И я прошла мимо.

А вечером раздался звонок – звонок от Кости Рунова – и я на него ответила. А через день я позвонила Косте сама, просто пытаясь заполнить ту странную пустоту в моей душе, которая образовалась после ссоры с Китом, ту, которой я пока так и не смогла дать названия…

Но теперь я была всерьез намерена избавиться от мыслей об этом человеке, совсем как от дурной, очень вредной привычки. Я в состоянии это сделать. Впредь я стану общаться только с нормальными людьми. Глядишь, со временем и сама стану нормальной.

Так я и решила, когда сидела на широком подоконнике третьего этажа института в ожидании начала пары, уткнувшись носом в телефон.

Увлеченная перепиской с Костей, я не заметила его приближения, а когда спохватилась, было уже поздно. Одним точным грубым движением Кит вырвал телефон у меня из рук. Я тут же слетела с подоконника, несколько раз подпрыгнула, силясь достать, но куда мне…

– Эй! Да что ты себе позволяешь?!

Уворачиваясь от меня, Кит спешно пролистывал сообщения, мои личные сообщения с Руновым, и мрачнел на глазах. Когда он закончил и опустил руку, в зеленых глазах бушевал девятибалльный шторм. Я непроизвольно сделала шаг назад, словно была в чем-то перед ним виновата, но он выбросил руку, ухватил меня за предплечье и с силой сжал. Мне стало страшно. Страшно, а потом и больно, потому что силу свою он не контролировал.

– В твоей башке совсем пусто, Ксения? – он притянул меня за локоть к себе, и пришлось приподняться на носочки, чтобы как-то удержать равновесие. Его лицо было совершенно белым. Белым от гнева или бешенства, на скулах медленно начинали проступать багровые пятна. – Ты хоть понимаешь, чего теперь он будет ждать от тебя? Ты… да ты вообще хоть что-нибудь понимаешь… этой… своей… головой???

Каждую фразу он сопровождал болезненным тычком пальцем с зажатым телефоном по моему лбу. Я была слишком шокирована, чтобы сопротивляться. В том же состоянии пребывали и все остальные ребята, что стали невольными свидетелями этой безобразной сцены.

Готова поспорить, Кит был близок к тому, чтобы ударить меня. Когда он замахнулся, мне показалось, это сейчас случится. Я успела зажмуриться, но вместо этого он со всей силы грохнул телефон о каменные плиты альма матер. Осколки остро ударили меня по ногам поверх обуви.

– Никитин! Что здесь происходит?! – резкий окрик преподавателя положил конец этому ужасному спектаклю.

А он все не сводил с меня мутных остекленевших глаз, в которых я панически читала приговор для себя.

– Артем! Я к тебе обращаюсь! Что происходит?!

Ручаюсь, какую-то долю секунды он совершенно не представлял, где находится. Бессмысленно озираясь по сторонам, наконец, выпустил мой локоть, и отшатнулся от меня, пробормотав:

– Ничего, я уже ухожу.

Хрустнули детали телефона под его ботинком. Проходя, он чувствительно задел меня плечом, и даже не заметил.

– Ты что вытворяешь, Никитин? – вдогонку ему кричала преподаватель. – Я этого так не оставлю, имей в виду! После лекции жду тебя в деканате! И это не просьба!

– Слушаюсь! – сухо бросил он, даже не обернувшись.

– Давайте, ребята, заходите в аудиторию, не на что тут глазеть, – она присела рядом, окутав меня облаком нежных весенних духов. Невидяще шаря по полу, я машинально пыталась собрать все, что осталось от телефона, пальцы и губы дрожали.

– Как ты? – она видела, что я на грани истерики, – ничего, ничего… Знаешь, ты можешь идти, Ксения. Правда, я отпускаю тебя сегодня с занятий. Иди-иди, приведи себя в порядок. Ну же… все будет хорошо, слышишь? С рук ему это не сойдет.

Я так и не смогла вспомнить, дошла ли я до дома пешком или же добиралась на автобусе.

Выходные промелькнули, как тень. Мрачная угрожающая тень, нависшая надо мной, как дамоклов меч. Я почти не выходила из своей комнаты, но и здесь была сама не своя: в голову лезли разные мысли, одна отвратительнее другой, не позволяя обрести душевное равновесие.

Труднее всего было скрывать свое состояние от бабушки, я ведь так ничего ей и не рассказала. Как я могла доверить такое впечатлительному пожилому человеку? Но бабушка заметила отсутствие телефона, пришлось объяснить это тем, что забыла его в гостях у подружки, но… без привычных звонков и смс-переписок появилось ощущение, будто я застряла… застряла в вакууме, в оглушительно кричащей тишине…

А когда в понедельник пришла в институт, заметила, что однокурсники теперь смотрят на меня по-другому. В глазах у каждого читалась жажда выяснить все до последней подробности, ко мне подходили даже те, с кем я была почти не знакома, вот только я не собиралась ничего обсуждать. Кажется, Лиза тоже обиделась на мое упорное молчание, и потому я опустилась за парту позади всех, в одиночестве. Положив локти на стол, спрятала лицо в ладонях…

Кит на секунду замер на пороге, потому что не увидел меня на привычном месте. А когда отыскал глазами, вошел в аудиторию. И аудитория немедленно стихла, провожая каждое его движение.

Ловко развернув стул, он оседлал его, усевшись прямо передо мной. Поставил на парту коробку, мягко толкнул ко мне, заискивающе улыбнулся. Разглядев на упаковке изображение телефона одной из самых последних моделей, я поджала губы, выпрямляясь.

– Мне ничего от тебя не нужно.

– Думаешь, я этого не понимаю? Поверь, я не пытаюсь купить твое расположение. Между нами ничего не изменилось, поняла? Это лишь возмещение причиненного ущерба, Ксения, только возмещение ущерба, и ничего больше. В той ситуации я был не прав. Смотри, я это полностью признаю. Четвертовать меня не обязательно.

Теперь он казался воплощением искреннего раскаяния, я заметила, как мечтательно вздохнула девочка, сидевшая в дальнем ряду и искоса наблюдавшая за нами из-под опущенных ресниц. Но я уже знала, Кит не всегда бывает таким милым.

– Я все равно не возьму этот телефон.

И верно, в глазах его тут же встали знакомые бесенята.

– Значит, не возьмешь?

Сцепив на столе руки в замок, он вдруг подался ко мне, и только я одна знаю, чего мне стоило при этом не дрогнуть. Кит понизил голос, внимательно наблюдая за моей реакцией:

– Если не возьмешь, я приду сюда снова. Слышишь, если откажешь мне, завтра я приду снова. И снова. И снова. Я приходить буду до тех пор, пока ты не согласишься принять вот этот чертов телефон.

Он с силой хлопнул пару раз по коробке. Несколько человек обернулись на звук.

– Я… я не хочу, чтобы ты приходил, – прошептала я.

Почувствовав на себе посторонние взгляды, Кит убрал руки со стола и глубоко вздохнул, мгновенно меняя тактику.

– Ксения… Ксения, послушай, мне ведь действительно очень жаль. Мне очень-очень, искренне жаль. Понимаешь, у меня просто был плохой день… паршивый день… наипаскуднейший…

– И все?.. Это все, чем ты оправдываешь себя?

Медля с ответом, он откинулся назад, раздраженно застучав ногой под столом.

– Что ты хочешь услышать? Давай… что ты хочешь от меня услышать? Скажи, что ты хочешь услышать, и ты это услышишь.

– Я хочу, чтобы такое больше никогда не повторилось.

– Идет. Так, значит, по рукам? Будет, как ты сказала, я ведь тебе пообещал, – хлопнув в ладоши, словно в подтверждение достигнутого соглашения, сказал он.

Тем временем вошел лектор, и Кит поднялся, шепнув напоследок, ткнув пальцем в коробку:

– Твоя сим-карта в телефоне. Надеюсь, скоро ты будешь на связи, и твоему… новому другу больше не придется волноваться.

Занятие началось. Моя сим-карта… Стоп. Но откуда?..

Я сунула руку во внутренний карман куртки, где все это время хранила ее, и с изумлением обнаружила, что там пусто. Но как…

Я быстро проверила остальные карманы, растерянно подняла глаза. Покидая аудиторию, Кит ни разу не оглянулся.

Все это было слишком. Все давно было слишком для меня, но это стало последней каплей. Преподаватель начал что-то мелко чертить маркером на доске, зашелестев страницами, студенты обреченно склонились над рабочими тетрадями. И тогда я не выдержала. Яростно сгребла в рюкзак свои вещи, перебросила его через плечо и под удивленные взгляды присутствующих решительно покинула аудиторию.