Снежана

– Нет, Аня, нет. Я не смогу…

Провести ночь с незнакомцем? Да ещё и за деньги… Это же безумие! Фарс. Она не может предлагать такое на полном серьёзе!

– Не пойму я тебя! – вспыхивает мачеха и отталкивается от стола, из-за чего её кресло отъезжает назад. – Сама же говоришь, что устала. За три года Глеб так ни разу к тебе нормально не притронулся. Свёкр требует наследников, которых твой муж, давай начистоту, тебе никогда не даст. И как быть? Будешь и дальше терпеть его выкрутасы только потому что папу жалко или же возьмёшь, наконец, ситуацию в свои руки и начнешь действовать? А?

– Но то, что ты предлагаешь – аморально! Я… с незнакомым мужчиной в номере отеля… Да я даже думать об этом не хочу!

Мачеха демонстративно прыскает и встаёт.

– Я-то в отличие от тебя хоть что-то предлагаю. Пытаюсь решить проблемы, которую ты, моя дорогая, решить не в состоянии. Или думаешь снова пустить все на самотек? Авось, само рассосется?

Разговор заходит в тупик. Доводы, которые приводит Аня не лишены логики.

Моя жизнь далеко не так прекрасна, как её привыкли изображать в прессе. Единственная дочь крупного, но внезапно обанкротившегося бизнесмена, жена наследника одной из ведущих инвестиционных корпораций страны. Какие у нее могут быть проблемы? Разве что определиться, какой наряд надеть на очередной светский раут или куда полететь с подругами на выходные.

Вот только у меня нет ни того, ни другого. Все мои выходы в свет можно посчитать по пальцам одной руки, да и происходят они исключительно по приказу моего вездесущего свёкра, под строгим наблюдением охраны и всегда в сопровождении мужа. А что касается подруг… Их у меня нет и никогда не было.

Аня – единственный человек из внешнего мира, с которым мне еще не запретили общаться. Моя мачеха. И по совместительству владелица элитного эскорт агентства, куда она на протяжении вот уже нескольких месяцев тщетно пытается меня затащить.

– Я тебя не понимаю. Что будет, если ты хотя бы раз пойдешь против системы и нарушишь эти чёртовы правила? Тебе что, реально нравится твое нынешнее положение или что, Снеж? Объясни хоть, а то это уже реально не смешно.

С горла срывается полустон. Её слова хлеще пощечины. Бьют точно в цель, задевая самые глубокие раны, и отзываются во мне тупой болью.

Жмурюсь от обиды и унижения, и упрямо качаю головой в отрицании.

Разве такое может нравиться?

Я же ещё не сошла с ума?

Три года назад отец силой выдал меня за сына своего инвестора. Плюнул на меня и мои желания, преступил через тот факт, что я уже была влюблена и не хотела выходить за кого-то другого. На тот момент это казалось ему гениальным решением. Единственным выходом из тупика, в который сам же нас и загнал.

Мой брак должен был спасти его идущий ко дну бизнес и стать чем-то вроде подушки безопасности на годы вперед, ведь отныне я становилась не просто его дочерью, а невесткой самого Галицына. Чем не повод для гордости? Вот только он не учел одной детали – ни Галицына, ни его сына не волновали проблемы новоявленного родственника. У них самих их было предостаточно. Но об этом мы с отцом узнали уже после. Когда ничего уже нельзя было изменить…

А ещё через месяц мой муж разбился в аварии, когда ехал пьяным из клуба с одной из своих многочисленных любовниц. Девушка погибла на месте, так и не дождавшись приезда "скорой", а мой муж… Врачам удалось спасти ему жизнь, но цена за нее оказалась очень высокой… Из-за тяжелой травмы позвоночника и нижних конечностей, ожогов и последующего хирургического вмешательства Глебу поставили диагноз бесплодие.

Мы объездили всю Европу, дважды летали на лечение в Америку, но везде говорили одно и тоже.

Первое время его это злило. Муж бесился, сходил с ума, топя свое горе в алкоголе. Пока не нашёл новый способ выпускать пар…

В первый раз он поднял на меня руку в пьяном угаре. Избил так, что наутро даже пришлось вызвать врача. Мне наложили на висок несколько швов и на месяц заперли в доме.

Но это было только начало.

Дальше – ещё хуже.

Моя жизнь превратилась в ад.

Я пыталась найти выход. Билась как птица в клетке, звала, умоляла о помощи. Растоптав свою гордость, переступила через себя и вернулась к отцу. Понимала – кроме него мне не к кому обратиться. Он был моей единственной надеждой…

А что ещё я могла? В свои неполные двадцать три.

Избитая, с перебитыми крыльями и выпотрошенной, измазанной грязью и кровью душой.

Я снова оказалась один на один со своими кошмарами.

Закрываю глаза, чтобы хоть как-то избавиться от воспоминаний.

Потому что Аня права. Три года я барахтаюсь в этом болоте, и никто так и не протянул мне руку помощи. Я осталась совсем одна. Наедине с этим монстром. Каждый проклятый день!

Он издевается надо мной, морально и физически. Пристаёт, зная, как мне плохо от его прикосновений. Избивает… Не говорю уже о том, как ко мне относятся его родные.

Но больше всех лютует свекр. Никак не смирится, что я до сих пор не родила ему внуков. И плевать, что проблема не во мне, а в его сыне! Однажды я уже пыталась объяснить ему это, была готова рассказать всю правду, но Глеб вмешался… С тех пор я предпочитаю молчать.

Поднимаюсь и одергиваю черную водолазку, расправляю невидимые складки на длинной юбке, доходящей почти до щиколотки.

– Уже поздно. Глеб скоро вернётся, а мне еще нужно привести себя в порядок.

– Очередное представление для прессы? – фыркает мачеха и кривится от отвращения.

Неопределенно пожимаю плечами и, взяв короткую серую шубку, не надевая подхожу к двери.

– Спасибо тебе за разговор. Мне это было необходимо…

– Но ты хоть подумаешь над моим предложением? – не унимается Аня. – Такой шанс, Снежа, – переходит на шепот, а у меня мороз по спине пробегает. – Что ты теряешь? Все равно с мужем у вас ничего не получится, а тут настоящее комбо. Развеешься, почувствуешь себя настоящей женщиной, а если повезёт и ты забеременеешь…

– Аня, хватит, – шикаю на подругу, прерывая этот поток безумия. – Я не стану этого делать, даже не уговаривай. Ты хоть понимаешь, что со мной сделает Глеб, если узнает? Одной пощечиной дело точно не решится.

– Да ничего он не узнает! А если и узнает, что тогда? Пойдёт жаловаться своему папочке? Видите ли жена забеременела от другого? Тогда ему придётся объяснить и все остальное. Думаешь, он согласится? Да такие как твой Глеб только и умеют, что пускать пыль в глаза. Напыщенный индюк! Он и слова против тебя не скажет, лишь бы самому не опозориться. А ты, моя Снежана, так ничего и не поняла. Как была наивной дурочкой, так и осталась.

– Аня…

– Просто подумай. Завтра дашь мне окончательный ответ.

Я молча поворачиваю ручку и выхожу из кабинета.

Чтобы тут же встретиться лицом к лицу с Андреем – моим водителем, телохранителем и надзирателем в одном флаконе.

– Все в порядке, Снежана Львовна? – мужчина едва заметно хмурится. – Мы можем ехать?

Я согласно киваю, отвечая сразу на оба вопроса.

Бросаю на Аню затравленный взгляд и захожу в лифт.

Едем домой в полной тишине. В салоне играет ненавязчивая мелодия, одна из моих любимых.

Но сегодня я ничего не слышу.

Стук сердца, пульсирующий где-то в горле, перекрывает все звуки. В голове то и дело звучат слова мачехи. Не могу ни о чем думать.

Уже на подъезде в посёлок ловлю себя на мысли, что возможно Аня и права. Такого шанса у меня больше не будет…

Я кое-как сглатываю. Во рту резко становится сухо. Даже тянусь за бутылкой.

Откидываюсь назад и устало прикрываю глаза.

Приказываю себе успокоиться.

– Ты не сможешь…

Сама не понимаю, как произношу это вслух.

И вздрагиваю тут же вздрагиваю.

– Вы что-то сказали, Снежана Львовна?

– Нет… – делаю глубокий вдох. – Просто голова немного разболелась. Мы можем ехать быстрее?