– Я отведу-отвезу вас к руинам.

– Спасибо, – с улыбкой ответила Зиа.

– Однако, – Карункул предостерегающе помахал перед ней пальцем, – вы-люди сами кормитесь и добываете себе воду.

– Заметано, – согласилась Зиа.

– Годится, как по мне, – отозвался Хейли и разорвал обертку пит-батончика.

– Ладно-хорошо, – подвел итог Карункул. – Тогда мы поняли друг друга. Давайте сворачивать лагерь. Сначала я погружу мое добро-хозяйство, потом вы можете положить ваши вещи. Затем мы отчаливаем-уезжаем.

Позднее утреннее солнце разогнало своим теплом низкие полосы облаков, открыв взгляду кольца Орбоны. Сидя рядом с Карункулом на переднем сиденье его повозки, Зиа наблюдала, как позади них расстилается потрескавшаяся плоскость солончаков.

– Мы пойдем-поедем дальше на юг, вдоль края движущегося леса, – сказал Карункул и направил своих мант-бегунов в том направлении, куда показывал. – К ночи должны прибыть к Крюку Хийао.

– Крюку Хийао? – переспросила Зиа.

– Да. Он назван так в честь прославленного рассказчика, который странствовал-путешествовал здесь во время Великого Переселения. Видишь, как часть леса выступает-выделяется на восток и тянется к горам? – Карункул показал своей трубкой куда-то в сторону горизонта. – Если посмотреть-поглядеть сверху или через луч-навигатор, то видно, что этот выступ имеет форму крюка – отсюда Крюк Хийао.

Зиа закрыла глаза и прислушалась к лесу. Она чувствовала пульсацию энергии, ее приливы и отливы… а еще присутствие чужаков, но теперь они были далеко позади. Девочка медленно выдохнула и принялась наблюдать за вертиплавниками, оседлавшими воздушные течения, встречающиеся у них на пути.

Карункул зажег три чаши на трубке, второй парой рук удерживая поводья:

– Ну как, ты готова рассказать мне-Карункулу, зачем мы едем к руинам?

– Пока нет. Расскажу, когда будем на месте.

Зиа бросила взгляд назад, где в сумрачной тени крытого шлюпа на большом ящике лежал Хейли. Из-под летного шлема, натянутого на лицо пилота, доносился негромкий храп.

– Ну хорошо, – отозвался Карункул, посасывая трубку. – Может, тогда расскажешь мне, что это такое? – Он вытащил из кармана несколько сложенных пожелтевших листов бумаги. На страницах с засохшими разводами воды виднелись напечатанные слова. – Я обнаружил-нашел целый сундук такого. Некоторые лежали отдельно. Другие нет.

Зиа взяла страницы и развернула их. Слова не светились и не двигались, как происходило с привычной ей электробумагой.

– Это страницы из книги. Из старой книги.

– Книги?

– Да. – Зиа пробежала глазами текст. – Это рассказ о чем-то некогда произошедшем. Вот смотри: тут говорится о городке под названием Филлис и о том, каким он кажется красивым, когда впервые туда приезжаешь, и как он становится тусклым и скучным, когда в нем поживешь.

– То есть это история прошлого?

Зиа пожала плечами и вернула страницы Карункулу.

– Необязательно, это может быть выдуманная история. Художественный вымысел.

– Что это значит – «художественный вымысел»? – не понял Карункул и внимательно посмотрел на собеседницу.

– Выдумка, небылица. Ну, знаешь… типа «жили-были» и «тут и сказочке конец». Такое. – В голове Зии всплыл образ заветной УдивЛы.

– Наш вид пишет-записывает только истинные рассказы о происходящем, чтобы мы помнили. Эти записи делаются все время и не имеют конца, а ты говоришь, что твой «художественный вымысел» заканчивается. Эти твои рассказы всегда кончаются одинаково? – спросил Карункул и выдул несколько колечек дыма.

– Да. Не важно, сколько раз ты их перечитываешь, у сказок всегда один и тот же финал. Они не похожи на реальную жизнь. – Зии не хотелось больше обсуждать это.

– Тогда они как судьба. Неизбежная участь. – Карункул смотрел вдаль, на горизонт.

– Нет. Не как судьба. – Зиа скрестила руки.

– Каждый раз, когда ты смотришь на эти символы, история-последовательность событий остается такой же, верно?

– Да, но…

– Предопределенный ход вещей, который постоянно заканчивается одним и тем же, является судьбой, если спросишь меня-Карункула.

– Ну, не знаю, – откликнулась Зиа и, отвернувшись, уставилась на горы.

– Разумеется, не знаешь. Но возможно, кто-то знает и уже написал-записал это, а тебе и невдомек. Кроме того, конец твоей истории еще не наступил.

Они продолжали путь весь день и добрались до Крюка Хийао вскоре после наступления темноты. Зиа соорудила себе подушку из свернутого плаща и растянулась на одеяле рядом с костром. Вокруг костра плясали густые тени, скрывавшие шумных ночных обитателей леса. Близость деревьев успокаивала Зию. Долгий переход утомил и укачал девочку, и вскоре ее начал одолевать сон.

– А знаешь, – сказал Хейли, глядя на убывающую луну в усыпанном звездами небе, – здесь и правда очень красиво по ночам.

– Ясное дело, красиво, – ответила Зиа, потягиваясь. Она стянула кедботы и носки и пошевелила голыми пальцами в теплом от огня воздухе.

– Но я бы ценил красоту куда больше, если бы было поменьше желающих меня сожрать, – продолжал Хейли, лежа на своем одеяле, сцепив руки под головой.

– Это игра-испытание на выживание – тут, в дикой природе, – встрял Карункул. Он приладил над пламенем большой закопченный котелок.

– Ага, и что-то я как-то наигрался уже, – сказал Хейли.

Карункул засмеялся:

– У тебя нет выбора. Ты начинаешь-вступаешь в нее, как только вылупился. И не важно, из людей ты или нет. Мы все участвуем в этой игре.

Он вразвалочку подошел к своей повозке и снял с крючка клетку с ножеджеками. Зверюшки запищали и захлопали крыльями. Зиа постаралась блокировать их страх, не пускать его в себя. Карункул подпалил свой веник и направил дым в клетку. Затем он сунул туда руку и достал одного ножеджека.

– Жизнь трудна и полна боли для всех, даже для свирепых ножеджеков. Смотри-гляди.

Пришелец зажал в руке одну из мельтешащих лапок зверя и медленно выгнул ее назад из сустава. Существо зашипело и вцепилось в ладонь Карункула.

Зию передернуло – она чувствовала боль маленького создания и отвела взгляд.

Одним ловким движением Карункул вырвал лапку и бросил ее в котелок с кипящей водой.

– Хватит! – вскричал Хейли. – Это жестоко.

– А, но ты-люди видишь? Ножеджек все еще-по-прежнему очень даже живой. И если я его отпущу… – Карункул разжал руку, и существо улетело куда-то в ночь, – у него останется шрам-напоминание, но он будет умнее. Возможно, он станет избегать дыма от горящего веника. Возможно – избегать Карункула. Возможно, он выживет.

– А возможно, его слопает кто-нибудь другой. – Хейли снова улегся.

Карункул вытащил из клетки другого ножеджека и связал ему крылья каким-то стебельком. А потом бросил существо в дымящийся котелок.

– Мы все должны делать то, что требуется для выживания.

– Чего ради? – проговорил Хейли. – В конце концов все равно умрем.

– Это правда, – согласился пришелец, помешивая палочкой варево с ножеджеком. – Что бы мы ни делали вчера, что мы ни делаем здесь-сейчас, что ни будем делать завтра – нам всем предназначено умереть. Это наша судьба. – Он кинул взгляд на Зию.

– Но наше знание, то, чему мы научились, может продолжаться в других – после того, как нас не станет, – сказала девочка. – Трудности этого пути, нашего пути, – это карта для тех, кто последует за нами.

– Хорошо сказано-изречено, – одобрил Карункул, продолжая готовить ужин.

– Глубоко! Выдала прям как Ровендер. – Хейли в шутку толкнул Зию ногой.

Девочка отмахнулась от него. Ее голова была занята воспоминаниями о Рови, рассуждавшем о смерти у скелета воздушного кита. А еще она вспоминала, как Матр прижимала ее к себе и укачивала, укладывая спать, – давно, в Убежище. Она почти слышала шепот Матр: «Я люблю тебя, Зиа, милая моя». Зиа проигрывала в голове эту картинку снова и снова, пока наконец девочку не одолел сон.