— Ты не можешь променять свой брак, репутацию, будущее на безродную девицу!

— Пап, а ты сам каких бояр будешь? — не выдержал, это уже казалось смешным. — У нас род от каких царей-императоров? — откровенно насмехался.

— Моего благословения не получишь! — ответил, громко клацнув зубами. — И поддержки в совете директоров тоже!

— Ты думаешь, оно мне нужно? — вздернул бровь и поднялся. Кажется, наш разговор можно считать законченным. Подошел к двери, дернул и буквально налетел на Иру. Вот оно что! Я думал, Герман Львович с отцом новостью поделился, а это она протекции у свекра просила.

— Заходи, — кивнул саркастично, — обсудите итоги дебатов.

— Вы уже поговорили? — Ира переводила взгляд с меня на отца и обратно.

— Поговорили, — проворчал он и на меня взглянул: — Ты меня услышал, сын. Пока еще сын, — решил разыграть последний козырь.

Я устало взлохматил волосы: мне к своим детям ехать нужно и плевать, будет ли у меня самого отец. Был ли он у меня в принципе? В материальном плане да, а в эмоциональном? А важно ли это сейчас? Нет, не важно, поэтому я пошел к двери, взялся за ручку, когда услышал запальчивое:

— Отец поехал к твой Алене Романовой!

Я резко обернулся. В смысле? Для чего?

— Посмотрим, так ли ты ей дорог. Она ведь шлюха, — произнесла, смакуя последнее слово, наивно полагая, что отец сможет удержать меня. Я предупреждал насчет оскорблений. — У каждой шлюхи есть своя цена.

Я шагнул к Ире, остановился совсем близко, лацканами пиджака касаясь груди. Она шумно втянула воздух, глаза бегали, лихорадочно светясь. Я обманчиво ласково коснулся острого подбородка и сжал. Больно.

— На моем чувстве вины можно паразитировать недолго. Не обостряй, Ир, хуже будет.

— Дмитрий! — попытался одернуть отец, но у него не было власти надо мной. Вероятно, именно это и раздражало.

— Дима, — пискнула Ира, и я отпустил ее. Руки марать неохота. Третий раз уйти хотел, Бог ведь любит троицу! Но… столкнулся уже с Германом Львовичем. Да ёб вашу мать! Прорвало, что ли?!

— Хорошо, что все здесь, — он обвел нас серьезным взглядом и остановился на дочери. Савицкий хмурился, над чем-то раздумывая.

— Ты поговорил? — отнюдь не таким уверенным голосом спросила, как тот, с каким оскорбляла Алену.

— Поговорил, — подошел к бару, который прятался за деревянными створками антикварного шкафа-поставца. Налил себе виски и залпом выпил, потом на отца посмотрел: — У нас все-таки родился общий внук.

Никто не ответил ему, хотя бы потому что лично я вообще не понял, о ком он? Насколько знаю, у него нет детей, кроме Иры, а она никого не рожала. Или я чего-то не знаю?

— Я понимаю, вы думаете, что я спятил, — усмехнулся Герман Львович, — но это действительно так, — и ко мне подошел, руку протянул. Я машинально пожал ее. — Поздравляю с парнишкой. Я мельком видел Кирилла. Твоя порода!

— Герман Львович, я не совсем…

— Папа! — крикнула Ира, призывая объясниться.

— Больше двадцати пяти лет назад у меня был роман с девушкой. Она забеременела, но мы расстались. Я настаивал на аборте, но она не послушала. Оказывается, у меня есть еще одна дочь.

— Что?! — со свистом выдохнула Ира.

— Алена? — ошеломленно переспросил я. Разве такое возможно?!

— Да, — подтвердил Савицкий, игнорируя слезы на лице дочери. Он вообще на нее не смотрел. — Я когда приехал к Алене, узнал сразу, что дочь Нелльки. Такая же красивая, даже краше, — и мне подмигнул. — Дальше дело техники, точно знаю, что девчонка моя! Ух и характерная! — не скрывая восхищения, воскликнул. — Пацана уже успела родить. Видать, судьба у тебя, Дима, с Савицкими жизнь связать!

Я был потрясен. Отец задумчиво жевал губу. А как там Алена?! Для нее это настоящий шок. Получается они сестры с Ирой… Бля, с Алениной мнительностью и тяге к справедливости… Она может сделать такие выводы и принять настолько невыгодные мне решения, что буду послан в такие дремучие ебеня, что дороги назад вовек не отыщу!

— Папа! — психанула Ира. — Посмотри на меня!

Она заливалась слезами. Герман Львович только скривился.

— Не реви, как глупая курица! — рявкнул на нее. — Ничего такого не произошло. Ты уже взрослая, все понимаешь. Денег у меня хватит на десяток детей, а ваш мужчина, — бросил красноречивый взгляд на меня, — выбор уже сделал. Разводись и живи, как хочешь, больше донимать не буду.

Ира в сердцах схватила антикварную пепельницу из черного хрусталя и, запустив в стену, выбежала из кабинета. Я тоже ушел. Мне нужно подумать. Займусь этим по дороге к Алене.

Машина была припаркована у главных ворот, заезжать не стал, чувствовал, что бежать отсюда буду. Я вышел и в углу, в зарослях плюща заметил дрожащую тень. Подошел ближе — Ира. Она жалобно всхлипывала и тряслась от рыданий, забившись в темную нишу. Я подошел. Не смог пройти мимо: как бы ни было, а не чужие мы. Честно признавал, что какой-то особой сакральной связи с Ирой, как женой, не ощущал. Может, и не бывает ее, связи особой? Но я полагал, что поговорка «муж и жена — одна сатана» имеет хоть какую-то реальную основу. И тем не менее сейчас понимал, что ей хреново и не мог бросить вот так. Ира, как бы ни скрывала, патологически пыталась заслужить одобрение и любовь отца. Она пока не поняла, что любовь родителя к ребенку — она абсолютна, ее нельзя заработать. Она либо есть, либо нет. Я знал, у меня есть ребенок. Даже два. Если Алена позволит, с радостью стану отцом для Кати. Мелкая классная, мы с ней сразу понравились друг другу.

— Ира, — я коснулся ее плеча, — ты как?

Она бросилась мне на грудь и тихо заскулила. Я осторожно прикоснулся к вздрагивающим плечам и мягко оторвал от себя:

— Я отвезу тебя домой.

Она смотрела на меня, хмурилась, взгляд, полный слез, сфокусировать пыталась, затем медленно кивнула. Я повел ее к машине, усадил и даже пристегнул. Ира не разговаривала и смотрела исключительно перед собой, шепча:

— Сестра. Она моя сестра…

Я быстро доехал, сердцем чуял, что Алена так же растеряна. Возможно, и даже вероятно, что не захочет меня видеть, но я все равно буду рядом!

— Приехали, — остановился возле подъезда и чуть сжал плечо Иры, привлекая внимание. Она повернулась и, впившись в меня ищущим взглядом, схватила за руку, прижимая к своей щеке.

— Чем она лучше, Дим? Ну чем, а? Что за насмешка судьбы? Почему все ей?

— Дело ни в хуже или лучше. Ты одна, я другой, Алена совершенно иная. Мы все разные, просто иногда люди становятся абсолютно особенными, просто потому что есть. Она стала для меня такой. Ир, ты тоже еще можешь встретить такого человека.

— А если ты для меня такой человек? — спросила тихо.

— Ты правда в это веришь?

— Побудь со мной сегодня, — неожиданно попросила. — Не бросай одну…

— Нет, — мой ответ был бескомпромиссным.

Я был нужен Алене, это висело в воздухе. Ира тоже поняла. Да, я понял главное: выбирать нужно сердцем.

Алена

Я решила лечь пораньше сегодня: столько потрясений, что не переварить за раз. Утро вечера мудренее. Ведь мудрее, да?..

Кирилл рядом сопел, закинув ручку и ножку мне на кровать. Я накинула на него тонкое одеяльце, которое постоянно сбрасывал, и положила голову на подушку. Глаза закрыла, а сон не шел. Я всю жизнь прожила не просто без отца, а полностью ощущая, что его не существует. Возможно, когда-то он и был мне нужен, но уж точно не сейчас! И тем более не такой человек! Заявился так словно только его и ждали!

Но все это, конечно, меркло перед известием, что у нас с женой Небесного общий родитель. Это выбивало воздух из легких похуже, чем удар под дых. Разве бывают такие совпадения? Что это за судьба? Или рок?

Почему я? Мы? Они? Кто нас троих свел? Очень изощренное тонкое издевательство. У меня внутри был жуткий раздрай. Странное удушливое чувство, какому я не могла найти подходящее название. Считала ли я себя виноватой перед Ирой? Нет. В любовном треугольнике, в который мы обе были вовлечены против воли, не было моей вины. И ее тоже. Вопросы все к Дмитрию Александровичу Небесному! Он с легкой руки и своего непробиваемого «хочу» создал невыносимо болезненную ситуацию. Втянул меня в отношения, заведомо обреченные. Влюбил в себя. Привязал на всю жизнь. Кровью привязал! Я испытывала к нему такую разнообразную палитру чувств и эмоций, с первого взгляда и по сей день, что слов рассказать не находилось. Это можно только прочувствовать, выплеснуть, подарить, как яркую звезду на кромке рассвета или красочную эмоцию на краю пропасти, за секунду до гибели. Но я не покажу ему. Дима слишком хорошо умел брать, поглощать, выводить на эмоции. Вампир! Робот!