– Конечно, как прикажете.

Он надавливает на педаль газа, набирая скорость, а я, отвернувшись, делаю вид, что смотрю на проплывающий за окном пейзаж.

Заснеженная загородная трасса. Узкая, едва различимая серая полоса дороги, огражденная с обеих сторон деревьями-великанами. И много-много снежинок, что сплошным потоком сыпятся на землю, застилая всё белоснежным покрывалом.

Красиво…

Почти как в сказке.

И только вид разъезжающихся ворот не даёт забыться.

Моя сказка закончилась много лет назад. Я сама её закончила. В тот самый день, когда отказалась от любимого и встала на сторону отца…

Но соврал мне. Обещал, что его не тронут, что он будет жить. Пускай и вдали от меня, с другой девушкой и другими мечтами. Я была готова принять и такое, лишь бы ОН жил. Просто жил…

Из глаз текут слезы.

Сползают по щеке и капают на одежду.

Держусь из последних сил.

Сжав кулаки, я все же заставляю себя встать. Выхожу из машины и направляюсь в дом.

Молча поднимаюсь наверх, захожу в свою комнату и, постояв так пару секунд, медленно оседаю на пол.

Заправив длинную прядь за ухо, кладу расческу на стол и поднимаюсь. Привычным движением одергиваю длинные рукава платья, настраивая себя на встречу с мужем. Безуспешно. Только восстановила шаткое равновесие, как я вновь трясусь в ожидании очередной встречи с благоверным.

В голове набатом звучат слова Ани. Адреналин хлещет по венам, заставляя сердце грохотать от страха. Сжиматься в бесконечных болевых спазмах.

Делаю глубокий вдох и снова уговариваю себя успокоиться.

Он ничего не знает. Не может знать. А если я сейчас же не приведу себя в порядок, точно что-то заподозрит, и тогда… Содрогаюсь при мысли о том, что именно он со мной сделает.

– Нет, – трясу головой. – Ничего не случится! Ничего… – произношу шепотом и выхожу из комнаты.

За окном как обычно льет дождь. Противное месиво из растаявших снежинок и грязи блекло отражает последние крупицы дневного света, отсчитывая минуты до наступления темноты. Порывы ветра хлещут голыми ветками по окнам, отбивая грустную мелодию первых морозов.

– Снежана? Я как раз собиралась к вам, – тишину разрывает голос экономки. – Все в порядке? Вы какая-то странная с тех пор, как вернулись…

Сквозящая в голосе женщины забота больно царапает, задевая внутри невидимые струны.

Иногда я думаю, что она видит меня насквозь. Единственный человек в этом проклятом дому, кому не плевать на меня. С самого первого дня она рядом. Пускай и на расстоянии, но… со мной.

– А мы что снова на “вы”? – на душе становится чуть теплее, тревога отступает на второй план. Я даже начинаю улыбаться. – Ну я же просила. Дома никого нет, давай хоть сейчас побудем нормальными людьми…

Разворачиваюсь и смотрю на нее. Хрупкая женщина с добрыми голубыми глазами и гордой осанкой. Она больше похожа на хозяйку, чем я.

– Не хочешь отвечать? Хорошо, расскажешь, когда будешь готова. Идем, напою тебя чаем, пока он не вернулся.

Я согласно киваю, и мы вместе спускаемся вниз.

Прохожу за Таисией Петровной на кухню. И, замерев у окна, смотрю на бушующую непогоду. Не знаю, почему, но дождь меня успокаивает. Эта серость, монотонная дробь по стеклам… есть во всем этом что-то завораживающее… прекрасное.

– Нет, с тобой точно что-то происходит, – протягивает женщина, раскладывая приборы. – В последний раз я видела тебя такой полгода назад…

– Таисия Петровна, – я кое-как сглатываю. Во рту резко пересохло. Я даже попить не успела. – Не надо. Мое прошлое здесь не при чем. И давайте уже оставим эту тему. Ничего не случилось. Просто мигрень.

Прислоняюсь к стене, потому что ноги вдруг становятся ватными. Собственная ложь обжигает глотку. Ненавижу себя за это. Ненавижу, но вру. Снова.

Прикрыв глаза, приказываю себе успокоиться.

– Скоро день рождения свекра. Гостевые уже готовы? Вдруг кто-то из родственников захочет остаться? Они должны чувствовать себя как дома… И позвоните в агентство. Нам потребуются официанты. Человек пять, не больше. Но, чтобы это были проверенные люди. Займетесь?

– Конечно.

– Ужин накройте в каминном зале. И уберите оттуда цветы. Глебу не нравится, когда их аромат смешивается с запахом еды, – оттолкнувшись от стены, выхожу из кухни.

Меня все еще ведет, упираюсь рукой в подоконник, чтобы не упасть.

Иногда слова ранят. Бьют хлеще пощечины. Особенно, когда они задевают твои душевные раны.

Каждый год вот уже на протяжении трех с половиной лет начало июня для меня – время скорби. Время, когда я похоронила себя, все свои мечты, любовь и прошлое… Когда я потеряла ЕГО, а вместе с тем и всю себя…

Таисия Петровна, сама того не понимая, расковыряла самый глубокий шрам на моем сердце. Гноящийся. Незаживающий нарыв. Она не должна была этого делать!

Зажмурившись, пытаюсь сдержать слезы, которые так и рвутся на волю. Память невольно активизируется. Выбрасывает в прошлое, выдавливая из горла жалобный хрип.

Зажимаю рот ладонью. Смотрю по сторонам. Меня не должны видеть в таком состоянии. Никто!

Тяжело оторвавшись от своей опоры, делаю шаг, надеясь, что успею успею хотя бы умыться, пока Глеб не приехал. Но нет. Не повезло!

Свет автомобильных фар резко бьет в окно. Отчаяние сковывает железными цепями, не давая продвинуться дальше. И я застываю на месте в ожидании бури.

***

– Снежана? Где ты, любимая? – тишину разрывает ненавистный голос.

Невольно морщусь от слащавого обращения, прекрасно зная, что за ним стоит – банальная игра на камеру. Будто никто в доме не в курсе реального положения дел!

Как же я его ненавижу, не передать словами. Презираю каждой клеточкой своего тела, но… продолжаю молчать. Терплю. Проклинаю. И все равно молчу. Снова и снова.

– Здесь, – легкие горят от недостатка кислорода, когда поворачиваю за угол и оказываюсь прямо перед ним. – Добрый вечер.

Как послушная кукла, дожидаюсь, пока он снимет пальто и убираю его в шкаф. Следом идет шарф. Аккуратно прикрываю дверцу-купе, стараясь не издавать лишнего шума. Знаю – дразнить дикого зверя себе дороже. А в последнее время его раздражает все. Начиная от криво поставленной тарелки, заканчивая не тем взглядом. Глеб придирается ко всему. Вспыхивает, как по щелчку и не успокаивается, пока не выплеснет всю злость.

Ноющая боль в левой лопатке – яркое тому подтверждение.

– Идем, я уже велела накрыть на стол. Как прошел твой день? – меньше всего на свете меня интересует, чем он там занимался. Но в голову больше ничего не приходит.

Повернувшись, смотрю на него. Прислонившись к старинному комоду, муж прожигает меня сканирующим взглядом.

Не знаю, что мне делать. Хочется отвернуться, забиться в самый дальний угол и закрыть глаза руками – только бы не видеть его, не ощущать тяжелого дорогого парфюма… и забыть обо всем. Но вместо этого я покорно жду, пока он не закончит свою любимую игру в гляделки.

– Куда ты сегодня ездила? – спрашивает, оттягивая галстук. Откинув голову, сглатывает, смотрит прямо в глаза.

Словно в замедленной съемке вижу, как дергается его кадык, опускаются веки. Несмотря на внешнее спокойствие, я чувствую его злость. Ярость исходит от невидимыми волнами. Бьет по коже.

– К Анне, – стараюсь звучать убедительно. – Мы давно не виделись. Она хотела…

– Сколько раз тебе нужно сказать, чтобы ты с ней не общалась? – вздрагиваю от его тона. – Чтобы никуда без моего ведома не совалась?! Забыла, что бывает, когда ты не слушаешься мужа?

– Я помню, – сжимаю пальцы в кулак, впиваясь ногтями в кожу, но взгляда не отвожу. – Но Аня моя единственная подруга. Я не хочу терять и ее! – повышаю голос, не справляясь с эмоциями.

Он взрывается моментально. Приближается резко, словно гепард, и, схватив меня за локоть, дергает на себя.

– Что это? У нашей куколки голос прорезался? – ухмыляется недобро. Я знаю этот взгляд. Этот блеск в глазах. Это конец… Теперь он точно не остановится. – С каких это пор ты начала со мной пререкаться?!