— Больно мудрый какой-то для своих двенадцати лет. Вот потому и странный.

— Я думаю, вам нужно поговорить с Максимом Валерьевичем. Поговорить по душам. Тогда снова станет между вами все хорошо.

Старый тренер поджал губы. Потом легонько покивал.

— А ты прав, — начал он. — Может, ты прав, Володя. Попытка не пытка. Максим гордый. Господи… Да мы с ним оба, как два барана. Закусили удила и теперь друг друга мучим.

— Верно, — улыбнулся я.

— Ладно, — поседев еще минуту, дядя Костя хлопнул себя по бедрам и поднялся. — Последний звонок последним звонком, а тренировка по расписанию. Сегодня я заеду за тобой, как обычно.

— Хорошо, дядь Костя, — я поднялся следом, а потом с теплотой во взгляде посмотрел на тренера.

Старик больше не выглядел грустным. В его оживших глазах светила надежда.

Вечером того же дня

— Ты сам доедешь? — Спросил Константин Викторович хмуро, когда у них с Вовой закончилась пятничная тренировка.

— Доеду. На автобусе, — сказал мальчик. — Не переживайте.

— Мне просто задержаться надо, — растерянно улыбнулся тренер, стараясь оправдаться перед мальчиком. — Надо составить тебе правильное расписание тренировок на три месяца вперед. А это задача непростая.

Вова повесил на плечо спортивную сумку, хотел, было уже выйти вон из раздевалки, но замер.

— Давайте я вам помогу, — сказал он.

— Да, не, Вов, — тут же отмахнулся Константин Викторович, — я сам. У тебя сегодня тяжелый день был. Становая тяга. Я вижу, как ты вымотался. Езжай, восстанавливайся. Покушай как следует после тренировки.

Мальчишка задумался. Его не по возрасту умные глаза будто бы потускнели. Их взгляд словно обратился внутрь себя, перебирая какие-то мысли.

— Хорошо, вы правы, — согласился мальчик. — Ну тогда до свидания.

Тренер проводил мальчишку к выходу из школы и хотел было уже попрощаться, но Вова вдруг спросил:

— Ну как вы, узнали что-нибудь про Максима Валерьевича? Где он сейчас?

— Узнал, — кивнул тренер. — Он у родни остановился. У сестры своей в родительском доме.

Подумав пару мгновений, Константин Викторович солгал:

— Я к нему заеду вечером. Попробую поговорить.

Не решился старый тренер сказать мальчишке, что уже был у старого друга…

— Хорошо, — кивнул мальчик.

Они распрощались, и тренер вернулся в свой маленький кабинет, который ему выделили у дверей волейбольного зала.

Константин Викторович вошел к себе. Грустно вздохнул. Ему снова стало страшно стыдно перед собой и перед Вовой Медведем. Стыдно, потому что он снова не решился поговорить с Максимом.

Когда он приехал к его двору, то остановил мотоцикл за четверть квартала от старых деревянных ворот. В приземистом кирпичном доме с новой железной, сменившей шиферную крышей, было шумно. Во дворе галдели люди. Видимо, друзья и родственники собрались по случаю приезда Максима и теперь весело отмечали встречу с уважаемым гостем.

Константину стало стыдно приходить туда. Ведь его не приглашали. Внезапно старик почувствовал себя здесь лишним. Он не решился войти во двор и предстать перед всеми многочисленными гостями, душевно поющими «Одинокую гармонь»:

Снова замерло всё до рассвета,

Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь,

Только слышно — на улице где-то

Одинокая бродит гармонь.

Теперь в своем маленьком кабинетике, тренер снова сгорал от стыда и корил себя за трусость.

— Пропади все пропадом, — прошептал он себе под нос и открыл ящик стола.

Принесенная тренером бутылка самогона гулко стукнула донцем о накрытую стеклом столешницу.

Минули выходные. В понедельник Константин Викторович за мной не заехал. Это было странно. И раньше случалось, что тренер не приезжал за мной, потому что был занят. Правда, обычно, он предупреждал об этом заранее. Сегодня не предупредил.

Подавив нехорошее предчувствие, зародившееся в душе, я направился на автобус. Потом, выйдя на улице Кропоткина, привычным уже делом дошел до спортивной школы пешком.

Как только я вошел в ворота двора, нарвался на неожиданную встречу. Вернее, скажем так: встретив обоих этих людей поддельности, я бы не назвал это неожиданностью. Но вместе — дело другое.

— В следующий раз, как буду в Краснодаре, — громко и с самодовольным видом проговорил Вадим Сергеевич. — Я тебе новый мяч привезу. Когда у тебя там день рождения?

— Девятнадцатого, — довольно ответил ему Гриша Белов тот самы1 белобрысый футболенок-врунишка.

Они сидели на лавочке у самых ворот. Весело болтали, когда появился я.

— Мне друг обещал достать настоящий «Artex». Венгерский. Кожаный. Привезу тебе.

— Что? Серьезно⁈ Спасибо, дядь Валер!

Увидев меня, оба помрачнели. Их взгляды сделались холодными и тяжелыми. Я бы даже сказал, осуждающими.

— Ладно, беги, Гриша, — сказал Вадим Сергеевич и встал.

Гриша тоже поднялся. Одарив меня последним хмурым взглядом, он убежал на поле, где тренер, видимо, разрешил ребятам свободную игру после тренировки.

— Здорова, Вова, — хрипловато поздоровался Вадим Сергеевич.

— И вам не хворать.

Тренер приблизился. Посмотрел на меня строго и свысока.

— Значит, это ты?

— Что, я?

— Ты Гришу в школе оговорил?

Я хмыкнул, поняв, что к чему. Значит, Вадим Сергеевич — это дядя белобрысого Гриши. Тот самый дядя, что купил племяннику модные кеды «Два мяча», чтобы тот мог играть в футбол. И кажется, мальчишка нажаловался ему на меня. Поделился, так сказать, своими переживаниями.

— Гриша сам виноват, — пожал я плечами беззаботно. — Нечего было врать.

— Ну ты и бессовестный, — неприятно скривился Валерий Сергеевич. — Мне Гриша рассказал все. Я еле вытянул из него, почему он стал такой нелюдимый в последнее время. А все ты. Ты ему жизнь попортил.

— У меня нет времени обсуждать с вами все, что случилось, — ответил я холодно. — Но если хотите узнать, как все было на самом деле, расспросите его, как он деньги потерял.

Вадим Сергеевич нахмурил брови. Он буквально пытался задавить меня своим свинцовым взглядом. А я и виду не подал. Даже бровью не повел. Мне было просто все равно. Правду я знал.

— Когда тебя ко мне переведут, ты у меня попляшешь. К концу месяца ты бросишь тренировки. Это я тебе гарантирую, — загадочно бросил тренер, а потом торопливо пошел к зданию школы.

— Что значит, переведут? — Бросил я вслед, но он даже не обернулся.

Нахмурившись, я пошел к входу. Когда Вадим Сергеевич исчез в дверях, я глянул на мотоцикл дяди Кости, стоявший под окном спортивного зала. Тренер уже был здесь.

В спортивном зале тяжелой атлетики было людно. Группа Вадима Сергеевича уже размялась, и некоторые из ребят приступили к тренировкам. Самого тренера еще не было на месте. Не было и Константина Викторовича.

— Слышал новость? — Спросил у меня Сережа, зашнуровывая штангетки перед подходом.

— Какую новость?

— Константина Викторовича Вадим Сергеевич застукал за пьянством в пятницу. Сейчас они оба у директора. Ох и устроит же директор дяде Косте «Разбор полетов».

— Ну, — вклинился Артемий, услышавший наш разговор. — У нас полгода назад так Петра Герасимовича, тренера по футболу выгнали. Тоже на работе пьянствовал. Директор такого очень не любит. Э! Володя, а ты куда⁈

Я решительно вышел из зала и направился к кабинету директора. Постучал и тут же вошел внутрь не дожидаясь приглашения. Услышал речь директора:

— Пока будет решаться этот дисциплинарный вопрос, тебя, Костя, от тренировок лучше отстранить. Вову мы к Вадиму переведем.

Когда я вошел, все трое мужчин уставились на меня.

— Вова, выйди, пожалуйста, — терпеливо начал старый директор. — У нас тут серьезный разговор.

Константин Викторович, сидевший на стуле у стола директора, виновато опустил голову. Рыков напротив, развалился на своем стуле. Бесчувственный и холодный, он скрестил руки на груди и надменно смотрел на меня.