− Я ведь не придворная дама, − сказала девушка ровным тоном. – Я преподаватель и декан вашего факультета, и отвечаю за каждого из студентов. Поэтому просто обязана знать, как действовать при… случае.

− Ясно. – Гарвей помолчал немного, а потом начал рассказывать ровным тоном, оставив всякую игривость.

***

− Мы знакомы с детства. Родились в один год. Росли вместе, дружили… Пока не поцапались, из-за вас, между прочим! – он взглянул из-за длинной тёмной челки на Жаклин, а потом продолжал, − До двенадцати лет дар у Патрика никак не проявлялся. Родители даже думали, что его нет вовсе. Я не помню точно эту историю – лично, слава богам, не присутствовал. Его часто задирали дети придворных – обычно это заканчивалось дракой. Патрик был очень вспыльчив.

Жаклин удивлённо посмотрела на принца, но тот лишь отмахнулся.

− С тех пор прошло много времени – он изменился. Так вот, повторюсь: неизвестно что произошло на самом деле, чем так допёк его тот парень. Дар Патрика пробудился и вырвавшись из-под контроля убил мальчишку на месте, а заодно и целую стаю птиц, которой не посчастливилось в тот момент пролетать мимо.

Жаклин закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть, а Гарвей продолжал говорить.

− Патрика поспешно убрали подальше, в далёкое поместье. Оттуда он вернулся совсем другим. Отец рассказывал, в программе его обучения основное внимание уделялось самоконтролю и изучению дара.

− Ты забыл упомянуть, что меня заставили подписать обязательство не применять свой дар в присутствии людей, под страхом заточения! – их обогнал Шульман и, опасно сверкая голубыми кинжалами глаз, остановился скрестив руки на груди. – Не припомню, чтобы позволял тебе разглашать мои тайны!

− Мне не нужно твое позволение! – взвился Гарвей. Патрик сцепил зубы и уставился на Жаклин.

− Не думал, что ты так быстро переметнёшься! – процедил он, продолжая пронзать её взглядом.

− Вы очень доходчиво дали мне понять… всё было ошибкой! – Жаклин изо всех сил старалась чтобы голос не дрогнул.

− Чувства женщин переменчивы как ветер! − с горечью сказал Патрик. – Невозможно их удержать – подобно дуновению они ускользают сквозь пальцы!

Жаклин приоткрыла рот от возмущения. Однако Шульман, напоследок ожег её ледяным взглядом, и повернулся к Гарвею.

− Каково это, выбалтывать чужие секреты, чтобы на их фоне казаться привлекательнее? Если захотелось говорить о неприятных тайнах, может, рассказал бы о том, как проиграл свою парадную корону иностранному послу? Или о том, чем твоему отцу пришлось пожертвовать, чтобы выкупить её обратно?

− Успокойся! – поморщился Гарвей. − Ничего такого я не сказал. Меня спросили о твоём даре, и то, чтобы обеспечить безопасность окружающих. Согласись, вполне закономерное желание декана факультета?

− Ты мог отказаться!

− Мог. Но не захотел! − с вызовом ответил Гарвей. – Мне что, нужно спрашивать твоего разрешения каждый раз, когда я хочу побеседовать с кем-то? Не дождёшься!

Патрик сжал кулаки до бела, зрачки затопила чернильная тьма, вот-вот норовившая выплеснуться наружу.

− Держи себя в руках! – слегка нервно посоветовал принц. – Два новых трупа в университетском парке не останутся без внимания.

Шульман замер на несколько секунд, явно прилагая титанические усилия, чтобы успокоиться. Жаклин подумала – каково это, постоянно бороться с собой, подавлять мельчайшее раздражение или неудовольствие, под страхом спонтанно причинить смерть лишь одной возможностью гнева? Изо дня в день тренировать волю и учиться переключать внимание, постепенно превращаясь в эдакого доброжелательного всеобщего друга?

Гарвей явно приготовился бежать в случае чего – вовсе не трусость, а лишь здравый смысл. Но Патрик, не проронив ни слова, резко развернулся на каблуках и быстро зашагал по аллее обратно к университету.

− Надо же, как его разобрало! Он ревнует! – прошептал Гарвей. – Ну и пусть!

− Мсье де Ансола, благодарю вас за информацию, − сказала Жаклин, цепляясь за выхолощенный официальный тон, как тонущий в болоте за тонкую ветвь, в безумной надежде на спасение.

− Что, уже всё? Вопросы закончились? – делано усмехнулся принц. − Я, конечно, не рассчитывал на долгую прогулку, но не думал, что она будет такой короткой! – в шутливом тоне диссонансом прорезались ноты разочарования.

− А есть ещё то, что мне необходимо знать?

− О! Я только начал рассказывать о его «геройствах»! Но, если вам наскучило говорить о Патрике, может, обсудим что-то более интересное?

− Что же? – Жаклин никак не могла избавиться от видения напряженного лица Шульмана.

− Как вам мой туз? – без перехода спросил Гарвей. От неожиданности, девушка не сразу поняла, о чем он. – Ну тот, летающий! Которого вы сначала у меня отобрали, а потом его пришлось подарить.

− Я не просила вас об этом…

− Конечно. Так как он вам? Слушается?

Девушка потёрла лоб, чтобы собраться с мыслями и ответила:

− Очень своевольный артефакт. Им сложно управлять.

Гарвей довольно усмехнулся:

− Да, без сноровки с ним не обойтись!

− Вы когда-нибудь пытались заставить его крутиться на месте вокруг собственной оси? – решилась спросить девушка.

− Зачем это нужно? – удивился Гарвей.

− У меня случайно получилось – хотела заставить его висеть в воздухе, как у вас тогда, на вокзале… − она смешалась. Что-то неуловимо изменилось в лице принца. Он сорвал на газоне ромашку, неизвестно как там оказавшуюся в это время года, и протянул её Жаклин. Не успела она взять цветок, как Гарвей раскрыл ладонь, выпустив стебель. Ромашка застыла в воздухе перед ним. Стоило принцу убрать руку, цветок тут же упал на дорожку.

− Тут дело не в тузе. Он, конечно, откликается лучше, но заставить висеть в воздухе можно любой предмет. Удивительно! Вам этого не преподавали там, где вы учились?

Жаклин потупилась, а потом наклонилась, и подняла цветок.

− У меня до недавнего времени не хватало сил на подобное, − ответила она, крутя в пальцах чудо, зацветшее не вовремя.

− Но вы же преподаватель!

− Зельеварения и материаловедения, не забывайте! Это вполне естественно, что я не могу сравниться потенциалом с принцем крови!

Жаклин сама не могла понять, почему так разоткровенничалась с Гарвеем, от которого до сих пор видела не так много хорошего. Однако, принц, похоже, оценил это.

− Дайте-ка! – он протянул руку за ромашкой. Вновь завладев цветком, он проделал свой фокус ещё раз, оставляя висеть его в воздухе. – Нужно сконцентрироваться, очистить мысли и представить, что в целом мире есть только вы и этот цветок. Попробуйте!

На этот раз он не дал ромашке упасть, подхватив, стоило ей слегка покачнуться. Гарвей вновь протянул её Жаклин и поощрительно произнёс:

− Ну же, давайте!

Девушка послушно вытянула руку с зажатой в пальцах ромашкой вперед, и постаралась представить, что цветок – её часть, а потом постепенно, осторожно разжала пальцы. Стебелёк дрогнул, но не упал, покачиваясь в воздухе на расстоянии мизинца от её ладони. Голова закружилась, концентрация нарушилась, и ромашка вновь оказалась на земле.

− Вполне сносно для первого раза! – Гарвей не стал наклоняться за цветком. Он просто пошевелил пальцами правой руки – ромашка взлетела и замерла напротив Жаклин. Парень лишь поднял бровь – стебель начал складываться и переламываться в разных местах, оторванные лепестки полетели в стороны. Секунда – и от цветка, выбравшего для цветения не свое время, не осталось ничего – ветер подхватил ошметки стебля и листьев, разметав их по газону. От неожиданности, девушка широко раскрыла глаза.

− Не только у Патрика опасный дар, − без улыбки сказал принц. – Главное, научиться его контролировать. У… Шульмана пока выходит скверно. Мой учитель ещё в детстве, сказал одну фразу: «Одно и то же может спасти жизнь и убить. На огне мы готовим пищу, но стоит вырваться из-под контроля, всё на его пути превратится в пепел». Только с годами я осознал, как он был прав.