Самым деятельным человеком среди собравшихся был, естественно, князь Долгорукий, а Романовы были судьями. При чем не такими уж и объективными:

— Николай Павлович — по большей мере враждебен к князю, хотя и пытался быть, по крайней мере, быть нейтральным;

— Михаил Павлович — больше негативен, чем позитивен;

— И только Мария Николаевна, его светловолосая прелестница, оказалась очень приветлива и настроена по-доброму.

Но лучше бы ее не было, или она бы тоже сердилась на него. Ведь из-за доводов Марии, по-женски сумбурных и не логичных, но откровенно влюбленных, Николай Павлович и злился на князя. И оправдаться было никак нельзя, главная его вина была в том, что он существует.

Так и работали. Сначала все бумаги следствия перешли к императору, а потом князь вслух их прочитал для окружающих.

Начал со справки из обсерватории, удовлетворенно кивнул. Все, как он и заранее предвидел. Аналитика — страшная вещь, если правильно думаешь! Повернулся к императору:

— Ваше императорское величество. Теперь я твердо уверен в своем рассказе. Михаил Павлович совсем не виновен в краже бриллиантового гарнитура вашей дочери, поскольку дело базируется всего лишь на одном недоразумении. Вскроем его, и вся якобы логическая цепочка рухнет.

— Расскажите, князь, мы все в нетерпении, — кивнул Николай, изо всех сил стараясь не выпускать слова с враждебным тоном. Он тоже посмотрел эту бумагу, ничего не понял и уже затем хотел услышать молодого следователя, наглого, но смышленого.

Получив, таким образом, своего рода отмашку, князь, правильно понимая, что у него мало времени, скупо заговорил:

— Позвольте мне первоначально рассказать хронику событий, как я их понимаю. А вы, ваше величество и ваши высочества, если имеете факты и возражения, можете обязательно присоединиться.

Итак, в тот таинственный вечер давнего теперь уже семнадцатого мая вы не приехали заранее, а, прибыли примерно, как обычно. И с братом вы встретились где-то в двенадцать. Субъективное знание, что было еще одиннадцать часов, появилось из-за остановившегося брегета. Об этом, — он помахал справкой, — говорит нам обсерватория. Семнадцатого мая сего 1836 года Луна восходит не в половину девятого, как вы подумали, а ближе к одиннадцати. А раз она была на небосклоне, в виду этого словам его высочества о том, что в десять он находился еще дома, можно, безусловно, верить.

Человек же, которого вы видели, был, скорее всего, простым гвардейцем. Можно даже назвать его фамилию. Впрочем, на счет последнего у меня нет твердых фактов, и я могу ошибаться. Так что, ваше величество, ваши высочества пока лучше нам пару дней погодить.

— И что же, вы хотите его отпустить? — удивился Михаил Павлович, — но зачем? Я уже бы удивился, но знаю, что при следствии вы, милейший князь, особых ошибок не делаете. Сам убедился!

— Я желал бы поговорить с ним, из этого будет развиваться дальнейшая его судьба, — спокойно сказал Константин Николаевич, — эмоционально я уже считаю его обвиненным, но полицейский не может, как простой человек, руководствоваться только эмоциями. Нам нужны факты и свидетельства. Что же ареста, то прошу не беспокоится — завтра или послезавтра его привезут под конвоем.

Он обвел семейство Романовых взглядом. Вот и все позади. Хотя вслух князь еще сомневался в вине поручика Нейгарда, но в душе понимал, что он теперь главный обвиняемый. Фактов столько, что гвардеец не сможет выкрутиться.

На этом разговор окончился. Князь Долгорукий с разрешения императора Николая Павловича отправился немного отдохнуть покаеще в гостиницу. Следователи ведь тоже нуждаются во сне!

В дороге он невесело думал, что ему остается проделать формальные дела — завершить следствие, арестовать дурного жадюгу, пусть и породистого поручика гвардии Нейгарда, затее, естественно, вернуть драгоценности великой княгине Марии Николаевне

Только так: преступника бывшего гвардии поручика Нейгарда отправить на виселицу или, если не повезет, на сибирскую каторгу. Там он тоже умрет, но не через две минуты, а через пять-шесть лет. Драгоценности — Марии, дело — в архив. А он уедет домой, подальше от любимой, но такой недоступной. Что же делать, их статус совершенно разный, а соответственный социальный лифт просто отсутствует!

Вот после этого не очень приятного, по крайней мере, напряженного разговора Константин Николаевич и убыл из Зимнего дворца. Немного поспать в гостинице, а потом, как он сам выразился, убыть в связи с обозначенной рабочей командировкой. Арестовать-то поручика кому-то надо.

И это не просто руки скрутить. На такое действо есть простые мускулистые жандармы. Но вот повести к обозначенному человеку и отдать приказ может только офицер и желательно ведущий следствие. Закон есть закон. Это он еще в XXI веке понял.

Нет, конечно, на пути у разнесчастного поручика еще будут всякие полицейские — служащие по министерству внутренних дел, армейцы — по ведомству военному, пограничники и таможенники — по министерству финансов. И это не считая корпус жандармов и отдельные отряды моряков на суше и на море. Громоздкая, но очень сильная и многочисленная структура разворачивалась медленно, но когда приходила в режим активного действия, то остановить ее движение не мог никто.

Неисчислимые тысячи человек. Техники еще нет, а вот людей и коней нагнали на предполагаемых путях страшный ужас! Как же, августейшее требование. Говоря официально-бюрократическим языком, по докладу следователя Московской полиции коллежского асессора князя Долгорукого государь повелел: преступника арестовать, посадить в Петропавловскую крепость и предать справедливому суду.

Справедливому в данном случае означает — не забыть сообщить во время суда в чем и за что барон оскорбил членов августейшей семьи и, страшно сказать, самого сюзерена и что государь его повелел наказать. Как, решить должны судьи. И принести на стол императора варианты умерщвления или тюремного наказания. Там уже, как его императорское величество решит.

И во главе этого мощного клина (полицейские, военные, жандармы и т.д.) находился он — коллежский асессор князь Долгорукий. Хоть бы чин что ли внеочередной дал ему сюзерен, хе-хе. А то там командует генерал NN, тут — адмирал KK, здесь тайный советник 1-го класса DD. А над ними стоит мелюзга, всего лишь коллежский асессор. Обидятся несчастные!

А все почему государь Николай Павлович так скуп? Несчастная, блин, любовь! Молчал бы в тряпочку, были бы тебе и новые чины, хоть бы и генеральские, и ордена вдобавок к Владимиру 2-го класса. И денежек бы государь-император обязательно насыпал.

Но осерчал сильно на него государь. Он бы и без того бы выгнал обратно в Москву, а то и в Сибирь без уже пожалованных наград, но, вот ведь на счастье повезло — в России миллионы людей — а заменить князя Долгорукого не кем!

Константин Николаевич и сам понимал, что действует при императорском дворе чрезмерно смело, даже нагло, но ничего поделать не мог. Любовь! Сам себя ругал, в душе даже материл, но к Марии тянулся.

Вчера он поднимался на одной стороне лестницы, она спускалась по другой стороне. Просто посмотрели друг на друга и замерли!

И пусть они стояли под окнами гостиной, и на них смотрела вся августейшая семья. Но они замерли и стояли, пока Николай Павлович гулко не прокашлялся в своем кабинете. Мария Николаева с трудом отвела взгляд, пробежала дальше по своим великокняжеским заботам. Прошел по своим интересам и князь.

И непонятно, как Николай Павлович еще тепел хамское поведение современной молодежи? Константин Николаевич в бытность свою в XXI веке детей не имел, хотя и пожил до пенсии и умер естественной смертью в старости. И тем более в XIX веке, когда жизнь только начиналась. Но все равно, как бы он дочь свою наказал! Хотя он и не отец. А, может, именно что не отец!

Тот-то своим родительским сердцем понимал, что дочь тоже человек и уже для девушки стара. И оставить ее незамужней у монаршего престола не очень хороший выход. А отсюда подвести к ней молодого человека и терпеть пока не надоест. Или пока не выйдет замуж.