Полуденное солнце лениво катилось по небосклону. Легкий ветерок разгонял сырой лесной воздух, наполненный одновременно запахом медоносных трав и прелой прошлогодней листвы. Причудливой формы кучевые облака, наползавшие с севера на синее покрывало неба, обещали к ночи дождь. Зашептали обласканные пробежавшим ветерком повислые ветки тонкоствольных берез. В густых ветвях кленов сквозили солнечные лучи. Земля взбугрилась, пошла проплешинами. Взойдя на один из бугорков, Сверчок вскарабкался на еловый выворотень и… изумился увиденному. Прямо перед ним чудесным образом разворачивалась необыкновенной красоты картина. Внизу открывался широкий плоский распадок, живописно покрытый травами и полевыми цветами, напоминавший своими красками убористый деревенский коврик, сотканный умелой рукой мастерицы.

Впереди, высоко поднимая колени и нелепо раскачиваясь из стороны в сторону, точно цыганский болванчик на резинке, торопко двигался Матюшин, упорно продвигаясь на север.

– И откуда только силы берет? – вырвалось вслух у Сверчка.

Спрыгнув с выворотня, он подошел к старой сосне, одиноко стоявшей посреди высоких трав. В нос ударил резкий запах живицы, крупной янтарной слезой выкатившейся из пораненного ствола. Припав к толстой солнечной капле ртом, юноша стал отдирать ее вместе с корой, не забывая следить за полицаем. Смола оказалась твердой, как раз такой, какую любил в детстве жевать. Детство! Как давно оно было. Кажется, в какой-то другой, далекой и светлой жизни. Там остались дорогие его сердцу люди. Здесь же только он и Матюшин, а между ними – смерть…

Коля опустился коленями на толстый ковер из порыжелых от времени сосновых иголок и зажмурился. Бегать за полицаем он устал и сейчас думал, как поступить. Проще всего было бы пристрелить Матюшина. Только поможет ли это снять с него подозрение в измене? Ничего не решат и документы убитых полицаев. Мало ли где он их раздобыл.

Сверчок до боли прикусил кулак: «Не поверили! Мне не поверили! Он все не мог понять, почему командир ничего не сказал своим помощникам, Строжевскому и Вовку, о задании? Забыл? Может, я чего-то недопонял? Только бы дождаться встречи с командиром!»

Тем временем Матюшин пересек залитую солнцем полянку. Над местом, где он скрылся, громко заверещав, взметнулась стайка птиц. Сверчок рывком вскочил с земли, пристально вгляделся вдаль. Недолго покружив над верхушками деревьев, пернатые снова спрятались в кронах. Очередной порыв ветра донес до слуха едва уловимое журчание ручья. «К воде идет!» – догадался юноша, с трудом отрывая ноги от земли. Короткий привал сил не прибавил. Лишь немного отпустила стеснявшая грудь обида на замполита.

Бесшумному охотничьему шагу его еще в детстве обучил отец. Чтобы ни одна ветка не «вскрикнула» под ногами, не спугнула птицу или зверя. «В лесу иначе ходить нельзя», – говаривал старший Цвирко. Многому еще мог бы научить отец, да не успел, ушел на войну. Вспомнив родителя, Коля сглотнул вязкую от живицы слюну.

В отряде отца ему заменил дед Захар, обучивший всему, что могло пригодиться для выживания в лесу. Как разжечь бездымный костер, содрав с сухостоя кору и мох; из каких лесных трав приготовить ароматный чай, предварительно очистив болотную воду с помощью золы, песка и глины, как ставить ловушки на птиц и мелкого зверья – всему научился он у Степаненко. И сейчас мог бы легко обеспечить себя едой, если бы не пришлось гоняться за противником.

Представив, как стянет с себя просоленную от пота рубаху и с удовольствием освежится в холодном роднике, Коля невольно коснулся кожаной ладанки с вшитой в нее молитвой «Живый в помощи Вышняго Бога…». Ее обязала носить мать. Воровато оглядевшись по сторонам, точно опасался, что кто-то может подсмотреть, он быстро приложил ладанку к губам и трижды коротко перекрестился. Вспомнил, что последний раз осенял себя крестом перед тем, как вступил в комсомол.

Случилось это прошлой осенью. Принимали их с Сашкой Довгунцом в торжественной обстановке, перед всем строем. Замполит Строжевский лично вручал выполненные из сложенного вдвое куска картона временные комсомольские билеты с настоящей печатью. Теперь всякий раз, навещая мать, кашеварившую в партизанском отряде командира Кручени, он обязательно вешал на шею вырезанный из дубового сучка крестик и кожаный мешочек. Знал: мать проверит. В душе новоявленный комсомолец посмеивался над ее дремучестью, но огорчать не хотел. Со временем страх перед смертью подвинул атеизм в сторону, уступив место вере в Господа.

Услышав хруст, будто кто-то неосторожно наступил на сухую ветку, юноша инстинктивно отпрыгнул за небольшой валун, вскинул оружие и «выстрелил на хруст», как учил дед Захар. Сердце заколотилось, когда вслед за выстрелом он услышал глухой стон. Неужели попал? Плохо, если насмерть. Лучше бы подранил, чтобы полицай мог самостоятельно передвигаться. Чертыхнувшись с досады – не переть же теперь труп на себе! – Коля замер в ожидании. От хитрого Матюшина всего можно было ожидать.

Время шло, а со стороны невидимого врага не доносилось ни звука. Выроненная им винтовка сиротливо валялась на виду. Подобрав небольшую деревяшку, высушенную до стеклянной звонкости, Сверчок стал маячить ею над головой, привлекая внимание. Реакции со стороны противника не последовало. Осмелев, Коля осторожно приподнялся над камнем, и в ту же секунду раздался выстрел…

После целого ряда побед Красной армии стало очевидно, что задуманная Гитлером победоносная война захлебывается. Забуксовала «непобедимая» немецкая военная машина. Временами гитлеровцы еще одерживали незначительные победы на отдельных участках широкого фронта, но к лету сорок четвертого года советские войска стали все решительнее теснить их к западным границам СССР.

Отступая, враг не оставлял после себя ничего, что могло бы способствовать быстрому продвижению Красной армии, разрушая инфраструктуры аэродромов, уничтожая вокзалы, взрывая мосты. К этому фашисты активно привлекали и местных полицаев. Одной из задач, поставленных Москвой перед партизанскими соединениями, было всячески препятствовать этому. Разрозненные отряды собирались единым кулаком ударить по фашистам, чтобы на разных участках подготовить коридоры для наступающих регулярных частей. Отряду Федора Чепракова предписывалось захватить и удерживать важный в стратегическом плане железнодорожный узел на западе городка. Действовали совместно с местным подпольем.

Получив задание командира, Коля со своим боевым другом Сашей Довгунцом отправились к условленному месту на встречу с представителями городского подполья. Местные антифашисты хорошо знали все подступы к станции, и партизанам необходимо было уточнить некоторые детали. Встреча была назначена на окраине города у старой мельницы, разрушенной в начале войны во время вражеского авианалета. О том, что с ними на связь выйдет сам руководитель подполья, друзья не знали…

Еще подростком Вадим Скобцев сломал по неосторожности ногу, которая неправильно срослась. С тех пор он сильно прихрамывал, из-за чего не был призван в армию. Не взяли его и на фронт, когда началась война. Покидать родной город молодой патриот не захотел, решив бороться с врагом на месте. Довольно быстро ему удалось собрать почти два десятка человек, готовых пожертвовать своими жизнями во имя освобождения родной земли от фашистских захватчиков.

Вначале их группа не имела возможности активно противодействовать врагу. Не хватало ни сил, ни средств. Но и за ту помощь, которую подпольщики оказывали местному населению, укрывая и переправляя в леса уцелевших пожилых коммунистов, евреев, семьи местных партийных работников, которых коллаборационисты не успели сдать немцам, руководители партизанского движения были им благодарны.

Первыми на связь с группой Скобцева вышли партизаны Чепракова. Важнейшей задачей была добыча сведений о перемещении немецких частей по проходящей через город железной дороге. Позже, вместе с партизанами, подпольщики не раз принимали участие в операциях по уничтожению вражеских составов, перевозивших орудия и боеприпасы.