Главарь садится напротив. Стул под ним раздражающе скрипит.

— Продолжим, — говорит он. — Давай так. Ты сокращаешь нам время поисков, мы милостиво перерезаем тебе глотку. Молчишь — отрезаем тебе один палец, — он переглядывается с прислужниками. Те одобрительно гогочут. — Во-от, за молчание отрезаем палец. За ответы, вроде «Не знаю» или какое-нибудь «не понимаю» — отрубаем сразу два, ибо нечего тянуть. Понял?

Ён не отвечает, и главарь кивает. Всё тот же парень давно наготове и включает ждущую своего звёздного часа малютку-пилу для разделки строптивых туш.

— Понял-понял, — успокаивает их Ён.

— И зачем так мучиться? Сказал бы, и всем услугу бы сослужил.

— Я ещё никогда не стоил так дорого, — Ён снова замолкает.

Его ответ ничего не объясняет главарю, потому он спрашивает:

— О чём это ты?

— Пока самая дорогая вещь в мире на данный момент, воля Великого Гао, у меня, не значит ли это, что я она и есть? — Шею резко начинает колоть. Ён оборачивается, чтобы убедиться, что ему не сделали укол каким-нибудь незаконным веществом, желая развязать язык. Он не видит никого, кто держал бы в руках шприц. Верно, если бы у них была такая возможность, неужто бы они ей уже не воспользовались? — Но стоит мне с ней разделиться, моя жизнь перестаёт иметь ценность.

— Предположим, — соглашается главарь. Перед глазами Ёна плывёт туман, постепенно превращая мир в один огромный клубок тьмы. — И что? Ты готов жить без пальцев, рук, ног… Ты готов лишиться всего, но при этом быть тем, кто несёт последнюю волю Великого Гао?

— А что? Вы её понесёте? — Ён мотает головой, стараясь согнать морок, однако слепота не уходит.

— Достаточно, — голос главаря звучит твёрдо. — Поболтали и хватит. Что-то мне подсказывает: ты из того рода людей, что умеют только языком трепать. Одного пальца хватит, чтобы ты всё нам выдал.

— Мы? Это кто? Кто вам приказал украсть последнюю волю Гао? — подхватывает Ён.

— Ты серьёзно? — Скрип стула говорит о том, что главарь настолько возмущён, что подскочил. — Я тебя допрашиваю! — выплёвывает он каждое слово. — Не ты меня! Я — тебя! Так где воля этого псевдобожика?

Ён молчит. Когда его руку тянут ближе к середине стола, он морально готовится распрощаться с пальцами, однако… Зачем его ослепили? В плане побега или драки он не чета этой шайке. Чего им переживать?

— А вы и правда жестоки! — раздаётся в тишине.

Борд трещит, и сквозь помехи кто-то говорит: «Это он?… Почему так рано…? Неужели мы…» Удивительное сочетание случайных вопросов с тем, что происходит. Ёна вдруг берут сомнения: та волна, на которую он попадает, не связана ли ненароком с расследованием? И если люди по ту сторону знают, в каком положении Ён, почему ничего не предпринимают?

— Кто это сказал? — вскакивает главарь, скрипя стулом.

Тот, кто держал руку, ослабляет хватку, ошарашенный вмешательством незваного гостя, и Ён уверенно убирает её со стола.

— Я сказал, — отвечает дурачок. — Прохожу такой мимо и вдруг слышу ваш разговор. Ничего себе, думаю. Вот и заглянул, надеясь, на что-то интересненькое.

Главарь натужно смеётся:

— Позабавил. Скажи хоть перед смертью, кто такой?

— Я? Законопасущий гражданин, призывающий к миру и порядку, — радостно отзывается тот. — Вы себя безмерно крутыми считаете? Думаете, никто к вам не сунется?

Законопасущий? Со всех сторон раздаются озадаченные бормотания. Он слабоумный? Как по-другому назвать человека, лезущего на рожон и несущего полнейшую чушь.

— Законопослушный? — неуверенно поправляет его главарь. — Где в таком случае твоя Борд, законопослушный гражданин?

— Ой, — театрально ужасается тот, — спалили. Ну что ж…

Ён слышит хруст над головой, затем вопли, полные то ли ярости, то ли страха. Ждать, пока незнакомец доберётся и до него, он не собирается, потому поднимается с колен и аккуратно делает шаг в сторону дверей. Квартиру он знает, как свои сохранённые пять пальцев, потому ему не составляет труда в ней сориентироваться. Подошва ботинка оказывается в чём-то липком. Нос улавливает блевотный запах металла. Это кровь? Ещё один шаг — и снова хлюпающая жижа.

Медлить себе дороже, потому Ён плюёт на осторожность и бежит к двери. Едва не проскользив мимо, он врезается в косяк и вываливается в коридор. Звуки за спиной напоминают тот момент, который Ён однажды поймал на канале про животных — оголодавший хищник разрывает на части свою беззащитную жертву.

Ён идёт, ведя рукой по стене, пока пальцы не проваливаются в пустоту. Лифт. Ён проводит ногой. Что-то на полу не даёт дверям закрыться. Наверно, те бандиты положили, чтобы помешать движению кабинок. Так они выиграли для себя больше времени.

Ён отпинывает в сторону мешающий предмет и заходит внутрь. Однако кто-то придерживает дверки, и те жалобно скрипят.

— Ты издеваешься? — Хрипит Диан. Бег по лестнице его нехило притомил. — Почему все лифты здесь и… Ты что задумал? Что с глазами? Ты… — Слабый ветер касается носа Ёна. Кажется, Диан машет перед ним рукой. — Ослеп?

— Заходи, — торопит он. — По дороге объясню. Быстрее!

Однако происходит странное. Диан отпускает двери, но внутрь не идёт.

— Чего ждёшь? — спрашивает Ён.

— Прости, но мы его с собой не возьмём, — отвечает незваный гость.

Ён слышит глухой удар и с размаху нажимает ладонью на кнопки. Какая попалась — неважно. Лишь бы выиграть немного времени на подумать.

Ехать на первый этаж нет никакого смысла. Сейчас Ён не видит и неизвестно, сколько продлится состояние слепоты. Мало того, что он просто потеряется и сам отдаст себя в руки охотников, так теперь последователи Великого Гао благодаря новостям знают, как он выглядит и при встрече навряд ли дадут ему уйти.

Метро для бегства подходит как нельзя лучше. Во-первых, сейчас там мало народа, что облегчит ему движение. Во-вторых, он может менять направления и путать следы, пока зрение не вернётся. Да, он верит, что эффект временный.

Ён начинает отсчитывать кнопки на панели, касаясь неровностей пальцами. Так он определит, где та, что приведёт его к этажу со станцией.

Кабинка вздрагивает и сверху раздаётся удар, затем ещё один. Преследователь не сдаётся. Теперь он пытается выбить крышку лифтового люка. Даже слышно, как он приговаривает: «Чтоб кто-то от меня убежал…? За кого ты меня принимаешь?»

Лифт останавливается, но никто не выходит.

Ён лишь отсчитывает быстрее. Воссоздав в голове расположение кнопок и найдя нужную, он вдавливает её до упора, не обращая внимания на удары по крыше кабины. И ведь этого больного не смущает, что он в шахте лифта. Как будто нет ничего такого. Как будто каждый день так ездит.

Двери наконец открываются, и Ён выходит, предварительно проведя рукой по всем кнопкам.

Он идёт, пока не упирается в турникет. Спасён.

Ён аккуратно ступает на перрон, проверяя расстояние до края. Вокруг тишина. Она вселяет некоторое успокоение. Остаётся дождаться поезда. Они хотят каждые две минуты.

Уже в вагоне Ён садится и облегчённо выдыхает. Теперь он в безопасности и может связаться с отделом, не рискуя при этом жизнью.

— Борд, — говорит он. — Позвони Син Тэ…

— Я бы не советовал, — раздаётся над головой. — Разве что ты желаешь смерти тем, кому звонишь.

Ён вскакивает быстрее, чем незваный гость договаривает, и бежит туда, где по его расчётам находится дверь в другой вагон. За спиной раздаётся смешок:

— Не наигрался ещё?

Ён проскальзывает в следующий вагон. Пол под ногами дрожит. Лицо рассекают полоски тепла. Неужто солнце в кой-то веке пробилось сквозь уличную дымку и именно тогда, когда Ён не может его увидеть?

Они проезжают над городом. Следующая станция будет уже под землёй. На ней направления разветвляются, и людей больше. Если выйти там, то можно попробовать затеряться.

Поезд прибавляет в скорости — резкий спуск ощутит любой, даже тот, кто не может наблюдать за ним из окна.

Ён прыгает в следующий вагон, пробегает его, но дальше пути нет — двери не открываются. Последний. Надо же было сесть так близко к хвосту! Ён хватается за рукоятку и замирает у выхода.