– Жаль, что выбора у тебя нет, Рио. В любом случае. Эта девчонка стоит миллионы. Я имею в виду, у нас тут настоящий чертов алмаз. Только представь это, мужик: девушка самого Зейда, единственная и неповторимая, на сцене аукциона. Знаешь, сколько у него недоброжелателей? Да народ будет драться за шанс сделать его девочку своей маленькой игрушкой. Я получу свою долю от Макса, а тебе все расходы компенсирует Сообщество, я уверен. Нас ожидает чертовски роскошная жизнь. – Он разражается гиеноподобным смехом. – Да я смогу купить себе собственный гребаный остров, когда мы получим денежки!

Пока я слушаю, как этот человек говорит обо мне словно о доме, выставленном на продажу, на меня накатывает гнев.

– Твое представление о комфорте, должно быть, сильно отличается от моего. Пока речь идет о ней, нам не стоит высовываться. По крайней мере, пока жив Зейд, – отвечает тот второй, Рио.

Его имя звучит знакомо, и мне кажется, я смутно припоминаю, как кто-то выкрикивал его имя сразу после того, как меня протаранили на дороге.

– Не волнуйся так, чел. У нас будет фора благодаря ритуалу, который состоится сегодня вечером, и, я уверен, так или иначе в конце концов Сообщество уничтожит Зейда. Они защитят нас.

Насмешливое фырканье – единственный ответ, который я слышу.

Господи Иисусе, а ведь у меня по-настоящему серьезные проблемы. На мои глаза наворачиваются слезы, и, как бы я ни старалась, никакие уговоры не помогают: они льются из-под моей повязки подобно двум рекам.

Мне едва удается сдержать рыдания, грозящие вырваться наружу, когтями прокладывающие себе путь из моего горла.

Сделай глубокий вдох, Адди. Чему тебя учил Зейд?

Требуется несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями, но в конце концов я слышу его голос внутри себя.

Оставь какие-нибудь следы.

Стиснув зубы, я медленно сжимаю свои волосы рукой и тяну – до тех пор, пока не отрываю клок. Эти острые уколы боли – ничто по сравнению с болью в теле.

Действую медленно и осторожно. С завязанными глазами я даже не знаю, могут ли они меня видеть. Их может насторожить любое движение.

Шевелю пальцами, пока оторванные пряди не отделяются от них.

И в тот момент, когда я снова сжимаю свои волосы в кулаке, машина внезапно наезжает на какую-то особенно глубокую выбоину на дороге, и я вскрикиваю.

Мои похитители в этот момент молчали, но мне сразу же кажется, что тишина в считаные секунды становится еще более смертельной.

– Добро пожаловать в страну живых, солнышко, – поет один из мужчин. Это первый, тот, который назвал меня Алмазом.

– Куда вы меня везете? – спрашиваю я; голос хриплый и грубый.

– В твой новый дом, ну, временный дом, – поправляется он. – Твой постоянный новый дом тебе предоставит тот, кто заплатит больше других. – Он усмехается, будто я собака из приюта, которую вот-вот заберет любящая семья.

– Супер, – хриплю я. – Похоже, я сорвала джекпот.

Кто-то из них безрадостно смеется, в этот раз, кажется, Рио.

– Не растеряй свой юмор, куколка. Там, куда ты направляешься, он тебе пригодится.

И прежде, чем я успеваю открыть рот, чтобы ответить, я ощущаю укол в руку, а потом распространяющееся по венам жжение.

Резко втягиваю воздух. И это последний вдох, который я успеваю сделать перед тем, как меня заглатывает тьма.

– Жизненные показатели нестабильны, давление падает. Нужно поставить ей капельницу.

Я вздрагиваю; незнакомый голос искажается звоном в моих ушах.

В каждой частичке моего тела пылает агония, однако мне кажется, что я где-то под водой, отчаянно пытаюсь всплыть на поверхность и в то же время отталкиваюсь от нее, потому что знаю: там боль только усилится. Я вся окутана огненной пеленой, мои нервные окончания лижет пламя, и чем ближе я к сознанию, тем ярче огонь.

Чувствую быстрый укол в руку, слышу приглушенные голоса с разных сторон.

– Вывих плеча, травма головы, рваные раны по всему телу.

Мужской голос затихает, а потом мой слух снова проясняется из-за резкого окрика, который проносится по моему позвоночнику волной мурашек.

– Черт возьми, Рио, это тебе не гребаная больница, где есть все необходимое оборудование! Насколько я понимаю, у нее может быть внутреннее кровотечение прямо сейчас.

– Да ладно тебе, мужик, совсем недавно она была в полном порядке, – отвечает другой, однако в его голосе слышится нотка беспокойства. Напарник Рио, наверное.

– В порядке? Я понятия не имею, какие повреждения она могла получить. Как минимум ударилась головой. Так что теперь у нее может быть кровоизлияние в мозг, и она умрет через несколько секунд. Так вы найдете мне томограф или как?

Ответа не последовало, и он пробормотал:

– Так я и думал.

Край моего сознания лижет темнота, угрожая утащить обратно под воду. Я стону, и мои веки открывают чьи-то пальцы. Вспыхивает яркий свет, но я почти не замечаю его.

– Мисс, вы можете сказать, что именно у вас болит?

Свет загораживает пожилой мужчина, нависающий надо мной. Его лицо расплывается, однако я все же различаю седые волосы, пышные усы и бледно-голубые глаза.

Я разлепляю губы, но язык прилипает к небу.

Господи, что же они мне вкололи? Что бы это ни было, оно дезориентирует меня и вызывает чертовское головокружение.

– Я знаю, вам сейчас очень больно, но мне нужно, чтобы вы сказали, где болит.

Везде. У меня чертовски болит везде.

– Мое… плечо, – наконец хриплю я. – Голова.

– Еще? Грудь, желудок?

– Спина, – задыхаюсь я, снова вспоминая, как меня вытаскивали из моей машины. Мою спину как будто натерли на сырной терке.

– Это все? – напирает он.

Киваю, его расспросы утомляют меня. Миллион других мест тоже болит, но моя энергия иссякла, я устала.

– Я вколю анестезию и приведу вас в порядок, хорошо?

Зрение проясняется, и лицо мужчины становится четким. Как и другой человек, стоящий позади него, который переминается с ноги на ногу и наблюдает за нами.

Пора спать, принцесса.

У него темные бездонные глаза и злая ухмылка. Рио. Это он тащил меня из машины. Отголоски того разговора ускользают от меня, но я точно знаю, что было что-то еще. Из-за непрекращающегося стука в моем черепе думать не получается.

Мои глаза начинают что-либо различать, но тут же зрение снова затуманивается, а веки тяжелеют. И я не могу бороться с непреодолимым желанием просто закрыть их.

Я не хочу бороться. Не в тот момент, когда это дает возможность избавиться от боли.

Адди, детка, мне нужно, чтобы ты боролась ради меня, хорошо? Мне нужно, чтобы ты выжила, а я тебя найду.

– Насколько сильно она пострадала?

Этот вопрос вытаскивает меня из бездонной ямы, в которой я плаваю и где, кажется, живет лишь воображаемый голос Зейда. Он не настоящий – на самом деле нет никакого голоса. Но он кажется таким реальным. Таким успокаивающим, что хочется остаться там, где я могу его слышать, подольше.

– А ты как думаешь, насколько все плохо? Ты отправил ее машину в кювет.

Громыхает гневный ответ, а по телу разливается тупая боль. Слышу вздох, и пожилой мужчина продолжает:

– На ее спине останется несколько шрамов от стекла. Вам повезло, раны были довольно чистыми, так что шрамы будут не слишком уродливыми.

– Это снизит ее стоимость, – бормочет голос, слишком тихо, чтобы различить, кто именно это сказал.

– Заткнись, а? Ты получишь деньги независимо от этого. Чего нагнетаешь?

– Ммм, может быть, потому, что из-за твоего тупого косяка я рискую своей жизнью? Господи, Рио, я ж не знал, что она пострадает так сильно.

Что бы Рио ни собирался сказать, его прерывает незнакомый голос – должно быть доктора.

– У нее тридцать швов между двумя большими ранами, потому что кто-то волок ее по острому металлу и стеклу. Ожидать, что это не повлечет за собой никаких необратимых повреждений, было нельзя, – произносит он, явно принимая сторону напарника Рио.