Когда мои глаза немного привыкли к сумраку (Магическое Зрение я пока старался не использовать), царящему в пещере, я сумел немного осмотреться: пещера была большой, даже огромной, теряющейся где-то в темноте, и явно нерукотворной. Весь потолок представлял собой сплошное переплетение многочисленных корней исполинского Древа, как больших, так и весьма маленьких — не толще волоска.

Посередине пещеры, вкруг стояли грубо вырезанные из дерева уродливые почерневшие Идолы. Некоторых из них я узнал без труда: вон тот суровый мужик в кольчуге и шлеме с инкрустированной серебром бородой и золотыми усами, с шестилучевой правосторонней свастикой на груди, не иначе — Громовержец Перун. Стоявший поодаль идол хмурого бородатого старца с кривым посохом в руке, и рогатым знаком быка на груди — Волос-Велес, Скотий Бог. А Ящер, похоже, и не в курсе, что это всего-навсего искусственно выращенный Аватар Кощея.

Еще я сумел узнать идола Симаргла, Крылатого Пса, защитника и покровителя различных растений. Остальные фигуры идентифицировать мне так и не удалось, а их было в этом освещенном факелами месте довольно значительное количество. Сдается мне, что здесь в качестве Идолов присутствовали все Боги славянского Пантеона.

И не только славянского: в глубине пещеры я заметил гигантские каменные фигуры Зевса, Посейдона и Аида — триумвирата, правившего Богами Олимпа после Титаномахии. Так же присутствовали в пещере и более мелкие скульптуры греческого Пантеона.

Так же не обошли своим вниманием «коллекционеры» и египетских Богов: я узнал шакалоголового Анубиса и Гора с головой сокола. Остальных мне узнать не удалось в колеблющемся и тусклом пламени чадящих светильников. Но Идолов здесь было много, просто неимоверное количество — каменных, деревянных, гипсовых. Всех времен и народов!

Похоже, что сынок с мамашей постарались собрать здесь их всех. Хоть на мой неискушенный взгляд это было совсем нереальным делом. Однако, практически вечная жизнь и масса свободного времени, дают весьма и весьма фантастические результаты.

Для чего им потребовалось собирать подобную «коллекцию» былого Божественного могущества, мне было непонятно, но я надеялся, что позже Ящер популярно всё объяснит. Однако, держать «ухо востро» я не переставал, постоянно ожидая какой-нибудь подвох. Ну, действительно, не может же всё идти чинно и благородно? Не моя эта Карма. Обязательно должно было вылезти какое-нибудь дерьмо!

В самом центре круга, обозначенного самыми древними почерневшими Идолами, распознать которых просто невозможно, на переплетении толстых древесных корней, выпиравших из земляного пола, стояла резная деревянная чаша, заполненная почти до краев какой-то темной маслянистой жидкостью. Из-за скудного освещения большего мне не удалось рассмотреть. Рядом с чашей лежал позеленевший от времени медный нож.

В руке Ящера неожиданно появился внушительный каменный посох с навершием в виде стилизованного изображения извивающегося Змея. Остановившись возле чаши, Повелитель Пекла ударил посохом оземь, так, что сотряслась вся пещера, а затем раскатисто и торжественно произнес:

— Соискатель прибыл!

— Пусть подойдет к Чаше! — неожиданно раздался низкий величественный голос «из ниоткуда». Казалось, что сами стены пещеры генерируют звуковые волны. Нет, это корни, неожиданно понял я. Именно корни гигантского дерева выступали в качестве резонатора звука!

Я сделал несколько шагов и остановился прямо напротив чаши, наполненной какой-то жижей, похожей на первый взгляд на густую кровь. Я почувствовал, как по мне пробежался «оценивающий взгляд», от которого по спине пробежали крупные мурашки. Черт возьми, да его реально почти физически чувствовал! Этот непростой «взгляд» словно бы пытался вывернуть меня наизнанку. Ну, не тут-то было! Хоттабыча таким Макаром хрен расколешь — обломаешься!

— Кто просит за него перед лицом Всесильного Древа Жизни? — продолжил свою речь всё тот же бесплотный голос.

— Я! — Повелитель Пекла сделал шаг вперед, став рядом со мной плечом к плечу.

— Назовись! — громыхнуло в подземелье, и переплетенные корни потолка лениво шевельнулись, словно сытые змеи. — По какому праву ты взываешь к Первородному Древу?

— Я — Ящер, из Рода Змея, Повелитель Пекла и Подземных Глубин, взываю к Первородному Древу по праву родства!

— Докажи это! — Корни дерева на потолке зашевелились еще активнее.

Ящер поднял с подставки позеленевший от времени медный нож, вытянул над чашей левую руку, а правой без долгих раздумий полоснул себя по запястью.

«А весело тут у них!» — мысленно усмехнулся я, не желая разрушать «таинство» звуками своего голоса.

Из раны в чашу упала первая капля «змеиной» крови, всколыхнув ровную гладь темной жидкости. Медленно и тягуче во все стороны побежали круги. Вслед за первой каплей упала вторая, затем третья. Интенсивность каплепадения нарастала. Вскоре кровь Ящера потекла в чашу тонкой струйкой.

— Достаточно! — вновь громыхнул голос. — Теперь омой руки в родственной крови!

Ящер передал мне нож и послушно опустил руки в глубокую чашу, заполненную, как я уже понял, кровью.

«Интересно, — подумалось мне, — сколько времени она здесь хранится? Неужели с тех самых древних времен Мимира? Или еще раньше? И почему тогда не портится? Хотя, в жилах Ящера, наверное, течет совсем не кровь, а нечто подобное Божественному Ихору[1], а он-то наверное, и не портится».

Руки Повелителя Пекла погрузились в чашу по локоть. Рана на запястье скрылась под слоем темной жидкости. Он на мгновение закрыл глаза и замер неподвижным истуканом. Корни на потолке тоже застыли, перестав извиваться. Все вокруг как будто бы замерло в каком-то немом ожидании. Неожиданно Змей распахнул закрытые глаза, и они сверкнули в полумраке пещеры ярко-изумрудным незамутненным светом. Зрачок же при этом стал узким и вертикальным.

— Родовое Древо и Духи-Хранители признали твое Право! — Торжественно пробежало по пещере.

Ящер вынул окровавленные руки из чаши, и тягучая жидкость покинула их, не оставив и следа на ладонях. Я разглядел, что резаная рана на запястье братца исчезла. Исчезла бесследно, не отметившись даже маленьким шрамом.

— За кого ты просишь? — Бесплотный голос гулко отразился от свода.

— За брата моего и сына Матери моей Змеихи — Хоттабыча! — отступив от чаши на пару шагов, ответил Повелитель Пекла.

— Подойди к чаше! — приказал мне голос и корни на потолке вновь всколыхнулись.

Я сделал шаг и замер перед чашей с ножом в руке. Я понимал, что сейчас должно произойти

— Докажи, что ты одной с нами крови! — прогудел голос. — Докажи, что имеешь право находиться в этом священном месте! И если это не так — пусть тебя покарают Духи-Хранители и само Древо Жизни!

«Ну, кто бы сомневался?» — со вздохом подумал я, вытягивая руку над чашей.

Собравшись с духом, я недрогнувшей рукой провел лезвием медного ножа по своему запястью. Первые капли моей крови упали в чашу, смешавшись в ней с кровью Ящера и еще незнамо каких «неведомых родственничков».

— Достаточно! — не успокаивался голос. — Теперь омой руки в родственной крови.

«Эх! Была, не была!» — Подумал я, погружая руки в чашу.

Кровь оказалась теплой, несмотря на прохладу, царившую в этом подземном святилище. Первое мгновение ничего не происходило, а затем…

Переплетение корней на потолке дрогнуло и пришло в сильное движение. Вместе с этим я почувствовал, как со дна чаши стремительно поднимаются небольшие нити-корни, захватывая и переплетая кисти моих рук в крепкий замок. И еще я ощутил, как самые мелкие корешки проникают в порез на запястье и стремительно двигаются внутри моего тела, продвигаясь к головному мозгу, принося нестерпимую боль…

[1] В греческой мифологии ихор — кровь богов, отличная от крови смертных.

Боль сводила с ума, но я стойко терпел, не дернув даже мускулом, не желая перед новообретенной родней ударить в «грязь лицом». Ящер же как-то вытерпел эту боль? Значит, и я сумею… Хрена он дождётся от меня хотя бы звука. Вот ведь падла какая! Хоть бы словом обмолвился, что меня ожидает.