нибудь покусает? С ним только Ваня гуляет! Если он узнает, что мы взяли Джульбарса, будет ругаться!

— Пес же добрый. Ты сама сказала. Да и Ваня не узнает. Все будет хорошо.

Вместе с овчаром и Ксюшей я повернул к пустырю. Ребята, увидев большую собаку, тут же напряглись. Парень в расклешенных брюках, до того опершийся на руль, даже привстал, уставился на Джульбарса. Глеб с Сашей почти синхронно расширили глаза от удивления, когда овчара заинтересовала вся компания.

Пес, решив обнюхать незнакомых людей, пошел было к парню на мопеде. Я демонстративно легонько натянул поводок.

— Фу, Джульбарс. Нельзя!

— Э малой, — испугался парень с мопедом. — Ты свою собаку-то попридержи!

— Да не переживайте, — улыбнулся я. — Джульбарс у меня воспитанный. Пока команду не получит, кусаться не будет.

Старшики переглянулись.

— Привет, Глеб, — как ни в чем небывало, поздоровался я. — Здорова, Саша.

— П-привет, Вова, — заикнулся Глеб.

Саша только растерянно кивнул.

— Чего вы тут делаете? А. В ножички играете?

Я глянул на расчерченное на земле поле.

— Он точно не кинется? — С подозрением глядя на присевшего у моих ног пса, сказал тот парень, что забрал у Саши Велик.

— О! Саш! А это ж твой велосипед! — Изобразил я удивление. — А че на нем этот расселся, как хозяин?

— Слушай, малой, — вклинился вдруг парень с мопеда. — А не маловат ты таких собак выгуливать? А если он кого-нибудь покусает?

— А твой дружок не нагловат у детей отбирать велосипеды? — Строго спросил я в ответ.

— Да я ж… Да я покататься просто попросил, — попытался оправдаться темноволосый.