— И кто вы передо мною? — пророкотал великан, поглядывая на нежданных гостей с высоты. Его голос громовым эхом гулял по всему лесу, заставляя трепетать каждую веточку. — Козявки, жуки, черви навозные! Растопчу и не замечу!

— Ох, ты ж! Хоспади! — Я «испуганно» закрыл лицо руками, откровенно потешаясь над Лешим. Сколько таких же великовозрастных утырков меня навозным жуком и червяком обзывали? У них что, других ругательств нет? — Может, пойдем, мы… А?

— Поздно! — Явно наслаждаясь собственным всемогуществом пророкотал великан, поднимая ногу, больше похожую на огромный корень, выдранный из земли. — Растопчу…

— Виру готовы заплатить! Только пощади, Лесной Хозяин! — поддав в голос дрожи, добавил я. — Не думали мы, что ты так велик и могуч!

— Вы что такое творите, мессир? — Зашептал из-за спины мне на ухо Грималкин.

— Спокойно, хвостатый! — успокоил я его. — Дедушка знает, что творит!

— Виру? — Заинтересовался Леший, опуская поднятую ногу. Его глаза алчно сверкнули, а в куцых мозгах, наверное, шевельнулась мысль: а что, если кроме самобранки, у этих голодранцев еще что имеется? — Какую виру, старик?

— Великую! — крикнул я, запуская руку в сумку. — Ты такую и не видел никогда!

— Неужели лучше Скатерти-самобранки? — Леший даже наклонился, чтобы получше слышать мой ответ.

Вот воришка сам себя и выдал! Значит мы с котом по адресу пришли. Что ж, сейчас и спросим по-полной с этой коряги за нашу дорогую красавицу-Самобранку. Сначала я хотел основательно поджарить эту растопку для костра. Дар соответствующий у меня имелся, да и Силёнок в Резерве ещё достаточно оставалось.

Но потом передумал — топать по выгоревшему до головешек лесу то еще удовольствие. Будем брать это чучело на понт, а вот если не прокатит, тогда и посмотрим. Я расстегнул кармашек в сумке и вытащил из него один из Волшебных Бобов. Если кот не ошибся, и вырастающий Боб подобен стихийному бедствию, то он здесь весь лес к чертям разнесет и все соки из него выпьет! А лес для Лешего — самое дорогое, он без него и дня не протянет.

— Однозначно! — Голосом Жириновского произнес я, вытащив руку из сумки и засветив Боб Лесному Хозяину. — Знаешь, что это за чудо?

— Не разгляжу… — Прищурившись произнес Леший, наклонившись почти до самой земли. — Мал слишком… А-а-а! Неожиданно взвизгнул он, разглядев, что у меня в руке. — Волшебный Боб! Убери его! Срочно убери!

— А чего это мы так испугались, ваше лесное величество? — Теперь пришёл мой черед поизгаляться над оху.вшей вконец Нечистью. — Нежели какое-то маленькое сморщенное семечко вас так напугало? — Я сделал вид, что роняю Боб на землю.

— Нет! Только не это! — взмолился Леший, падая передо мной на колени. — Ты не понимаешь… Он сожрет всё в округе! Мой лес погибнет! — Лесной Хозяин стремительно уменьшался в размерах, пока не сжался до прежнего роста.

— А с хрена ли меня это должно волновать? — Я подкидывал Волшебный Боб на ладони, наблюдая за вздрагивающим от страха мелким плюгавым стариком.

— Не губи, дурня, Повелитель Хаоса! Всё, что скажешь — все в точности исполню!

Ну, вот как с этими Тварями поступать, если они ничего, кроме грубой силы не воспринимают? Хотел ведь добрым словом обойтись, но без заряженного пистолета, приставленного к виску, нормального разговора никогда не получается.

— Так-то оно лучше! — Я решил смилостивится над Лешим, вновь убирая Волшебный Боб в сумку. Но кармашек я на всякий случай не застегнул. — Значит, это ты у меня Скатерть-самобранку увел? И не вздумай юлить, плесень зеленая! А то быстро вместо твоего леса устрою огород с Волшебными Бобами! Ты бобы любишь, мечта лесоруба?

— Нет… — Замотал Леший головой. — А Скатерть-самобранку я забрал, — признался он после моей угрозы, — всё, что в лесу — то моё…

— Слышь, ты Хозяин Лесной, или разбойник с большой дороги? — продолжал я третировать Лешака. — Стыдно должно быть, заплутавших путников обирать. На хорошую пиз.юлину нарваться можно!

— Вот я и нарвался… — тяжко вздохнул Леший, глядя на меня исподлобья.

— Давай, тащи скатерть обратно — и разойдемся, как в море корабли.

Лешак под моим проницательным взглядом съёжился еще больше, и испуганно проблеял:

— Не губи — нету её у меня! Водянику снёс. От только перед самым вашим приходом и воротился…

— Кому снёс? Водяному, что ли? — переспросил выбравшийся из-за моей спины кот.

— Да-да, Водянику толстопузому я её отдал, — залебезил Леший даже перед говорящим котом. — Потому, как я её в кости жаборотому проиграл, — пояснил он, отползая от меня подальше. На всякий случай, наверное. — Мы кажный год, почитай уж лет двести, как только снега сойдут, а лёд растает, с пучеглазым от спячки зенки продерём, тут же за кости садимся. Сначала на зверей, птиц, на рыбу играли. А недавно на желания играть начали. Проигравший исполняет желание победителя. В этом годе я проиграл. А этот лягушатник с меня потребовал хлебом его накормить. Хлеба настоящего ему, видите ли, захотелось! Ну, а я спрашивается, где его возьму? Хлеб-то? У меня в лесу хлеб на деревьях не растет! А в поле у смертных свой Хозяин есть — Полевик! А мы с ним совсем не ладим, воюем даже! И вдруг — удача, настоящая Самобранка…

— Ладно. С тобой всё понятно. К Водяному веди! — распорядился я, не слушая больше оправданий Лешего.

— Не извольте беспокоиться, — Леший с облегчением перевёл дух, — я вас к толстопузому мигом доставлю! Водяник кашу заварил — вот пусть сам и расхлёбывает!

Леший пересёк полянку и подошел к плотным зарослям. Деревья и кусты по одному мановению руки Лесного Хозяина раздвинулись и образовали удобную тропинку. Леший, призывно махнув нам рукой, исчез в ночной темноте.

— Ну, погнали за ним, хвостатый? — риторически спросил я, шагнув вслед за Лешим на чудесную тропинку.

Едва только мы занырнули в лес, деревья за нашей спиной сдвинулись, переплетаясь ветками, и тропинка вновь перестала существовать.

Бледный свет луны заливал большое, слегка заболоченное озеро, которое находилось в самой чаще леса. Старый толстый Водяной, сидевший на мокром прибрежном песке, шумно чесался. Перед ним на песке лежала расстеленная Скатерть-самобранка, но ничего путного добиться от неё Озёрный Владыка так и не сумел.

От нечего делать Водяник пялился на лунную дорожку, протянувшуюся через всё озеро, хозяином которого он испокон почитал только себя.

«Да, как же — хозяин, — грустно подумал водяной, нервно сплюнув в воду. — Для кого — хозяин-то? Для рыб и лягух?»

Водяник раздраженно запустил свои перепончатые лапы в спутанные зелёные, словно водоросли, космы. Нащупал пиявку, крепко присосавшуюся к шее, и с силой дёрнул. Бросив извивающуюся тварь под ноги, он злобно растёр её широкой ластообразной лапой, снабженной острыми когтями о прибрежный песок.

— Вот тебе и хозяин, — болезненно прошипел вслух Водяной — ранка на шее, оставшаяся после укуса пиявки, саднила, — скоро лягухи меня затопчут! Никто меня теперь не боится, не уважает! Эх, вот раньше…

Когда-то, давным-давно, стояла на берегу озера крепкая весь, от которой сейчас не осталось и следа. Каждую весну старались люди угодить Водяному Владыке: чтобы рыба ловилась, чтобы Нежить озерная не охотилась на людей. Задабривали, как следует, частенько скидывая в озеро связанных рабов и рабынь. А для ежегодной осенней жертвы выбирали огромного белого быка. Ну, а уж печеных белых караваев, меда и другой разнообразной вкусной человеческой пищи, вообще без счету.

В общем, жил водяной припеваючи. Утопленные девушки становились его жёнами — Русалками: у похотливого водяника их было тогда не счесть. Утопленники — на посылках: то подай, это принеси. Да и Силушкой обделён не был. Жертвы, приносимые Водяному Князю, были столь обильны, что он мог повелевать не только водными созданиями — Русалками, Утопленниками и прочей водяной Нечистью и Нежитью, но даже и некоторыми Стихийными Духами, из тех, что помельче, да послабее. Если смертные просили дождя, Водяной всегда мог им это устроить. И не только дождь…