Легкий поцелуй в оголенную часть шеи вызвал стаю мурашек по коже. Хорошо, что я успела принять ванную и от меня теперь пахло тем самым мылом с лавандой.

— Все, что нужно — это твое решение. — Рассел подошел ко мне спереди и легко поцеловал в губы.

Эм, ситуация становилась все более напряженной. По крайней мере, напряжение одной части тела Лекса я ощущала весьма четко.

А намерения — однозначными, когда я поняла, что шнуровку, с которой я мучилась в купальне, начали развязывать.

— Что вы делаете?

— Ты против? — искренне удивился Лекс.

— Ничуть, но разве можно?

— Что можно? — рассмеялся Рассел.

— Лишать тебя девственности — нельзя. Но ведь все-все остальное можно, — зашептал Лекс. — А это знаешь сколько всего? Хорошего, приятного и…

— … интересного. Познавательного, — хмыкнул Рассел.

И тут я, наконец, поняла, почему мужчины ни капельки не расстроились из-за условий! Потому что это не год воздержания не полноценного, а частичного. Причем, если мы будем воздерживаться так, как воздержались в палатке, то я ничего против не имею.

Но вместо радости я почувствовала злость. Они ведь видели, что я не обрадовалась этому факту, понимали, что я не поняла сути, и все равно молчали!

— Почему вы не сказали об это раньше? — спросила я, выскальзывая из чужих объятий. — Разве вы не обещали рассказывать мне все?

Ага, было дело, клялись, что не позволят мне чувствовать себя неловко в обществе оборотней, обязательно всю будут рассказывать и объяснять, заверяли, что мое невежество (про невежество — это моя формулировка) их ничуть не смутит.

И быстро же.

Оба растерялись. И лица такие удивленные.

— Это… хотели сделать приятный сюрприз? — начал Лекс.

— Отличный сюрприз, — улыбнулась я.

Переживать, надумывать лишнее, чтобы потом узнать, что все зря. И я всего лишь юная глупенькая девчушка, которая все не так поняла и оставалась в неведении.

— Мы не нашли подходящего момента, — вмешался Рассел. — Сама подумай, где бы могли тебе рассказать о таком моменте? В лагере, чтобы люди Эша случайно услышали? Или в карете, которую, опять же, выдал Эш? И которую сопровождали его люди?

Они лукавили — это было понятно. То ли забыли, то ли действительно хотели сделать сюрприз.

— Шеллия, нам уйти? — внезапно спросил Лекс.

— Оставить тебя одну? Чтобы ты отдохнула, выспалась? — не менее заботливо уточнил Рассел.

Ага, чтобы лишние мысли полезли в голову, я окончательно в себе засомневалась и так и не смогла уснуть.

— Я же ответила — сюрприз отличный. Не считая деталей. Вы же хотели его сделать? Уже не хотите? — мягко прошептала я, не глядя на мужчин.

Вроде бы и привыкла, вроде бы и даже осмелилась возмущаться, но стоило произнести одну откровенную фразу — и все, смущение одолело меня полностью.

— Хотим, очень хотим, — первым отреагировал Лекс, сбрасывая с себя куртку — новую. Тоже принял ванну — пахло от него чем-то свежим и хвойным.

Меня подхватили под мышки, приподняли вверх, а потом сграбастали в объятия и чмокнули прямо в макушку. Сильный какой: чтобы так меня удерживать на руках, сколько же сил требовалось? Нежный: держал осторожно, я даже малейшего дискомфорта не ощутила.

— Пойдемте в постель. Вы оба помоложе меня будете, пожалейте старика.

— Старика? — фыркнул Лекс. — Не верь ему, Шеллия, он всего на пять лет старше меня. И даже среднего оборотнического возраста не достиг.

Рассел развел руками, подмигнул. И я сама не поняла, как мы все трое оказались на моей новой кровати.

Кровать была удобной, намного более удобной, чем импровизированная подстилка в палатке. А Рассел и Лекс были… такими же.

Такими же страстными.

Внимательными.

Нежными.

А вот другой была я — более уверенной, более спокойной. Я все еще смущалась, краснела и иногда вздыхала от самых непривычных и откровенных движений, но всю ласку принимала куда более решительно и с куда большим наслаждением. Потому что понимала, что никто мне не причинит вреда, никто не то что больно, но даже неприятно не сделает.

А еще тело помнило, как хорошо может быть от прикосновений двух оборотней. Как сладко, когда они целуют, гладят и лелеют каждый сантиметр твоей кожи. Какой чувствительной и податливой становишься ты сама, когда к тебе прикасаются так — трепетно и нежно.

И руки Лекса, сжимающие мою грудь, и руки Рассела, гладящие обнаженные бедра — все это слилось в одну единую картину, превратилось в одной движение, которое нарастало и несло с собой удовольствие.

В этот раз осмелела не только я. Лекс, сообразивший, что я не только не против занятий любовью, а жажду их, стал смелее. Смелее подталкивать меня к каким-то действиям, показывать, как надо, например, гладить мужское достоинство рукой.

Это… было странно. Приятно касаться нежной горячей кожи. Немного страшно — а вдруг сожму сильнее, чем надо, вдруг поцарапаю? Но все прошло отлично, Лекс без стеснения накрыл мою руку своей и заставил двигать ею в правильном темпе — в том, в котором хорошо ему самому.

Как примерная ученица я постаралась все запомнить — и вполне успешно повторила на Лексе, правильно обхватив и двигая рукой по его члену. И даже сперма, которая выплеснулась, больше меня не удивляла. Скорее, вызывала любопытство. Интересно, она такая же горькая, как я слышала? Или другая? А может у оборотней другая? Было любопытно, но попробовать я бы не решилась — не при оборотнях. И куда деть руку, заляпанную мужским семенем, тоже не знала. Этот вопрос решил Лекс: схватил мое покрывало — абсолютно чистое и мягкое покрывало! — и вытер им мою руку. Очень тщательно и аккуратно. А после того, как закончил, сбросил на пол.

— Потом все почистим, — заметил Лекс.

— Потом так потом, — согласилась я, чувствуя, как на меня наваливается сонливость.

Слишком я была напряжена, слишком взволнованна. И только сейчас осознала, что все хорошо, все закончилось так, как я не могла вообразить в самых смелых своих мечтах. Оставалось лишь надеяться, что у меня с мужчинами все выйдет, что мои чувства станут сильнее, а я им буду нравиться еще больше. Год — недолгий срок, но достаточный, чтобы узнать друг друга получше.

***

Год минул так быстро, что если бы не звонок от Шарлотты, то я бы про него и забыла. Не про сам год, конечно же. Потому что он был незабываемым и ни с чем несравнимым. Прекрасным, наполненным любовью и заботой.

Не скажу, что было легко.

Ни мне, ни Расселу с Лексом не было просто.

Потому что я сомневалась и в них, и в себе. А как могло быть иначе? Моя жизнь под крылом отца не была легкой: ни уважения, ни родительской любви, ни даже пары ласковых слов не было. Было мачеха, которая меня ненавидела. Были ее дети, которым нравилось надо мной издеваться. Были слуги, которые знали, у кого власть над ними — у нее, у моей мачехи — и старались ей угодить изо всех сил. Например, обидеть девицу, до которой отцу нет дела и которую ненавидит главная леди. Были воспитатели и преподаватели для источников, но я им была попросту безразлична.

Рассел и Лекс — первые, кому я была интересна и важна. И потому это совершенно новое для меня отношение выбивало из колеи. Я не всегда понимала, когда должна реагировать и что делать. Возможно, этот год стал бы провальным, если бы не советы Лоретты. Ей постоянно приходилось отвечать на мои странные вопросы.

Как мне реагировать, когда подарили подарок? А если он слишком дорогой? Почему все блюда на столе те, которые люблю я? Что мне делать, когда Рассел и Лекс будут представлять меня друзьям? У нас будут гости, как мне себя вести?

Спасибо, что у Лоретты хватало терпения отвечать на все подробно и без смеха. Спустя год я уже понимала, насколько абсурдны эти вопросы, но тогда я и впрямь не знала, что делать! Иногда подсказки Лоретты мне помогали, иногда возникали ситуации, когда я не понимала, что делать. И, конечно же, обижала Рассела и Лекса. Например, в первый раз, когда к ним пришел их учитель магии, я не стала с ним знакомиться, как полагается, а ушла из дома на длительную прогулку.