— Дмитрий, — сухо бросил, после продолжительного молчания.

Никаких сальных взглядов, пошлых улыбок и скабрезных намеков, только я все равно чувствовала себя словно голая. Странное некомфортное чувство.

Мы заехали на подземную парковку одной из башен Москва-Сити. Мне ничего не оставалось, как молча выйти из машины и также молча войти в лифт. Десять, двадцать, тридцать. На тридцать пятом я решилась.

— Куда вы меня привезли?

— Ты знаешь, Алена, — ответил практически на ухо. Двери лифта распахнулись не на этаже, а прямо в квартире. Ночь шла на убыль и даже без дополнительного света в глаза сходу бросалась минималистичность апартаментов: мерцающие витражи, пушистый ковер, большая кровать. Спальня. Точнее, студия: одна огромная комната с баром и прозрачной стеной, отделявшей ванную.

Я шагнула назад, не хотела выходить из лифта, но спиной уперлась в твердую мужскую грудь. Обернулась резко, но всепоглощающая тьма на лице прокурора пугала еще больше. Я чувствовала себя загнанной в угол. Когда моя жизнь свернула не туда…

— Дмитрий, вы, наверное, что-то не так поняли, — максимально дистанцировалась от него. Отошла к самым окнам. — Меня дома ждут. У меня муж…

Его должно смутить это. Мужики не любят делить женщин. Вроде бы. Наверное. Должно так быть!

— У тебя нет мужа, Алена. Только дочь и мать. И Разин. На твоих любовников мне плевать, — и, скинув пиджак, рывком стянул водолазку. — Называй меня Дима.

Он медленно двинулся на меня. Высокий, поджарый, опасный. Прокурор собирался взять меня и не скрывал намерений. Видимо, это плата за свободу. Или что?

— Дима, — постаралась достучаться до него. В тюрьму я не хотела, но и такую плату не готова отдать, — я не могу. Я не хочу…

— Я хочу. — обрубил и выбросил руку, притягивая к себе. Жесткие темные волосы царапнули ладони, когда в широкую грудь уперлась. — Хочу тебя, Алена, — крутанул резко и рванул молнию платья. — Пиздец, как хочу, — ловко лифчик расстегнул и сжал сосок. — И ты хочешь, — прижался пахом к мои ягодицам.

— Я не шлюха, — дернулась из кольца сильных рук. Ответом был саркастичный смешок. Рука скользнула между ног, сжимая лобок. Я попыталась свести бедра, но Дима раздвинул их коленом.

— Я же говорил хочешь, — сдвинул полоску трусиков и провел по нижним губам. — Попробуй, — поднес к моему лицу блестящие от смазки пальцы.

— Нет… — выдавила и вырвалась. Недалеко. Дима легонько толкнул меня на кровать и подошел близко. Кивнул на пояс брюк.

— Расстегни.

Меня это задолбало! Я ему что, безотказная девочка?! Пусть обратно в отделение отвозит! Не буду я насасывать на свободу!

— Нет! — подняла на него полный ненависти взгляд. Ненавижу властных мудаков!

В его глазах что-то вспыхнуло: недоброе, темное, порочное. Дима кивнул и щелкнул пряжкой. Я сглотнула, когда достал возбужденный член. Медленно провел ладонью по всей длиннее и ткнул мне в губы влажной от возбуждения головкой.

— Возьми, — шепнул, зарываясь пальцами в волосы. Сволочь. Просто сволочь. Он все равно сделает, вопрос только как дорого мне это обойдется. Но и смириться просто так не могла. Обняла его за пояс, языком пробежалась по терпкой плоти. Дима шумно втянул воздух и глухо застонал. Я со всей силы ногтями впилась в поясницу. Надо было бы откусить ему хозяйство, чтобы не повадно было, но жалко. Себя, естественно. Ни его. Сидеть еще из-за козла!

— Блядь! — выругался Дима. Я с удивительной для самой себя прытью перекувыркнулась. Сбежать хотела. Пусть в одних трусах, но какие у меня варианты?! — Дикая кошка, — поймал щиколотку и потянул. Подмял под себя и руки вздернул над головой. — Никаких ногтей, Алена. Никаких следов, ясно?

— А то что? — выдохнула в лицо.

Дима каким-то странным взглядом прошелся по моему лицу, потом с обреченной злостью рот закрыл. Целовал, пока задыхаться не начала. Через трусики членом промежность таранил. В шею кусал, за груди агрессивно мял, языком соски вылизывал. Наслаждение болезненное, непрошенное, запретное волнами накатывало. Я не хотела всего этого, но ничего не могла сделать. Проклятая защитная реакция, навязываемая женщинам веками: расслабься и получи удовольствие. Ничего уже не сделать, не остановить мужчину. Просто выживи, это задача номер один. Этому правилу тысячи лет.

— М-ммм, — простонала, теряя голову. Сама не сразу заметила, что больше меня не держат. Животное. Грубое и беспринципное. И я такая же. Наверное, я действительно шлюха. Шлюха у, которой не было мужчины очень долго…

— Трахнуть тебя, Алена? — приподнялся, брюки содрал и зубами разорвал упаковку презерватива.

— Нет! — ответила резко, пытаясь абстрагироваться от сладких приливов внизу живота. Уползти, закрыться, вырваться.

— Нет? — демонстративно натянул защиту и, рванув лямку трусиков, широко развел мне ноги, обводя горячей головкой вход. — Ты вся течешь, Алена, — вошел на полную, заставляя дугой выгнуться навстречу. Входил яростно и жестко, словно наказывал за что-то. Ощущение ласковой неги сменилось болезненным нарастающим спазмом. Завтра мое тело неприятно напомнит о дикости, которую творили со мной сегодня. Но, может, мне удастся хотя бы наполовину уберечь себя?

Я приподнялась и погладила широкую грудь с короткой порослью темных волос, в плечи вцепилась и на себя потянула. Дима на мгновение остановился, сжал меня до хруста, носом шумно провел вдоль шеи.

— Вкусно пахнешь, дикарка, — и прихватил губу, жестко, до боли. Разве это я дикарка? Это он дикий зверь, не способный на нежность. Языком обвела его губы, скользнула внутрь, целуя мягко. Бедра подняла и качнула ими, сбивая башенный ритм. Если не можешь убежать от беды, попробуй хотя бы минимизировать последствия. Сейчас от меня зависело, смогу ли я завтра подняться.

Мой полукрик-полустон от томного оргазма, нахлынувшего с неожиданной сладостью, утонул в жадном поцелуе. Дима не дал опомниться, резко перевернул, подушку под живот подложил и продолжил в излюбленной мужчинами позе подчинения. Он кончил быстро и бурно. Я почти не ощутила дискомфорта, но сполна ощутила унижение, когда взглядом с ним встретилась. Сытый, довольный, презрительный. Говоривший, что ведомая только ему истина, подтвердилась.

Я вышла из душа совсем обессиленная: ноги дрожали и ужасно хотелось спать. Сейчас, наверное, около семи утра: ни часов, ни телефона у меня не было. В любом случае мне сегодня на работу, и я не знала, как продержаться восемь часов «на ногах».

Прокурор полностью одетый, свежий и с бесстрастным выражением на холеном лице делал кофе. Пахло бодряще. Но я чувствовала себя слишком разбитой, а компания до чертиков неприятная — мне никакой кофе не поможет. А вот Дима был явно в форме. Видимо, привычный к таким мероприятиям.

— Садись, — придвинул ко мне кофе. Сам устроился с маленькой чашечкой эспрессо и стаканом воды. — Тебе точно двадцать три? — прищурился подозрительно. Без косметики я выглядела иначе. Красивой была всегда, но с макияжем яркой, а без — невинной.

— Мне одеться нужно, — проигнорировала замечание и глазами нашла платье с бюстгальтером. С трусами сложнее. Они покоились с миром.

— Одевайся, — бросил позволительно, но глаз не отвел. Изучал холодным цепким взглядом. И не скажешь, что остаток ночи мучил своей похотью. Прокурор на допросе, ни больше, ни меньше.

Я не стала играть с ним в скромность: сбросила полотенце и быстро оделась. Пусть смотрит, для него это в последний раз. От кофе, как и от нахождения в непосредственной близости отказалась — села на край кровати. Домой хочу и забыть эту унизительную ночь.

— Теперь, Алена, давай заново и очень откровенно. Что знаешь про Ярослава Разина?

— Да с чего ты вообще взял, что я что-то о нем знаю?! Я работаю в его клубе. Все!

— Вы любовники. Вас видели вместе.

— Нас с вами, Дмитрий, тоже видели вместе, но мы же не любовники, — напомнила едко. Он вздернул бровь и выразительно посмотрел на смятую постель. — Я этого не хотела.

— Да ну! — саркастично воскликнул. — Прямо чести лишил тебя!