Кобаси, не отвечая, раскрыл историю болезни только что вошедшего пациента.

– Нехорошо заставлять людей столько ждать.

– Я не стану их смотреть.

– Почему?

– Потому что это либо пациенты, пришедшие впервые, либо больные, которых ведет лично доктор Наоэ. Я не уполномочен осматривать их.

– Но ведь уже так поздно…

– Пусть идут домой. Сэкигути растерянно молчала.

– И закончим этот разговор.

– Сэнсэй!.. – не веря своим ушам, воскликнула Акико.

– А ты молчи!

– Что же делать? – в отчаянии пробормотала Цуруё и поспешила в регистратуру к телефону.

Наоэ пришел минут через тридцать, когда было уже почти одиннадцать. Его всегда бледное лицо сегодня казалось совсем бескровным, волосы были всклокочены.

– Извините, опоздал… – пробормотал он, обращаясь не то к Кобаси, не то к медсестрам, тяжело опустился на стул, закрыл глаза и вздохнул. Глаза его, окруженные густой синевой, ввалились, в каждой черточке лица сквозила страшная усталость.

Из регистратуры прибежала девушка.

– Сэнсэй, вас к телефону.

– Кто звонит?

– От какой-то Ямагути.

– Ямагути?

– Говорит, что он – ее импресарио.

– А-а… – Наоэ хлопнул себя по лбу и поднялся.

– Норико-сан! Доктор пришел, – заглянула в процедурный кабинет Сэкигути. Старшая сестра всегда старалась ставить Норико в пару с Наоэ, а Акико – с Кобаси. Она явно пыталась таким путем что-нибудь разнюхать, и девушек подобное разделение не особенно радовало.

– Доброе утро, – поздоровалась Норико, входя в кабинет. Наоэ уже кончил разговаривать по телефону и сидел с закрытыми глазами. – Вам нехорошо?

– Нет…

В последний раз Норико виделась с Наоэ дня три назад, у него дома.

– Можно приглашать больных?

Наоэ взглянул на стоявшую сбоку Акико.

– Ты приготовила инструменты?

– Да. Осталось только простерилизовать. Я уже сдала дежурство. Можно мне идти домой?

– Иди.

Наоэ повернулся к столу, взял из стопки лежавшую сверху историю болезни и приказал Норико:

– Зови!

В тот день Наоэ принял около пятнадцати человек и освободился позже обычного. Несмотря на то что Наоэ работал очень быстро, последнего пациента он отпустил, когда пробило уже половину первого. Кобаси закончил прием раньше и уже ушел в ординаторскую.

Когда закрылась дверь за последним пациентом, Наоэ в изнеможении откинулся на спинку стула.

– Принеси холодное полотенце!

Норико обтерла лицо Наоэ влажной салфеткой. Остальные сестры, вероятно не желая им мешать, ушли в столовую.

– Что случилось?

– Ничего особенного.

– Опять пили?

Наоэ, не отвечая, расправил плечи и судорожно вздохнул.

– Вам бы надо полежать.

– Да…

– В ординаторской сейчас кто-нибудь есть? Наоэ молчал.

– Может, поищем свободную палату?

– Пойду в шестьсот первую.

– В шестьсот первую? – удивленно переспросила Норико.

– Да, она сейчас пустует.

– Подождите, надо хоть постелить там постель!

– Ничего, лягу на диван.

– Нет-нет, я мигом!

601-я палата находилась на шестом этаже. Холл, комната для сиделки, комната для больного, ванная, туалет, телевизор – одним словом, палата люкс. Таких палат, стоивших 15 тысяч иен в день, на шестом этаже было три. Две из них – 602-ю и 603-ю – сейчас занимали директор крупной фирмы и известный деятель культуры.

Наоэ снял халат, прилег на разобранную постель и закрыл глаза. Окна выходили во двор, и в комнате стояла непривычная тишина – лишь иногда долетали откуда-то издалека гудки автомобилей. Даже не верилось, что это почти центр города.

Бледные лучи осеннего солнца проникали сквозь зеленые шторы, и в их тусклом свете лицо Наоэ выглядело безжизненно мрачным.

– Положить на голову холодный компресс?

– Нет. Не надо.

– Может, поедите?

– А сока нет?

– Сейчас посмотрю.

– Только похолоднее.

У выхода Норико задержалась перед зеркалом и, оправив на груди халат, вышла. Когда она вернулась, Наоэ лежал на правом боку, закрывая лицо от света.

– Принесла!..

– Спасибо.

Чуть приподняв голову, Наоэ одним глотком осушил стакан.

– Хорошо!

– Еще?

У ног Норико на полу стояла вторая бутылка с соком.

– Нет, достаточно. Сколько сейчас времени?

– Без десяти час.

– Да-а?..

Наоэ устремил взгляд на белую стену. Черты лица его заострились, щеки в сумраке комнаты казались еще более впалыми.

– Отдохнули немножко?

– Я бы не сказал.

– Ну как можно столько пить?!

– Я не пил.

– Что же тогда с вами?

– Неважно.

Наоэ снова закрыл глаза. Норико поплотнее задернула шторы, и в комнате воцарился полумрак.

– Утром тут был целый переполох.

– Что такое?

– Ни старшая сестра, ни доктор Кобаси ничего не знали…

Наоэ молчал.

– Как зовут вашу сегодняшнюю пациентку?

– Акико Ямагути.

– Это она приходила недавно в клинику?

– Да.

– Вы тогда и договорились с ней насчет операции?

– Меня попросил один мой приятель, который знаком с ее импресарио.

– Импресарио?

– Да. Акико Ямагути – это ее настоящее имя, а сценический псевдоним – Ханадзё. Ханадзё Дзюнко.

– Певица?

– Да. Она.

– Значит, будет оперироваться у нас в клинике?

– Совершенно верно. И лежать будет в этой самой палате.

– Здесь… – Норико огляделась вокруг. – Так она вот-вот должна приехать?

– Да, мы договорились с ней делать операцию сразу после обеда, но она позвонила и предупредила, что немного задержится.

– Откуда она едет?

– Из Фукуоки. Но кажется, не попала на самолет.

– Наверное, опоздала?

– Да. Ее импресарио говорил, что вчера вечером после концерта в Культурном центре у нее была встреча с поклонниками, а сегодня утром Дзюнко должна была раздавать автографы в магазине грампластинок и освободилась позже, чем предполагала.

– То есть она приедет в клинику…

– …в пять или шесть, – закончил за нее Наоэ. – Так она сказала.

– И сразу на операцию?

– Ты сегодня в дневную смену?

– Да.

– Такаги после обеда отпросилась домой.

– Если надо, я останусь.

– Пожалуйста.

– Но это страшно тяжело – с дороги и сразу операция. Она же едет издалека, из Фукуоки.

– Такая уж у артисток жизнь. Ничего не поделаешь.

– Но ведь речь идет о ее здоровье.

– Она собой не распоряжается.

Наоэ медленно повернулся на другой бок. В коридоре прошелестели чьи-то шаги. Медсестра. В соседнюю дверь постучали. Затем у входа послышались голоса, но слов было не разобрать.

– Выходит, об этом никто не знает? – понизив голос, спросила Норико.

– Только Главный.

– А с виду такая скромная… – начала было Норико и прикусила язык. Как знать, не оказаться бы и ей в такой ситуации…

– Необходимо сохранить все в тайне.

– Даже от старшей сестры?

– Старшей сестре я просто-напросто забыл сказать.

– Ей это не очень понравилось! Наверняка уже доложила госпоже Гёда, что вы сегодня опоздали.

– А ну ее! Я отдохну немного. Разбуди меня часа в два. – И Наоэ повернулся к стене.

– Когда приедет Ханадзё, проводить ее сюда? – Она приедет после пяти.

– Может, оставить еще кого-нибудь из сестер?

– Не надо. Ты и дежурная сестра – этого вполне достаточно.

– Хорошо.

Норико огляделась: она вдруг представила себе, как будет лежать здесь после операции обольстительная Дзюнко Ханадзё.

Уже пробило пять, а Дзюнко Ханадзё так и не появилась. Врачи и медсестры расходились по домам. В ординаторской Наоэ, лежа на диване, читал утренние газеты.

– Ну, я пошел. – Кобаси повесил халат и снял с вешалки свою светло-коричневую куртку.

– Кобаси, постой. Кобаси повернулся к Наоэ.

– Я заходил в палаты… Тода Дзиро, которому разбили бутылкой лицо, все еще здесь. Это ты его оставил?

– Я.

– Почему? Ведь он больше не платил.

Наоэ, приподнявшись на локте, смотрел на стоявшего перед ним Кобаси снизу вверх.