Его настрой расходится замедленным раскатом грома вокруг нас.

— На колени, — отдает он Альфа-приказ.

Дыхание в одночасье начинает подчиняться иному ритму.

Это станет непоправимым.

Меня неумолимой силой тянет к полу, и одно колено собирается опуститься на ковер раньше, чем другое.

Нет, сцепляю я зубы.

Я не позволю ему подчинить себя.

Но самое главное — я не позволю ему разрушить нас.

Все будет впустую, и подобное уже не вернешь вспять.

Я не позволю ему уничтожить шанс на что-то хорошое.

Потому что, как бы там ни было, я знаю точно, что шанс у нас до этого мгновения был.

— Я стану…

Я стараюсь выпрямить одно колено, и, пошатываясь, почти возвращаюсь в изначальное положение.

— … на колени…

Изнутри висков безбожно гремят нарастающие радиусом постукивания. Мысли забиваются потяжелевшей от воды ватой, но я вытягиваю и держу «нет» на поверхности.

— … когда сама захочу.

Можно ли умереть от сопротивления Альфы-приказу? Возможно, столь редкий шанс подобного эксперимента выпал на мою долю.

Голова кружится болью, и когда я падаю, то задеваю его руки, потому что он уже добежал сюда.

— Яна! Нет!

Его крики оборачиваются глухим рокотом, как в туннеле, и он слишком сильно трясет меня за плечи. Теплая жидкость затекает мне в рот, а перегородка в носу будто пожар пережила.

Зачем-то я беру его за руку, и он сжимают мою ладонь жаром и дергает ее. Свет становится тусклее и тусклее, но я все равно повторяю мысленно «нет». Пятерня обхватывает меня за голову сзади и так медленно-мучительно-медленно приподнимает…

Я снова слышу его голос, но, видимо, Каин попросту стал кричать громче:

— … Яна! Я отменяю приказ. Очнись! Нет! Отменяю! Я ОТМЕНЯЮ ПРИКАЗ!

…. в пенистых водах Пещерного океана, скалятся ветрам горные пики, задевая алые прорехи в золоте закатного полотна…

— Моя мама всегда… — шепчу я ознобом в его теплые железом уста.

… их сестра-скала не доросла, на холмах волчьего Ашшура гранитом впаяна всегда…

— … когда дверь входную… — похищают хриплые вдохи мои слова.

… там полынью боль растеклась, мчится в вену стрела — до последнего брата-Рапида…

— … открывала, улыбалась…. — просыпаюсь я.

Он ловит мое лицо, твердью неспокойной ладони. Откидываюсь на подушку, а большим пальцем Рапид разглаживает что-то на моей щеке.

— … всегда, когда дверь открывала, — задумчиво повторяет он.

Да-да, я это знаю. Не могу вспомнить сейчас, вспомню потом.

Пытаюсь взгляд на Каине сфокусировать. Он так близко сидит, что не такая уж легкая задача. Когда он совсем рядом — его очень много.

— Как тебя зовут?

Подавляю смешок, но что-то невесело, как вата в голове раздувается. На диване я лежу обнаженная, а он мой локоть сжимает, загиная место укола.

— Я помню свое имя, Рапид.

— Нет, — протяжно выдыхает Мясник, — как тебя по-настоящему зовут?

В серых глазах улеглась странная смиренная решимость. Он опускает левую руку к моему животу и следит за растянутыми движениями собственных пальцев.

— Я-яна, — отвечаю через некоторое время. — Мое настоящее и единственное имя.

— Единственное, — повторяет он, не поднимая головы.

Вата в мыслях потихоньку сдувается, намокая переживаниями и чувствами. Святое провиденье, этот зов истинных разведет руками любые облака усталости. Лишь бы вы, избранные, потрахались наконец-то.

— Что ты вколол в меня?

— Фроброр.

Если у него в кабинете хранится запрещенный и недоступный даже на черном рынке Фроброр, тогда случайно… василиска за ковром не завалялось? Всегда хотела познакомиться.

— Фроброр, — уточняюще повторяю я, — тот который усилитель и тот который как это здание стоит?

— Тот самый, — бормочет Рапид.

Мы оба наблюдаем за его рукой, устроившейся темным пятном прямо у спелого овала моей груди. На свои соски я уже смотреть не могу, они постоянно в таком состоянии.

— Купил, когда совещание у нас третье было. После.

Отвожу взгляд, потому что… не могу так думать. «После» он купил. Хотелось бы обвинить его в манипулятивной лжи, но ведь он не врет.

— Сколько времени… прошло, — неуверенно интересуюсь.

— Часа два. Может, несколько жизней. Не знаю, Яна. Иногда я начинаю подозревать, что ты и не Омега вовсе. Но потом… слышу твой запах, и смехотворно все. Вообще все неважно становится, знаешь?

— Может, я — Омега под стать своему Альфе.

— Своему Альфе? — хрипит он. — Это кто такой?

Ну вот, оказывается надо было просто чуть не умереть, чтобы в кое-ком обнаружилось чувство юмора.

Следы вен, пробурившие себе дамбы на его массивном лице, выглядят усталыми. Я протягиваю руку, не успевая остановить себя.

— Ты, — отвечаю я.

— Давай, — шепчет он. — Коснись меня разок.

Кое-где сероватая кожа его лица раскаленной гладью ласкает подушечки моих пальцев. А не наоборот.

— Во всяком случае, мы теперь знаем, что можно выжить, ослушавшись Альфа-приказа.

— Знаем, — складывает он что-то в пакет и неверующе качает головой. — Знаем! Яна…

Развернувшись боком и поставив локти на колени, он протирает лицо.

— Я был неправ. Я сделал много ошибок с самого начала.

— Зачем ты отдал приказ, Каин. Зачем это все с… презентуй себя?

Он смотрит перед собой молча, некоторое время.

— Тебе не приходило в голову, что я просто очень сильно хочу это увидеть? Как ты презентуешь себя. Не приходило? Я из другого времени, льяна. Когда я сплю, я-я… вижу тебя в ошейнике. Вижу тебя всегда обнаженной в нашем доме. Я из такого времени. Тебе не приходило в голову, что я не специально всегда задавливаю… что иногда я просто кончусь, если хоть вздохи твои не послушать.

— Всегда обнаженной в… доме? — потрясенно выговариваю я.

— Из всего, что я сказал, ты это только выдернула, да?

— Не может быть такого, чтобы Омеги ходили все время голыми в доме!

— Кто бы об этом узнал, если это дом… Какой Альфа допустил, чтобы…

Да-да, если это дом оборотня.

Он разворачивается всего лишь чуть, но я сразу это замечаю. Накидка изорвана, а плоть над сердцем исцарапана. Каин отслеживает взгляд и неожиданно касается моего бедра.

— Ша, — приглушенно настаивает он, — не нервничаем. Всего лишь царапины.

Ему реально не стоило отдавать приказ… Одна мысль, что если бы я не выжила, то это убило бы и его…

— Ты ощущаешься как-то спокойнее, — медленно говорю.

От наблюдения за моими полузакрытыми глазами его взгляд спускается к моей оголенной груди. А затем на мякоть треугольника между ног. Пятерня на бедре горячкой проходится по длине моей ноги.

Он хочет сказать… что мой оголенный статус успокаивает его?

— Собранее, — неохотно отзывается он. — К сожалению, нахождение в двух метрах отсюда производит обратный эффект.

Мы дышим невпопад, а рука все еще застряла на моей ноге бесконечностью поглаживаний.

Когда он поднимает на меня глаза, я удивлена увидеть в них застывший напряжением туман.

Словно он больше не знает наверняка, что испытывает.

— Я прошу метку, — тихо произносит Каин.

— Можно… можно ты сделаешь без штампа. Сам? — еле выдавливаю из себя.

Непроницаемо и неподвижно, он будто бы увяз в моем взгляде. Я чувствую себя обнаженной. И не потому что он уже держит свою руку на моем животе.

— Спасибо, — отвечает прямо мне в кисть, и я не успеваю даже выдохнуть, как слюна холодит кожу, а укус резцами дотягивается раскаленной спицей прямо до сердца…

… и вонзает гормональные клыки в перекачивающие кровь камеры, отбивающие жизнь стуком у грудины.

Эхо наших обоюдных стонов влажным сквозняком проходится по всей длине моего тела.

Каин впускает и впускает слюну в ранку, и мы встречаемся глазами, как шквал штормового прибоя обрушивается на незыблемые скалы.

Он наспех выцеловывает кожу на моей руке до локтя, и вроде как я тяну его за волосы к себе, а может быть, он несдержанно цепляет меня за затылок…