Я выхожу на улицу и направляюсь к гаражу. У меня отвисает челюсть, когда я заворачиваю за угол и вижу Холли в объятиях Джексона. Ее голова покоится на его груди, пока он гладит ее по светлому затылку. Комок подступает к горлу от осознания того, что связь, которую я чувствовал с ней на прошлой неделе, ничего для нее не значила, и она возвращается к этому придурку.

Взгляд Джексона устремляется в мою сторону, и он ухмыляется поверх головы Холли, чтобы она не видела выражения его лица, пока он показывает мне средний палец. Его манера передать, что он победил, заставляет мою кровь кипеть. Мой инстинкт кричит о необходимости оторвать Холли от него, найти способ заставить ее держаться подальше от парня и попросить дать мне шанс. Неужели она не видит, как сильно я ее хочу?

Я вздыхаю и отступаю. Улыбка Джексона становится только шире. Как бы сильно я не хотел ее, не буду пытаться заставить ее ответить мне тем же. Я даже не могу объяснить, почему так сильно хочу ее. Просто знаю, что хочу. Мне давно не было так весело с женщиной.

Поворачиваюсь и иду к дому, не желая больше видеть Холли с этим придурком.

Внутри дома слышу тихий шум телевизора, работающего в гостиной. Билл сидит в кресле, укрытый одеялом, с пультом в руке. Цвет его лица серее, чем обычно, а голубые глаза кажутся немного запавшими.

Я сажусь на диван напротив него.

— Ты плохо выглядишь, Билл. Думаю, тебе пора сдаться Холли и отправиться к доктору.

— Не могу, — только и говорит он.

Совесть не позволяет мне дать мужчине поставить под угрозу свое здоровье, потому что у него нет денег, чтобы заплатить врачу за осмотр. Иногда приходится идти на компромисс.

— Билл, если я скажу тебе кое-что, обещаешь не сердиться и сохранить тайну между нами?

Он поудобнее устраивается в кресле.

— Все зависит от того, насколько это плохо.

Я смеюсь.

— В этом нет ничего плохого. Я просто хочу сохранить это в тайне.

— Если это так, то от меня не будет проблем. У всех нас есть что скрывать.

Потираю лицо и делаю глубокий вдох. Сейчас или никогда.

— Я тот инвестор.

Билл поднимает брови.

— Ты? Почему ты заставил нас поверить, что это твой друг?

— Не хотел усложнять все тем, кто я есть. Хотел приехать сюда и лично познакомиться с вашим бизнесом, — признаюсь я.

Он наклоняет голову.

— И кто ты, Трип?

— Я барабанщик группы «Черной сокол».

— Вау… — Билл замолкает. — Я этого не ожидал. Не могу сказать, что слышал вашу музыку, но в этих развлекательных шоу очень часто упоминается группа. — Он оглядывает свой дом. — Держу пари, ты привык останавливаться в местах гораздо лучше, чем это.

Я хихикаю.

— Думаю, да, но отели не обладают таким очарованием, как это место.

— Ах, очарование. Ты хочешь сказать, что у них нет Холли. — Он переводит на меня взгляд.

Я облизываю губы.

— Признаюсь, мне нравится твоя дочь, но не думаю, что она испытывает ко мне те же чувства.

— Ты ей нравишься, поверь. Я достаточно хорошо знаю свою дочь, чтобы понять это.

Я вздыхаю.

— Даже если и так, думаю, Джексон ей нравится больше.

Билл качает головой.

— У этих двоих есть история, а Холли еще молода. Она не знает, как отпустить любовь, которой больше нет. Это у нас общее. Дай ей время. Джексон снова ее разочарует. Он всегда так делает.

— Не знаю, Билл. Несколько минут назад они выглядели довольно мило вместе.

Билл скрещивает ноги в лодыжках.

— Это Джексон старается для тебя. Мальчик никогда не любил делился с другими. Возьмем, к примеру, этот трек — он думает, что это место принадлежит ему и он может делать здесь все, что захочет. Отпугивает гонщиков, которых не хочет видеть. Парень стоил мне немалых денег, избавляясь от любого парня, который слишком долго пялился на Холли, но я почти ничего не говорил, зная, что Холли его любит. Все изменилось несколько недель назад, когда он приехал сюда, чтобы расстаться с моей дочерью. Я сказал этому маленькому засранцу, что, пока я еще дышу, это место принадлежит мне.

— Я заметил, что все мое нахождение здесь, ты был болен. Почему ты не хочешь идти к врачу, Билл? Если дело в деньгах, не беспокойся. Я позабочусь о страховке и оплачу все медицинские счета.

Билл качает головой.

— Я не могу позволить тебе сделать это, Трип. Моя болезнь неизлечима. Я бы впустую потратил твои деньги.

Хмурю брови.

— Хочешь сказать, что ты знаешь, что с тобой?

Он кивает.

— У меня ВИЧ.

Вздох покидает мое тело. Я никогда не встречал человека с таким вирусом и никогда бы не подумал, что у такого порядочного семьянина, как Билл Пирсон, может быть подобный диагноз. Мой взгляд скользит по хрупкому телу Билла и что-то начинает складываться.

— Почему ты не сказал Холли?

Слезы подступают к его глазам, и он смахивает одну, когда та скользит по его лицу.

— Она никак не сможет мне помочь. Моя девочка всегда старается все исправить, а знание, что она не сможет исправить это, уничтожит ее. Я бы предпочел, чтобы все шло своим чередом, и она узнала об этом после моего ухода. Так будет проще.

Билл прав насчет Холли, но это не меняет того факта, что она должна знать.

— Проще для кого? Тебя или неё?

Он пожимает плечами.

— Для нас обоих. Я не хочу причинять боль своему ребенку. Меня разъедает мысль о том, что я, скорее всего, уйду от нее раньше, чем следовало бы.

— И давно он у тебя? — спрашиваю я.

— Моя жена Грейс заразилась вирусом около пятнадцати лет назад и передала его мне. Думаю, с тех пор как я перестал получать лекарства в прошлом году, дела идут хуже.

— Это мама Холли? Она еще жива? — Мне было интересно, где ее мать, но я никогда не спрашивал, потому что считал, что это не мое дело.

— Да, если можно назвать то, чем она занимается, жизнью. Она героиновая наркоманка. После того, как Грейс изменила и обнаружила, что заразила меня ВИЧ, она не могла справиться с чувством вины. Она сбежала, практически оборвав все контакты со мной и Холли за исключением тех случаев, когда у нее заканчиваются деньги. Вот тогда-то Грейс и приходит в себя. Когда она отчаянно пытается найти способ получить следующую дозу, то приходит домой, и я всегда сдаюсь.

Я качаю головой. Это чертовски грустно. Я знаю, что пристрастие Ноэля Фалькона к наркотикам однажды почти уничтожило «Черной сокол». Слава богу, Рифф сумел достучаться до Ноэля прежде, чем тот увяз слишком глубоко и разрушил свою жизнь.

— Господи, мне очень жаль. Наркотики могут серьезно испортить человеку жизнь. Мне жаль.

— Так говорила и Холли, но с возрастом чувства, которые она испытывала к матери, перешли от сочувствия к гневу. Последние несколько лет каждый раз, когда Грейс приходила, Холли прогоняла ее и не позволяла ей говорить со мной. Я был ей благодарен, потому что никогда не мог отказать Грейс, но Холли намного сильнее меня. Она отстаивает то, что правильно. Моя девочка особенная.

Тяжесть этой тайны давит мне на сердце. Разве это справедливо, что я знаю о ее отце, а она нет? Билл прав — Холли особенная. Я понял это, когда впервые увидел ее в клубе. Она, даже не пытаясь, выделялась на фоне всех остальных женщин, соперничавших за мое внимание. Эта легкая улыбка на ее губах, когда она обнимала Макса, то, как она отрывалась на танцполе… Я знал, что должен заполучить ее, и мне было плевать, что она с другим парнем. Это идет вразрез со всем, что я отстаиваю. Ненавижу изменников. Меня предавали, так что я знаю, как это больно. Измена чуть не разрушила мою жизнь, но ничего из этого тогда даже не пришло мне в голову, потому что что-то в Холли притягивало меня, и я был бессилен бороться с этим.

Внутреннее смятение, должно быть, легко читается на моем лице. Билл наклоняется вперед и ловит мой взгляд.

— Трип, никто из нас не хочет, чтобы Холли узнала, что мы от нее что-то скрываем, поэтому я обещаю сохранить твой секрет при условии, что ты сохранишь мой.

Я смотрю на этого самоотверженного человека, который любит свою дочь так сильно, что готов скрывать, что умирает, лишь бы спасти ее от душевной боли. Мое сердце разрывается при мысли о том, как это должно быть больно для него. Я не хочу, чтобы Холли или Билл страдали. Должно же быть что-то, что я могу сделать.