– Погоди, Савельич! – остановил его Юрий. – Не пойму я…ты рассказ свой ведешь так, будто и сам на том приеме побывал!
– Сам я понятно там не был! – усмехнулся Савельич. – А видал и слыхал достаточно… потому как друзей у меня много, помогли! Небось доводилось тебе, боярин, слыхать о тайных каморах, кои всегда в таких палатах устраивают, дабы сам царь, али его семейство, могли невидимо для гостей за происходящим действом следить?
– Слыхал… но ты-то не царь.
– Зато с псарем в дружбе состою! Чего сам не видал, от сведущих людей узнал. – Савельич лукаво подмигнул. – Вот и смекай…
– А-а… понятно! – Юрий засмеялся и протянул свою кружку. – Давай, наливай… вижу с тобой полезно дружбу водить.
– Тогда слушай дальше… встает, значит, государь и вместе с патриархами и всем духовенством шествует в покои своей супруги. В покоях царицы все, вкупе с государем, должны были подождать в Передней палате. И находилось там множество женщин и девиц, служивших царице. Все они с головы до пят были облачены в белое, подобно снегу, платье безо всяких украшений али убранства. А еще в той палате увидали гости по стенам образа святых угодников в богатых окладах, осыпанных драгоценными каменьями, и дивились богатству сему. А немного погодя отворилась золотая дверь, и от имени царицы уже другой боярин пригласил патриархов войти со всем собором. Но не тут-то было! Вошли только государь, патриархи с провожавшими их епископами и брат царицы, Борис Годунов…
Савельич замолчал, и Юрий, глянув на него, поразился происшедшей в нем перемене. Лицо его сделалось торжественно строгим, а в широко открытых глазах затаился свет. Теперь это был совсем другой человек… А дале я помню все до последнего слова, вижу так ясно, будто все повторяется снова перед моими очами, и не спрашивай, как такое возможно, не знаю… – голос его внезапно стал хриплым, он подождал, кашлянул и снова заговорил: – …тихо поднялась царица со своего престола и встретила их посреди палаты, смиренно прося благословения. Вселенский святитель, осенив ее молитвенно большим крестом, воззвал:
– Радуйся, благоверная и боголюбезная царица Ирина, украшение Востока и Запада, и всея Руси, украшение стран северных, и утверждение веры православной!
Так патриарх московский, митрополиты, архиепископы и епископы, каждый по своему чину, благословили царицу, каждый говоря ей приветственные речи.
И вот как отвечала она вселенскому патриарху:
– Великий господин, святейший Иеримия, царьградский и вселенский, старейший между патриархами! Многое благодарение приношу святыне твоей за подвиг, какой подъял на пути странствия в нашу державу, дабы и нам даровать утешение видеть священную главу твою, уважаемую паче всех в христианстве православном, от коей и мы восприняли благодать, и ныне за все воздаем хвалу Всемогущему Богу, и Пресвятой его Матери, и всем святым, молитвами коих сподобились такой неизреченной радости. Поистине ничто не могло быть честнее и достохвальнее пришествия твоего, которое принесло столь великое украшение церкви Российской, ибо отныне возвеличением ее митрополитов в сан патриарший умножилась слава всего царства по вселенной. Слава Всемогущему Богу, приведшему святыню твою к нам!
После такой речи, по отзыву многих прекрасной и складной, царица отступила и стала подле своего трона, между своим супругом царем Федором, стоявшим справа, и родным братом боярином Годуновым, стоявшим слева. Поодаль стояли боярыни, потупив глаза и скрестив на груди руки. Царица подозвала одну из них, и та подала ей драгоценную золотую чашу, украшенную агатами, которая доверху наполнена была жемчужинами, и, поднеся ее патриарху, просила его принять этот дар. Потом она вернулась на свое царское место, а за нею сели и все гости… Савельич помолчал, прикрыв глаза, потом вздохнул и улыбнулся.
– На царицу нельзя было смотреть без удивления, так прекрасна она была и так великолепен был ее наряд… на голове ее блистала корона, составленная из драгоценных каменьев, разделенных жемчугами на 12 равных башенок, по числу двенадцати апостолов, со множеством карбункулов, алмазов и топазов, по кругу же унизанная большими аметистами и сапфирами. Еще с обеих сторон, вдоль плеч, ниспадали тройные длинные цепи, составленные из драгоценных каменьев, среди коих поражали взор столь большие изумруды, что их достоинство и ценность были выше всякой оценки. Одежда государыни, рукава которой достигали кончиков пальцев, была сделана с редким искусством из плотного шелка со многими изящными украшениями, среди которых сверкали драгоценные каменья и яркие карбункулы, края же одежды были усажены жемчугами. Поверх этой одежды на царице была мантия из тонкой материи с долгими рукавами, по краям вся унизанная сапфирами, алмазами и другими чудными каменьями. Такою же красотою блистали и башмаки царицы, и ее монисто, и ожерелье…
Савельич снова помолчал, вспоминая, потом усмехнулся:
– Мне потом рассказывали, что греки даже малость ужаснулись при виде такого великолепия и пышности. А один из них – митрополит Арсений, правая рука патриарха Феофила, – все качал головой и повторял: – Даже самой малой части этих сокровищ хватило бы для украшения десяти государей! Нужна ли, братья мои, такая расточительность?
Юрий подумал, что скорее всего не нужна, но промолчал, не желая огорчать Савельича, – тот явно грезил наяву…
– Затем патриархи, по просьбе царицы, благословили всех ее боярынь и девиц… – продолжил Савельич свой рассказ. – После чего, по мановению государя, выступил на середину палаты боярин, Дмитрий Годунов, и явил патриархам новые дары от царицы: по серебряному кубку, по бархату черному, по две камки, по две объяри и по два атласа, по сороку соболей и по 10 рублей денег. Являя дары, он сказал патриарху:
– Великий господин, святейший Иеримия царьградский и вселенский! Се тебе милостивое жалование царское, да молишь усердно Господа за великую государыню-царицу и великую княгиню Ирину и за многолетие великого государя и об их чадородии.
Выслушав его, патриарх благословил царицу и отвечал так:
– Господь да пребудет с тобою и все Святые Его! Всемогущий Бог, разделивший Чермное море и проведший Израиля посуху, источивший из камня воду, напоивший его и проведший его в землю обетованную; Бог, иже Архангелу Гавриилу повеле Непорочной Деве Марии благовестити зачатие – сей Бог да пошлет на мя глад и нищету, дондеже даст тебе достойный царского наследия плод!
Так же были явлены дары и московскому патриарху Иову и другим греческим иерерхам, а когда церемония завершилась, царица обратилась к патриарху и всему духовенству со скорбной речью о даровании ей и царству наследника…
– О великий господин, святейший Иеремия вселенский, отец отцов, и ты, святейший Иов, патриарх Московский и всея Руси, и вы все, просвещенные митрополиты, архиепископы и епископы! Бога Всемогущего блаженные служители, сподобившиеся большой милости и благодати у Господа и Его Пречистой Матери! Молю вас и заклинаю из глубины души моей, всеми силами молите Господа за великого государя и за меня, меньшую из дочерей ваших, дабы благоприятно внял молитве вашей, и даровал нам чадородие и благословенного наследника сего великого царства, владимирского, московского и всея Руси! – Все плакали, слушая эту горестную речь, и единодушно молились об исполнении ее желания. Но… увы! Неисповедимы пути Господни… – Савельич тяжко вздохнул, и лицо его сделалось печальным. – Потом Государь и царица проводили патриархов до золотой двери и приняли от них прощальное благословение… вот так закончился тот прием в царицыной Золотой палате… видишь, он мне запомнился навеки! А уж складно ли я о том поведал – тебе видней.
– Очень даже складно, Савельич, я благодарен тебе! Такое чувство, будто и сам там побывал…
– Значит, недаром время провели… идем, провожу тебя, боярин.
Уже покинув кремлевские стены и повернув в сторону посольского подворья, Юрий остановился и долго глядел назад со смешанным чувством радости и печали, словно он побывал в сказке, но в сказке, у которой не будет счастливого конца для ее героев… что сказочного в жизни этой несчастной пары, царя Федора Иоанновича и его прекрасной супруги? Хотя, если они любят друг друга… тогда все становится сказкой, все обретает смысл, чем бы она ни закончилась. Похоже, и жизни Савельича эта, хотя и чужая, сказка придает какой-то особый смысл…
