— Наталья Никифоровна, составите мне компанию?

Хозяйка, поставив на стол стакан в подстаканнике и выставив вазочку с брусничным вареньем, сказала:

— Простите, Иван Александрович, не составлю. Вот если только рядышком посидеть — так посижу.

— А что такого? — удивился я. — Вы не моя прислуга, чтобы церемонии разводить. В том, что хозяйка выпьет чайку со своим постояльцем не вижу ничего страшного. Тем более, вы коллежская асессорша. Супруг ваш потомственным дворянином был или личное выслужил?

— Супруг мой из мещан был, личное дворянство выслужил, сама из потомственных, — сказала хозяйка, присаживаясь на стул. — За Василия Кондратьевича замуж вышла, когда мне семнадцать лет было, ему двадцать девять. Он тогда в Устюжне служил, только-только коллежского секретаря получил. Вот, влюбилась. Родители мои были против, но пришлось им смириться. Я четвертая дочь в семье, приданого почти никакого. Ну, куда девку-бесприданницу девать? А тут, хоть и небогатый, но солидный, с положением. Понадеялись, что супруг чин выслужит, дворянство получит. Они даже похлопотали, чтобы супруга моего в Череповец перевели, на должность повыше. Но не успел Василий Кондратьевич потомственное дворянство получить. Так что, я, хоть и асессорша, но не дворянка.

— Так может, похлопотать как-нибудь? — предложил я, прикидывая — не смогу ли я использовать свои родственные связи.

Хозяйка, словно подслушав мои мысли, усмехнулась:

— Только не вздумайте своего папеньку о том просить. По мне — пустое все — дворянство там, недворянство. Игрушки. Вам, мужчинам, еще куда ни шло — чин получить, орден там. А нам? Если бы у меня дети были, тогда бы я сама пошла хлопотать. Все-таки, Подшиваловы — мои родственники, не последние люди в Устюжне. Живу я себе, пенсию получаю за покойного мужа, и ладно.

— А можно нескромный вопрос — сколько у вас пенсия?

— Отчего же нескромный? Сто восемьдесят рублей в год.

— Пятнадцать в месяц? Почему так мало? — удивился я. Напрягая свои знания, прикинув оклад коллежского асессора, сказал: — Я думал, у вас рублей тридцать в месяц выходит, если не больше.

— Если тридцать, разве я стала бы сдавать жилье? Жила себе припеваючи, да еще и служанку наняла. На кой-мне пятеро мальчишек, которые днем и ночью орут, да еще и есть постоянно хотят? Уж какой они беспорядок оставляют! Уж вы простите — но даже в уборной все время грязь, — хмыкнула Наталья Никифоровна. Помолчав, сказала: — У моего супруга чуть-чуть до двадцати пяти лет выслуги не вышло. Он в последний год очень сильно болел, в отставку вышел по болезни, ему половинную пенсию назначили. Уж с нее и мне половину дали.

Я слушал и жалел, что не могу рассказать обо всех этих тонкостях и нюансах своим современникам. Но додумать не успел, потому что раздался стук в дверь.

— Мне открыть? — привстал я со своего места.

— Да ну, сидите, — махнула рукой Наталья Никифоровна. — Вам не положено. Дверь должна открывать хозяйка.

И кого это принесло, на ночь глядя? Уже девятый час, скоро спать укладываться нужно.

— Иван Александрович, к вам господин Карандышев Роман Викторович, о котором я говорила, — доложила Наталья Никифоровна тоном хорошо вышколенной секретарши. — Вы его тут примете или в кабинет проведете?

Еще не хватало, чтобы непонятные люди ко мне в кабинет заходили. Тем более, что у меня там еще и спальня. Спальня — место личное.

— Давайте здесь, — махнул я рукой. Да мне, после такого ужина, и вставать-то лень.

В мою «приемную» вошел незнакомый человек. И не в мундире, а в простом пальто и фуражке без опознавательных знаков. Ага, день-то неприсутственный, значит, можно и в партикулярном платье. Но со стула вставать все-таки пришлось. Неудобно сидеть, если вошел гость, пусть и незваный.

Роман Викторович был не похож на того Карандышева из фильма. Крепко сбитый мужчина лет тридцати, со здоровым румянцем на щеках. Пожав мне руку (рука у человека довольно крепкая!), уселся и начал разговор.

— Иван Александрович, мне хотелось бы пригласить вас в гости, — сказал он, а когда я удивленно вскинул брови, непринужденно сказал: — Завтра вы не идете на службу, и я тоже. Да, забыл сказать, что я служу в уездной чертежной конторе заведующим. Так что, день у нас выдается свободным и я желаю вас видеть к четырнадцати часам. Договорились?

— Роман Викторович, с чего вдруг — незнакомого человека, да сразу в гости?

— Так у нас провинция, Иван Александрович. У нас все попросту и без затей. Были мы незнакомыми — вот теперь и познакомились. И жена у меня — она, кстати, красавица, двадцати четырех лет от роду, очень меня просила — дескать, любопытно познакомиться с молодым человеком. Ему, наверное, скучно целыми днями дома сидеть.

Может и на самом деле стоит завтра сходить в гости? Авось, уж сильно-то дров не наломаю? Надеюсь, по-французски со мной не попытаются заговорить? Вон, в Новгороде Ольга Николаевна, которая моя маменька, как-то выдала мне какую-то фразу, едва отбрехался — мол, рассеянным стал.

Сходить? А если городовые что-нибудь накопают? Пообещаю человеку и не смогу? Вдруг они к обеду готовиться станут, то я им свинью подложу. Нет, не стоит давать согласие раньше времени.

— Не знаю, смогу ли я завтра вырваться, — покачал я головой. — Может быть, вы слышали — произошло убийство, а мне по должности положено его раскрывать.

— Иван Александрович, ну какая служба в неприсутственный день? — заулыбался гость. — Я говорю — жена просила, она у меня красавица. Заметьте — выглядит не на свой возраст, гораздо моложе.

Ну и на хрена мне во второй раз слышать, если я с первого раза понял — жена красавица, двадцати четырех лет. Ну и фиг-то с ней. Смотреть на красавиц — да еще чужих, на кой-оно мне?

— Увы, наверное все-таки не смогу, — опять отказался я. — Боюсь, обнадежу, а если не приду, но выйдет неудобно.

— Ну, не смешите меня. Что значит, не смогу? — усмехнулся Карандышев. — Я, хоть и чертежник, и все-то титулярный советник, но даже я знаю, что судебные следователи сами себе хозяева. Как вы скажете — так оно и будет. Я вас на обед приглашаю, опять-таки, жена очень просит.

Нет, что-то тут не так. Отчего он опять говорит о жене?

— Роман Викторович, давайте-ка вы не станете ходить вокруг да около. Говорите прямо — с чего вам друг понадобилось приглашать меня в гости? Ну, не поверю, что вам вдруг прямо-таки (чуть не сказал –идея в башку стукнула) такая мысль пришла?

Чертежник из уездной конторы перестал улыбаться. Посмотрев мне в глаза, сказал:

— Хорошо, скажу прямо сейчас. — Немного помешкал, почесал затылок.— Так вот, Иван Александрович. Как я уже сказал, я — титулярный советник. Мне бы уже пора сдавать экзамен на коллежского асессора, но должность не позволяет. Да и мелковато здесь, в уезде. Вот в Новгороде, в отделе губернского чертежника, открыта вакансия помощника начальника, в перспективе можно получить надворного советника. И моя фамилия — черт бы ее подрал. Почему бы было для пьесы не взять другую? Пока я лишь титулярный– это вечные шуточки! Но с коллежским асессором или надворным советником такие шутки уже не пройдут!

— И я здесь причем? — хмыкнул я, хотя и догадывался, причем здесь я могу быть.

— Притом, что эта должность находится в ведении вице-губернатора…

— И я должен попросить своего папеньку, чтобы он назначил на нее именно вас? Вас я совершенно не знаю, обед- это еще не повод просить отца составить вам протекцию.

— Ну, какой же вы непонятливый, господин Чернавский, — покачал головой Карандышев.— Я знаю, что за все в этой жизни надо платить. Предлагать деньги сыну вице-губернатора глупо, да и нет у меня таких денег. Я говорю — у меня молодая и красивая жена. После обеда я просто выйду, оставлю вас наедине. Думаю, что двух часов вам хватит? Или три?

Я встал со своего места и с интересом посмотрел на чертежника.

— А что скажет ваша супруга?

— И что супруга? — пожал Карандышев плечами и тоже встал с места. — От супруги не убудет. Или, как говорят мужики — не мыло, не измылится.