– Разумеется, они, – выдыхает Джей. По его бледному лицу ручьями льется пот.

– Хорошо, – бормочу я, а потом хватаю голову Патрика и дергаю ее в сторону, сломав ему шею и мгновенно убив его. – Это тебе за мою бабулю, хрен.

– Бро, но у тебя нет бабули.

Клэр вопит водителю, чтобы тот газовал, но двигатель глохнет.

Я отпихиваю от себя мертвого Патрика и поднимаюсь. Мою кожу покрывает пот, я в двух секундах от того, чтобы потерять сознание. Мое тело начинает отключаться, однако я не могу позволить ему этого.

Джей поспешно отстегивает ремень безопасности и встает.

– Пошли, нас ждут, – зовет он, заметив, в каком плачевном состоянии я нахожусь.

– Мне нужно позаботиться о Клэр, – возражаю я, но, как только мы распахиваем двери фургона, эта идея отпадает. На обочине дороги уже начали останавливаться машины, из которых наружу высыпают люди, спешащие выяснить, что произошло.

Дерьмо.

Я не могу убить женщину на глазах у гражданских, как бы ни был велик для меня соблазн.

Клэр вылезает с пассажирской стороны как раз в тот момент, когда мы с Джеем выползаем наружу. Лицо ее искажено яростью.

– Только попробуй, – шипит она сквозь зубы. Они запачканы ее красной помадой, и от этого ее вид кажется еще более диким.

– Или что?

Она не отвечает, и я подмигиваю ей, просто чтобы заставить ее задницу сжаться от злости, и иду к огромному армейскому фургону, ожидающему меня неподалеку.

– Эй, парень, ты в порядке? – окликает меня прохожий.

– Ага, все путем. Спасибо, что остановился, – бросаю я через плечо.

Яркие фары его автомобиля освещают его лицо, на котором написано недоверие, пока он наблюдает, как я забираюсь в открытые двери.

Первым я вижу лицо Майкла и едва не вздыхаю от облегчения. Если уж он выжил, значит, и девочка, которую мы спасли на ритуале, жива.

Увидев мое лицо, он наклоняется, чтобы помочь мне залезть. Мои шрамы натягиваются; я не могу скрыть страдание. Эмоции вырываются наружу.

Я почти готов отдать все в руки Божьи. Падаю на скамейку, Майкл хлопает по стенке грузовика, и мы тут же трогаемся.

– Нам нужно доставить его в больницу, – произносит Джей, с беспокойством глядя на меня. – Там бомба взорвалась, а Зейд был в пределах досягаемости взрыва.

– Какого хрена они взорвали бомбу? – спрашивает Майкл.

– Думаю, это была одна из тех, которые встроили изначально, чтобы уничтожить улики и всех, кто там был. Такие обычно ставят в местах, где хранится сверхсекретная информация, на случай проникновения или раскрытия.

Я хмыкаю.

– Нам нужно проверить пострадавших, чтобы удостовериться, что никто из наших не погиб.

Джей кивает, и я поворачиваюсь к Майклу.

– Ты вытащил девочку?

– Да, – подтверждает он. – Она сейчас с Руби и на пути к помощи.

Я киваю, часть груза с моих плеч падает, но этого все равно недостаточно. На них словно покоится весь Эмпайр-стейт-билдинг, а упала одна монетка.

Адди все еще у них, и моя ярость продолжает бурлить где-то там, под поверхностью. Чтобы найти ее, я сожгу весь гребаный мир, и мне плевать, кто сгорит в этом пламени.

– Что-нибудь известно о том, кто был причастен к ее похищению? – спрашиваю я дрожащим от ярости голосом, когда закрываю видеозапись на своем ноутбуке.

Я только что досмотрел записи с камер наблюдения на дорожном участке, где Адди попала в аварию. Когда я увидел, как ее вытаскивают из машины, вырубают, а потом тащат в фургон, меня затрясло.

Джей уже работает над тем, чтобы отследить по уличным камерам, куда ее увезли, но мне все равно кажется, что этого недостаточно.

Я пробыл в больнице всего несколько часов, но сейчас я в нескольких секундах от того, чтобы встать и свалить отсюда.

К счастью, никаких серьезных повреждений я не получил. Моя чертова спина вся черно-синяя от удара об алтарь, но внутреннего кровотечения, как я опасался, нет.

Мне повезло, что я вообще не сломал ее, хотя был очень даже близок к этому.

– Ее фотографию разместили на форуме в даркнете за день до похищения. Анонимно, конечно, но в посте говорилось, что если кто-нибудь доставит Адди живой, то получит чертовски большую награду.

– Сколько?

Но мне даже не нужно, чтобы он отвечал. Я уже нашел ту публикацию сам. Ее удалили, но из интернета ничего нельзя удалить по-настоящему. Открываю объявление, и на экране появляется лицо Адди. Красивые, необыкновенные светло-карие глаза, каштановые волосы и легкая россыпь веснушек на носу и щеках.

Мое сердце сжимается при виде ее улыбающегося лица; это та самая фотография, что была на постере возле книжного магазина на презентации ее книги, – и та, которая сразу же привлекла мое внимание. Она до сих пор оказывает на меня такое же влияние, как и тогда.

Прямо под фото жирным красным шрифтом указан ценник.

Двенадцать миллионов долларов.

Мелочь для тех, кто назначил эту цифру, но невероятная сумма для мелкой рыбешки. Сумма, которую кому-то не потратить и за всю жизнь.

– Черт, – бормочу я, зажимая переносицу пальцами.

Во мне поселяется беспокойство и расцветает сильная мигрень. Я бы вылез из собственной кожи, если только это значило бы, что Адди будет ждать меня на другой стороне.

Губы Джея сжимаются.

– Я знаю, кто откликнулся на пост и ответственен за ее похищение.

Опускаю руку и перевожу взгляд на своего помощника, ожидая, когда он взорвет эту бомбу. Меня охватывает ужас, я чувствую, что вот это действительно может меня добить.

– Макс, – тихо произносит он.

Глаза закрываются, и мое самообладание окончательно рассыпается, ускользая сквозь пальцы, как песок в песочных часах. Это было лишь вопросом времени, и вот последняя песчинка упала.

Каждую клетку моего тела разъедает чернильно-черная тьма – до тех пор, пока во мне совсем не остается света.

Мое зрение заволакивает красным. Мой ноутбук летит через всю больничную палату, и грохот от его удара об оборудование и стену заглушается ревом, несущимся из моего горла.

Я бьюсь в конвульсиях от пронзительного вопля, сорвавшегося с моих губ, такого длинного и горестного, что он срывается на беззвучный крик. Я делаю вдох, и из меня вырывается еще один громоподобный вопль. Я хватаю прикроватную тумбочку и запускаю ее вслед за ноутбуком.

Потом в окно летит капельница, едва не разбивая стекло. Я не чувствую, как игла выскакивает из-под моей кожи.

У меня пропадает слух, словно я нахожусь под водой, все звуки размываются. Меня накрывает приливом, затягивая в тиски, и отправляет вниз по спирали, в черную яму отчаяния на самое дно.

Мои руки нащупывают все новое и новое оборудование, и все оно разбивается о кафель, пока мою грудь разрывает мука.

Это моя вина.

Моя гребаная вина.

Когда я вскакиваю, раздаются приглушенные крики, и я ощущаю, как мое тело удерживают сразу несколько пар рук, пытающихся уложить меня обратно. Продолжая орать, я пытаюсь вырваться из их хватки, но меня подводит моя слепота.

На моих запястьях и груди появляются ремни, приковывающие меня к больничной койке.

Однако меня уже не остановить.

Несмотря на судорожные попытки рук удержать меня под ремнями, я перекидываю ноги через край кровати и встаю, напрягаясь от тяжести, угрожающей повалить меня снова.