– Усек, – откликнулся Гольдстрим. – Насколько мне известно, Министерство охраны психического здоровья США вот-вот потребует от Министерства юстиции прижать мерсеритов к ногтю.

Вскинувшись, он с легкой улыбкой на губах повернулся к камере номер два и без запинки заговорил:

– Движение серо-зеленых зародилось около четырех лет назад в Пиноле, штат Калифорния, в стенах заслуженно знаменитого ныне на весь мир клуба «Дабл-Шот» – того самого клуба, где в 1993-м и 1994-м выступал Рэй Меритан. Сегодня Рэй исполнит для нас одну из своих самых известных, самых любимых публикой песен, «Когда-то, влюбленный в Эми». Итак, встречайте…

Выдержав паузу, он развернулся в сторону Меритана.

– Рэ-эй… Меритан!

– Планк-планк, – вторили ему струны арфы под пальцами Рэя.

«Наглядный урок, – думал Рэй Меритан, перебирая струны. – Наглядный урок для подростков, пример, кем вырастешь, не слушаясь маму, – вот что сделает из меня ФБР. Сначала паракодеин, потом мерсеризм… берегитесь, детишки!»

Глен Гольдстрим, оставшийся вне поля зрения камеры, поднял над головой аспидную доску с наскоро нацарапанной надписью:

Убедившись, что вопрос замечен, он нацарапал чуть ниже:

«Вторжение из дальнего космоса, – подумал Меритан, не прерывая игры. – Вот чем они напуганы… боятся неизвестности, точно малые дети. Вот они, наши правящие круги… крохотные, охваченные страхом детишки, играющие в ритуальные игры с игрушками немыслимой силы!»

Тем временем в аппаратной забеспокоились.

«Мерсер серьезно ранен», – донеслась до Рэя мысль одного из работников студии, собравшихся за стеклом.

Рэй Меритан немедленно насторожился и, машинально перебирая струны, сосредоточился на аппаратной целиком.

«Так называемые „ящики сочувствия“ официально запрещены».

Вот как? Рэй тут же вспомнил о собственном ящике сочувствия, стоящем перед телевизором дома, в гостиной.

«Организация, распространявшая и продававшая ящики сочувствия, объявлена незаконной. ФБР проводит аресты в ряде крупнейших городов. Очевидно, вскоре примеру США последуют и другие страны».

Серьезно ранен? Что значит «серьезно»? Смертельно?

А что с мерсеритами, державшимися в эту минуту за ручки ящиков сочувствия? Как они там? Медицинскую помощь получат?

«И как же быть с этими новостями? – размышлял режиссер. – Пустить в эфир сейчас же или дождаться рекламной паузы?»

Рэй Меритан, оборвав мелодию на середине, придвинул поближе микрофон-«пушку».

– Уилбер Мерсер серьезно ранен, – заговорил он. – Да, к этому все мы готовы, однако наше общее горе очень, очень велико. Мерсер… святой.

Глен Гольдстрим, вытаращившись на него, невольно разинул рот.

– Я верю в Мерсера, – во всеуслышанье, на все Соединенные Штаты объявил Рэй Меритан. – Верю: его мытарства, мучения, смерть многое значат для каждого.

Ну, вот дело и сделано. Он публично признался во всем… и для этого даже не потребовалось особого мужества.

– Молитесь за Уилбера Мерсера, – закончил он и вновь заиграл на арфе серо-зеленый джаз.

«Идиот, – подумал Глен Гольдстрим. – Сам же себя и выдал! Недели не пройдет, как угодишь за решетку, и твоей карьере конец!»

– Планк-планк, – откликнулись струны арфы, а сам Рэй ответил Глену лишь невеселой улыбкой.

– А помните ли вы историю о дзенском монахе, игравшем с детишками в прятки? – спросил мистер Ли. – Если не ошибаюсь, ее описал Басе. Монах укрылся в дворовой уборной, а дети не подумали туда заглянуть и вскоре забыли о нем. Человеком он был крайне простым, наивным, и на следующий день…

– Да, признаю: дзен сродни глупости, – ответила Джоан Хияши, отхлебнув чаю и обнаружив, что он совершенно остыл. – Дзен воздает хвалу простоте, легковерию. Полагаю, вы помните: легковерным называют того, кого легко обмануть, обвести вокруг пальца.

– Выходит, вы воистину исповедуете дзен, так как уже обмануты, – заметил мистер Ли, выхватив из-за борта пиджака пистолет и направив его на Джоан. – Вы арестованы.

– Кубинским правительством? – кое-как совладав с собой, уточнила Джоан.

– Правительством Соединенных Штатов, – пояснил мистер Ли. – Согласно вашим же собственным, прочитанным мною мыслям, Рэй Меритан – видный мерсерит, а сама вы склоняетесь к мерсеризму.

– Но я вовсе не мерсеритка!

– Однако симпатизируете мерсеризму неосознанно. Готовы принять его. Я ведь в силах прочесть все это, пусть даже вы не сознаетесь в подобных мыслях даже самой себе. Сейчас мы с вами отправимся назад, в Соединенные Штаты, разыщем там Рэя Меритана, а он укажет нам путь к Уилберу Мерсеру. Все проще простого.

– Ради этого меня и послали на Кубу?

– Я – член Центрального Комитета Коммунистической партии Кубы, – объяснил мистер Ли, – и единственный в ЦК телепат. Обсудив положение, мы единогласно решили: перед лицом угрозы мерсеризма необходимо действовать в сотрудничестве с Государственным департаментом Соединенных Штатов до разрешения кризисной ситуации. Наш самолет, мисс Хияши, вылетает в Вашингтон, округ Колумбия, через полчаса. Едемте в аэропорт: время не ждет.

Джоан Хияши беспомощно обвела взглядом ресторанный зал. Ни посетители за соседними столиками, ни официанты не обращали на них никакого внимания. Дождавшись, пока один из официантов с нагруженным до краев подносом не пройдет мимо, она поднялась на ноги.

– Этот человек, – заговорила она, ткнув пальцем в сторону мистера Ли, – пытается увезти меня силой. Прошу, помогите!

Узнав мистера Ли, официант только улыбнулся Джоан и пожал плечами.

– Мистер Ли у нас – человек видный, известный, – сказал он и поволок поднос дальше.

– Да, так и есть, – подтвердил мистер Ли.

Выбежав из полукабинета, Джоан со всех ног бросилась в дальний угол зала.

– Помогите, прошу вас, – заговорила она, обращаясь к пожилому кубинскому мерсериту с ящиком сочувствия на столике. – Я мерсеритка, меня вот-вот арестуют!

В изборожденном морщинами лице старика что-то дрогнуло. Повернувшись к Джоан, сидящий за столиком впился в нее пристальным взглядом.

– Помогите, – пролепетала она.

– Славь Мерсера, – ответил старик.

«То есть помочь он не в силах», – сообразила Джоан и оглянулась.

Мистер Ли, не опуская нацеленного на нее пистолета, остановился в двух шагах позади.

– Этот старик даже на ноги не поднялся. Не шевельнул даже пальцем, – заметил он.

Джоан бессильно поникла головой.

– Вижу. Вижу…

Вдруг несший обычную повседневную чушь телевизор в углу, поперхнувшись, умолк на полуслове, лицо девушки рядом с бутылкой чистящего средства угасло, экран почернел… а затем из динамика раздался голос нового диктора, заговорившего по-испански.

– Ранен… серьезно, но не смертельно, – прислушавшись, констатировал мистер Ли. – Что вы, мисс Хияши, как мерсеритка, чувствуете в эту минуту? Подействовало происшедшее и на вас? Ах да, верно: вначале ведь следует взяться за ручки, причем осознанно, по собственной воле, иначе эффекта не последует.

Джоан, подхватив стоявший перед стариком-кубинцем ящик сочувствия, взвесила его в ладонях и стиснула ручки что было сил. Мистер Ли в изумлении поднял брови, шагнул к ней, потянулся к ящику…

Нет, боли Джоан не почувствовала.

«Вот оно, значит, как?» – удивилась она, оглядевшись вокруг.

Зал ресторана померк, рассеялся, словно дым.

«Должно быть, Уилбер Мерсер без чувств… да, очевидно. А от тебя я все-таки ускользнула, – подумала Джоан, обращаясь к мистеру Ли. – Не сумеешь ты – а и сумеешь, так не отважишься – последовать за мной сюда, в мир-гробницу Уилбера Мерсера, умирающего где-то среди бесплодной равнины, в окружении врагов. Теперь я с ним – это и есть спасение от гораздо, гораздо худшего. От тебя. Отсюда тебе меня не вытащить. Руки коротки».

Вокруг во все стороны простирались безлюдные земли. Ноздри щекотали резкие, пряные ароматы цветов. Сколько же месяцев, а то и лет эта пустыня не видела ни капли дождя?