АП: В чем вы видите свою личную задачу?

БИ: Очень важно сегодня достучаться до сердца каждого человека, помочь ему увидеть луч добра и света, поверить в себя, в страну – через поэзию и литературу.

АП: Вы из Рязанской области, из есенинских мест. Как вы относитесь к Сергею Александровичу Есенину?

БИ: Как можно относиться к великому поэту, земляку? С уважением и любовью. Сергея Есенина я люблю с детства. Помню, жили мы уже в Москве, и попала какими-то неведомыми путями в нашу коммунальную, многонациональную, многонаселенную квартиру запрещенная в те годы, затертая книжечка стихов Сергея Есенина. Откуда и кто ее принес, не знаю, только помню, это было в 1950 году, все жильцы нашей квартиры из 11 комнат как-то непроизвольно собрались на кухне, которая была для нас и клубом, и местом постоянных встреч, и теплушкой, там стояла большая плита. Была зима. Собрались на кухне, кто перекусить, кто погреться. И вдруг кто-то начал вслух читать стихи из сборника Есенина. Все ужинающие, готовящие еду, стирающие – затихли. Потом кто-то другой продолжил читать, и так продолжалось часов до 12 ночи, пока не закончилась книга. Мы, пацаны, тоже слушали стихи вместе со взрослыми. Мама работала в тот день во вторую смену и пришла уже к самому концу наших чтений. Она взяла книгу к нам в комнату и стоя, облокотившись о стол, читала ее до 4 утра. В то время в нашем доме жили в основном строители, приехавшие из деревень и поселков из самых разных уголков России, так же, как и наша семья. Поэтому стихи Есенина не могли не тронуть каждого из нас, ведь он писал о природе, о любви, о крестьянской жизни, о любви к животным. Каждый, слушая эти стихи, сопереживал поэту, вспоминал свою жизнь, родные места, свою судьбу. С тех пор и я полюбил стихи Есенина. Кстати сказать, судьба ко мне очень благосклонна. Дело в том, что когда я вернулся в Москву из Швеции, где работал генеральным консулом, то меня пригласили на работу в одно из подразделений МИД России, которое размещается в бывшем особняке известного русского генерала Ермолова, героя Отечественной войны 1812 года по адресу Пречистенка, 20. И что оказалось!

АП: Что?

БИ: А то, что в этом же доме в 1921 году жил Сергей Есенин с Айседорой Дункан. Очень популярную в то время американскую танцовщицу, «царицу жеста», носившую тогда титул «русской американки» из-за того, что она симпатизировала нашей стране и часто бывала в России, советское правительство пригласило «обучать искусству танца пролетарских детей», как было сказано в документе. Московская школа, а позже студия имени Айседоры Дункан, просуществовала до 1949 года. Итак, волею судьбы я оказался в доме, где когда-то жил и работал мой земляк, великий Есенин. Моим рабочим местом оказался кабинет № 13, который в свое время был спальней Айседоры Дункан и Сергея Есенина.

АП: Это, конечно, удивительно. Дорогие телезрители, я счастлив, что мог сегодня поделиться с вами встречей с удивительным человеком, дипломатом Борисом Мосаловым, секретарем правления Союза писателей России, вице-президентом Лиги писателей Евразии, академиком Академии поэзии России. Борис Иванович возглавляет литобъединение Министерства иностранных дел России «Отдушина», способствует укреплению мира и дружественных связей государств, созданию единого гуманитарного пространства для сотрудничества народов на ниве Милосердия. А если это так, то мы спокойны за нашу державу. Она – в руках умных и творческих людей. Спасибо вам за это, дорогой Борис Иванович! И – до новых встреч!

БИ: Всего доброго!

АП: Напоминаем: с вами был ваш постоянный ведущий – Александр Павлович Романцев – и передача «История рядом с нами». Обернитесь вокруг, загляните в себя и поймите, что мир простирается гораздо глубже, наша история – в нас самих!

Постоянные посещения жены, просмотр семейной хроники и задушевные разговоры сделали свое дело – Романцев вспомнил свою семью.

Алла Борисовна сидела у его кровати и держала его за руку.

– Саш, ну хочешь, мы на все лето к твоим в Рязань поедем, а?

«Тоже мне, вспомнила! Через четверть века. Как будто бы у нее, а не у меня амнезия», – молча, только одними сухими губами препирался с ней Романцев.

– Что ты там шепчешь?

Он закрыл глаза. А ведь действительно, сколько раз он хотел поехать, так каждый раз возникали какие-то дела!

Хорошо, тесть сам оказался рязанский…

Алка после занятий прибежала домой. Зимняя сессия обещала быть тяжкой. Пятый курс, нагрузка перед дипломом – не побалуешь. Отец встретил ее серьезным разговором.

– Алюня, поди, что скажу, дочка, – позвал он ее на кухню и закрыл дверь.

Она подлетела к отцу, поцеловала в щеку, прижалась к нему замерзшими губами.

– Не поможет. И не думай ластиться, лиса.

– Ну папка…

– Что папка? Что это ты надумала, а?

– Ничего…

– А вчера что за «экземпляр» в дом привела?

На кухню влетела мама.

– Борис! Скажи ей!

– Я и говорю!

– Нет, ты серьезно скажи! Замуж собралась!

– Да! И что? – Алка пошла штурмом на маленькую мамку. «Карманный одуванчик» звал ее отец: маленькая, рыженькая… А дочка пошла ростом в отца, мастью – в мамку.

– Тебя столько лет ждет Женька – нормальная семья, дипломаты, вы с детства знакомы…

– Мама! Мне твой Сергеев с яслей надоел!

– Неправда! Ты была в него влюблена в восьмом классе.

– И что? Сколько с тех пор прошло? Дурной он, избалованный, индюк надутый! «Мой дипкорпус! Мое консульство!»

– Боря, хоть ты ей скажи!

– Я бы и сказал, если бы ты не набежала…

– Мне что – уйти? – бросилась в атаку маленькая львица, – Судьба дочери решается, а мне уйти?

– Лейла, ну что ты, в самом деле? – Муж осторожно взял ее за руку. Это было так трогательно, что Алла обняла мать.

– Ну мамулечка, ну ты же знаешь, все по любви должно быть.

– По какой любви? Вы два дня знакомы!

– А ты папу сколько знала? Неделю?

– Не сравнивай! Тогда было другое время! И твой папа уже был дипломатом!

– А мой тоже будет…

– Кем? Телевизионной пешкой? КВНы снимать?

– Ма, ну вспомни своего первого мужа! Почему ты не смогла с ним жить?

– Да дура была!

Борис удивленно посмотрел на жену.

– Нет, мам, ты его не любила! Вот что значит за престиж выходить. А с папкой, раз увидела – и на всю жизнь! Помнишь?

– Он как в самолете подошел ко мне, так и не отходит до сих пор! – размякла мама, с нежностью взглянув на мужа.

– У вас билеты, что ли, вместе были? – подначивала Алла. Она, конечно, помнила всю историю, но ей необходимо было погрузить маму в воспоминания. Та всегда плакала, когда рассказывала про первую встречу.

– Представляешь, подошел к почтенной даме и говорит на чистом испанском: «Вы ведь позволите мне сесть возле моей спутницы?»

Ата: «О! Конечно! Если это ваша спутница! Конечно!»

И всю дорогу, все пять часов…

– Три с половиной, – уточнил отец.

– Он читал мне стихи. Аллочка, детка, я была потрясена. Вы поэт, говорю. А он мне – нет, я дипломатический работник…

Отец на этом месте всегда откашливался и обнимал свою лисичку.

– Вот, какая дивная история! – Алла продолжала гнуть свою линию.

– Так ведь дипкорпус! Эрудиция! Воспитание! Не то, что твой э… медведь, – не сдавалась мать.

– Послушай, одуванчик, а чем, собственно говоря, плох медведь? – миролюбиво произнес Борис и чмокнул жену в макушку. Он и сам был похож на медведя, особенно рядом с маленькой своей Шахерезадой.

– Вы посмотрите, у него единственную дочь пытается забрать какой-то… мужик рязанский, – вспылила Лейла, вырвавшись на свободу из его объятий, – а он!..

– Что-о-о? – Отец подскочил как ужаленный. Кто-о-о?!

– А, точно! Папка, так ты у нас тоже… с Рязани! – И Алка поняла, что эту битву она выиграла. Борис Иванович был вне себя:

– Ага! Вспомнили! Так вот, многоуважаемая Лейла Булатовна!..